Последнее предупреждение

Какие глупости. Она справится. И выйдет победителем.

Победителем.

Она справится.

Неубедительно. Если бы ты произнесла это вслух, то голос бы предательски задрожал.

Имперский разрушитель – это не шутка. Это серьезно.

Достаточно серьезно, чтобы вспомнить всю жизнь и попрощаться с ней.

Жизнь? А была ли она? Что ты помнишь? Демагогические заседания в Сенате, бесконечные и пустые? Дипломатические миссии, официальные визиты, подковерные игры? Все это ерунда и не заслуживает внимания. Детство? Оно было так давно, что кажется, будто ты всегда была такой: слегка усталой от жизни, мудрой и взрослой.

Мудрой. Хм. Не очень было мудро похищать планы, да еще и удирать от Дарта Вейдера.

Вейдер. Темный Лорд ситхов.

Сколько же она его знает? Целую жизнь. Целую политическую жизнь.

А у тебя есть жизнь? Ты живешь?

Разве не началась эта самая жизнь, когда ты приказала нарушить закон?

Когда отдала приказ идти против власти.

Против власти, против закона, но не против совести.

Как глупо! Если б тебе было двадцать лет, подобная наивность заслужила бы снисхождения. Но ты старше.

Много старше.

Зачем все это? Ради совести? Или просто сбросить груз лет? Начать снова дышать.

Жить? Выбраться из плена?

Надолго ли? Пять минут. До того как их расстреляют.

У него не дрогнет голос отдать эту команду.

Дарт Вейдер.

Ты слишком хорошо его знаешь.

«Я справлюсь». Твоя мантра. Извечная мантра.

Не помогает. Сегодня и сейчас не помогает.

Белые одежды. Ледяной взгляд. А внутри ураган пламени. Сомнений, сожалений.

Вернуть бы все назад.

Насколько назад?

Оказаться в столице на два года раньше. Оказаться в политике на два года раньше.

И чтобы бы изменилось?

Белая королева. Хорошая девочка своей семьи. Пленница имени.

Тогда, оказавшись на Корусканте, ты была еще молода для власти, а Сенат уже утратил свое значение.

Но ведь тебе и власть не была нужна?

Но тогда зачем всё?

Бессмысленная жизнь? Прожитая зря? За кого-то?

Ты статист. Вот и весь фокус.

Вейдер знает кто на борту. Он может захотеть провести расследование. Выяснить, почему она так поступила. Может захотеть устроить дознание.

Взять Тантив на абордаж.

Ну и что с того – это будет лишь отсрочка. Все одно: смертный приговор за государственную измену или погибнуть во время боя.

А если:

«Нет», – с сожалением выдохнула сенатор, – «нет».

Ах, как обидно вот так потерять все – в двух шагах от победы.

Даже нет, не обидно. Обидно – это не то слово. Оно не отражает всю гамму эмоций, чувств, ощущений. Не показывает волну страха и нежелания умирать. Волну отчаяния и робкой надежды.

Надежды? Ты на что-то надеешься?

На что?

Неужели на Лорда Вейдера? Жесткого человека? Помощника Императора. Его палача? Беспринципного врага.

Жесткий да, это есть. Палач? Скорее исполнитель воли. Олицетворение закона. Беспринципный – это не его эпитет. Неподкупный – его.

Увы. Если б его можно было подкупить!

Человек-загадка. Без капли честолюбия. Без желания властвовать.

Только выполнять свою работу и уходить в тень, позволяя другим пожинать лавры.

А ты разве не такая?

Страшная мысль, приходит в голову, гораздо страшнее всех мыслей о смерти: «Что же его так обожгло? Нет, не его. Что же так обожгло меня, что двадцать лет я проспала, прожила по инерции?».

Мысль пугает, ее перебивает другая, силовые линии расплываются в глазах, и она не слышит, как к ней подходит капитан и что-то говорит.

- Мэм, – он повторяет чуть громче, таким тоном звал отец, когда ей снились кошмары. Привести себя в порядок, вдох, выдох, теперь можно повернуться.

- Что случилось, капитан? – голос спокойный и ровный. «Не раскисать», – говорит она себе. И сразу же появляется щемящее чувство где-то глубоко внутри, под гортанью, но глаза остаются сухими, они давно сухие. Сколько же лет она не плакала? Больше пяти? Десяти? Или все двадцать? Она не помнила.

- Через минуту выходим из гиперпространства, – капитан напряженно ожидал команды. Нет, не команды, приговора.

- Каковы наши шансы, капитан?

Кривые линии гиперпространства вспыхивают красным. Это иллюзия, но от нее идет рябь в глазах, и на белые стены Тантива, туда, куда она кидает взгляд только затем чтобы не смотреть в глаза офицеров, падают темные блики.

- Если все будет в порядке, то у нас будет несколько минут до появления преследователей, – отвечает капитан. – Они не ожидали, что мы уйдем. Им нужно было разогнаться и рассчитать точку выхода. Думаю, на три-четыре минуты мы может рассчитывать, а то и на все пять.

- Значит, мы успеем передать информацию? – уточняет она.

- Да, мэм.

- Что ж, капитан, давайте, выполним, что должны.

- Есть, мэм.

Словно в замедленном сне, как ей кажется, хотя на самом деле молниеносно, капитан поворачивается к команде и отдает приказ:

- Выходим из гиперпространства.

- Есть, сэр.

- Начать передачу сообщения.

- Все частоты заблокированы, сэр.

- Как такое может быть?

- Сэр, слева звездный разрушитель. Еще один справа. Приказывают нам остановиться.

- Энергию на двигатели, полный вперед, курс 1,1,4.

- Но так же мы войдем на полном ходу в атмосферу планеты!

- Они не смогут пойти за нами. Маневренность у нас выше. Выполняйте.

- Есть сэр.

Рубка озаряется пламенем. Ударная волна достигает световую и их бросает на пол. Становится жарко.

Капитан поднимается на ноги и кричит:

- Повреждения?

- Задеты системы связи, немного зацепили двигатель, вышла из строя система обороны.

- Мы еще может маневрировать, – говорит капитан, но быстро сникает, заметив выходящий из гиперпространства корабль.

- Лорд Вейдер, – с отчаянием произносит кто-то из офицеров.

Сенатор нервно усмехается. Как театрально и смешно!

Завершающий аккорд, оставили Милорду.

Если у жизни и есть какое-то одушевленное чувство – то это она, ее величество Ирония.

- Это конец, – безнадежно говорит капитан.

Все бессмысленно.

Их дерзкая попытка не удалась. Рухнула последняя надежда.

«Мы изначально знали, что это невыполнимо. Но попытались. Это уже неплохо».

Что ж, только этим тебе остается себя успокаиваться, госпожа сенатор: тем, что ты пыталась.

Последний залп, озаряющий их лица, вновь бросающий их на пол.

И следующая мысль за этим: «Мы живы? Мы еще живы?».

- Повреждения? – устало спрашивает капитан.

- Двигатели уничтожены. Они готовят луч захвата.

- Внутренняя система связи работает?

- Да.

- Капитан, что вы задумали? – спрашивает сенатор, и голос ее НЕ дрожит. Главное – это выдержка. Еще один урок из детства.

- Мы им так не дадимся. Остается одно: умереть во время попытки оказать сопротивление.

- Капитан:

- Это лучше, чем сгнить в тюрьме, госпожа сенатор. Я поведу за собой добровольцев.

Она отворачивается к экранам. К звездным разрушителям.

- Хорошо, капитан. Я не могу ни вам, – устало соглашается, – ни вашим людям приказывать, как выбирать свою смерть.

- Мэм, все было не зря. Не вините себя. Это был наш выбор. Возьмите, – капитан вкладывает ей в руку свой бластер и уходит из рубки.

- Прощайте, капитан, – полушепотом говорит она ему вслед.

Так ее и находят спустя полчаса: безучастно ожидающей своего ареста. С бластером в правой руке, не снятым даже с предохранителя. Бластер отбирают, но на всякий случай ведут под прицелом.

В коридоре конвой наталкивается на Вейдера.

Случайно? Или он ждал их?

- Лорд Вейдер, госпожа сенатор Чандриллы, Мон Мотма, – докладывает штурмовик, – при аресте сопротивления не оказала.

Молчание в ответ. Минуты? Секунды?

Труднее этого молчания нет ничего. И не было.

Тяжелый взгляд сквозь пропасть в миллион парсеков: через три шага и двадцать лет жизни. С ним всегда было трудно. Даже в те давние времена, когда все было по-другому. Даже полчаса назад, когда они еще не смотрели друг на друга с позиций судьи и преступницы.