Обноженный

— Вот, смотри. У коня три пары резцов. Пока жеребёнок молоко сосёт, у него прорезаются молочные зубы. Последними вот эти, наружные. В полгода от роду. Потом они заменяются. Внутренние резцы сменяются около 2 Ґ лет, средние около 3 Ґ, внешние около 4 Ґ, вместе с ними прорезываются и клыки; далее возраст определяется по ямкам на резцах. В нижней челюсти, на внутренней паре резцов, они стираются в возрасте 5–6 лет, на средней — на 7 году, на наружной — на 8. Затем в той же последовательности стираются ямки на резцах верхней челюсти, а с 11–12 лет, когда ямки исчезают на всех резцах, возраст определяется с трудом.

Это просто надо знать. Без этого здесь — ты не мужик. Тебе втюхивают барахло за тройную цену, и над тобой смеются. Это как не понимать разницу между «Запорожцем» и «Кайеном». Больной, наверное?

Я, естественно, всовываюсь посмотреть. Гнедко дёргает головой и клацает зубами у меня перед носом. Как хорошо, что я такой быстрый! А то бы и без носа остался.

Безносый попаданец… никогда не слышал. А ведь должно быть: мы ж вечно суём нос в не своё дело. Даже — в не своё время.

«Любопытной Варваре на базаре нос оторвали» — русское народное наблюдение. Про попаданцев?

— Чарджи, повтори. Я не разглядел.

— А ты сам ему пасть раскрой — вот и разглядишь.

Ага, я такой дурной? Как коню открыть рот — не умею, но я же столько всякого знаю! Где там моя свалка?

— Нет, Чарджи, так не пойдёт. Конь молодой, ставить его под седло нельзя.

Я ж не просто так! Я ж по теории! Франсуа Робишон де Ля Гериньер в своём основополагающем труде «Школа верховой езды» аж в 1734 году, указал:

Рекомендации 18 века подтверждаются статистикой 20-го:

А вот из французского романа:

— Чарджи, лошадь нужно заезжать под седло лет в восемь. А то, что ты предлагаешь… «конь не твой — погоняй, не стой».

Фраза старого слуги из «Капитанской дочки», в занесённой снегом степи ругающего Пугачёва, вылетела автоматически. И я продолжил уже своими словами:

— Тоже мне… инал торканутый… «Я — хан, я — хан», а в лошадях — ни уха, ни рыла…

Я был неправ.

Я сказал глупость.

Оббоярился, понимаешь, с перепугу. Столкнувшись с чем-то важным, но малознакомым — растерялся, заволновался. И погнал накатанными, типовыми реакциями…

Хамею я тут. Незаметно для самого себя, инстинктивно, автоматически. Когда все вокруг со всем соглашаются, в ножки падают, бегом исполняют…

Давно замечено: повышение управляемости подчинённых усиливает быдловатость начальствующих.

Как-то не встречал у коллег-попандопулов рекомендации регулярно, при всяком успехе, повторять про себя: я — хамло, я — мордоплюй, я — невежа. А без этого гонор растёт и залепляет глазёнки. Дальше — мордой в дерево. Своей собственной мордой. Ошибки — неизбежны, проколы — обязательны. Так и я — ляпнул не подумавши.

Чарджи опешил и, не находя слов, взмахнул руками.

Дальше они подрались. Гнедко с Чарджи.

Когда Гнедко встал на дыбы и начал быстро-быстро, как кот лапками по закрытой двери, молотить копытами перед собой — все мгновенно выскочили во двор. А дальше…

Мы с Алу успели взлететь на забор. Сверху это родео было очень интересно наблюдать.

Когда на лошади есть упряжь — за неё можно ухватиться. Если у человека в руках ловчие снасти — тот же укрюк или аркан — можно применить. Но остановить «голого коня» — «голой рукой»…

И не надо вспоминать цирковые трюки с джигитами, заскакивающими на спину мчащейся лошади! В толстом зимнем халате, с саблей… Насчёт короткой стоячей гривы у тарпанов, за которую не уцепишься, я уже сказал?

Гнедко, почему-то взбесившийся от резкого маха рукой мимо морды, возжаждал крови. И целенаправленно загонял ханыча в угол двора. Торк путался в полах своего халата, зацепился за собственную саблю… Единственное, что удавалось человеку в этой дуэли — уворачиваться от копыт.

Удар задних копыт — смертелен. Если в брюшную полость — разрыв селёзёнки, обрыв почек, множественные разрывы печени… Если в кость — переломы. Позвоночника, или например, множественное раздробление костей таза. Если высокий удар, в череп… Дикие мустанги так волкам мозги расплёскивают.

Наконец, торк оказался в углу двора. Утирая одной рукой мокрое от снега и грязи лицо, другой вытянул саблю из ножен. Рядом со мной на заборе захлебнулся ахом Алу.

Они чего?! Сдурели?! Как это, как это?!! Моего коня и — саблей?! За него ж деньги плочены!

Гнедко презрительно фыркнул в сторону противника и потрусил от него. Ну, славу богу, обошлось…

Факеншит! Да он же пространство для разбега набирает! Тупая четырёхкопытная табуретка! С копытом против столетнего клинка…! Но, судя по тому, как торк перехватывает рукоять сабли… возможны варианты.

Конёк дорысил до нужного ему места, развернулся и кинулся в атаку. Всё ускоряясь вдоль забора, как цирковая лошадь вдоль барьера арены, он летел галопом быстрее и быстрее.

— Эта… они же сейчас… Ону олдуресекти! (он его убьёт).

У Алу в глазах была полная паника. Я ещё пытался сообразить: «убьёт» — кто-кого? — а идиотские картинки из всяких киношных трюков, из виденных в детстве цирковых представлений и немецко-югославских вестернов с Гойкой Митичем, сделали своё дело.

Мы все рабы стереотипов. Особенно — когда без мозгов. И я прыгнул с забора прямо на спину проносящегося мимо Гнедка.

Из бородатых анекдотов.

Ковбой приезжает к любовнице.

— О! Дорогой! Как я рада! Но что ты будешь делать, если приедет мой муж?

— Не волнуйся. Я оставил лошадь под окном твоей спальни. Если вдруг что — выпрыгну прямо в седло и ускачу.

Среди ночи раздаётся стук в дверь. Ковбой, схватив в охапку одежду, выпрыгивает в окно со второго этажа, а хозяйка идёт открывать двери. За дверью стоит лошадь ковбоя и очень вежливо спрашивает:

— На улице пошёл дождь. У вас зонтика не найдётся?

Не мой случай — дождя не было. Но… когда вас чем-нибудь, например — лошадиной спиной, бьют между ног…

«Для начинающего наездника чрезвычайно важно научиться утверждаться на лошади обеими седалищными костями»… Я не только «обеими» — всеми! «Утвердился»…

И вцепился. Обнял шею своего гнедого так крепко… как давно уже не обнимал ни одну женскую шею.