Черный князь

— Я допускаю, что пришельцы хотят вернуться назад, а сейчас защищают проклятое место от своих врагов, — рассерженно повторил главный волхв по имени Бекет, — но и мы не дети, перекроем проход без всяких там пушек с метателями пуль.

— Зачем подставлять свой горб под чужие беды? Тем более когда тебя никто не просит о помощи, — возразил Нормаш.

— И случайных людей до нас не допускают, завсегда заворачивают назад, — напомнил Куган.

— Вы забываете завет Макоши! Чужаки на Славных землях могут быть гостями или рабами! — Бекет грозно сдвинул брови. — Пришлые люди хозяйничают у нас под носом, да еще нам норовят указать!

— Заветы позволяют брать пришлых в наем, — почтительно встал Норманн, — мы нанимаем витязей, [28] почему бы не составить договор с чужаками?

— Я никому из них не подам руки! — Куган презрительно скривил губы.

— В твоем предложении, князь, есть золотое зернышко, — поглаживая посох, заметил Бекет, — но мы никого зазывать не станем, а они сами к нам не придут.

— И не надо! — воскликнул Норманн, — я сам их найму, а вы оговорите свой интерес, который ляжет моим обязательством.

— Все на нашей земле принадлежит только нам! — Как бы в подтверждение этих слов Бекет ударил посохом об пол.

— Пришлых людей отныне не заворачивать, а приводить сюда? — уточнил князь.

— Мы решим судьбы людей независимо от того, как они пришли, даже если их забросил злой рок! — с пафосом заявил Нормаш.

Налицо было явное желание волхвов повысить свое влияние в обществе и в очередной раз пободаться с церковью. С автотехникой проблем не могло возникнуть, грузовики в лесу без дорог — что подводные лодки в городском парке. Люди на них посмотрят, а далее появятся разные сказки о самобеглых колясках да истории «по щучьему велению…». Вот попаданцев стало по-настоящему жалко, сейчас иные понятия о добре и зле. Сначала тебе беззлобно поломают кости, а результаты избиения послужат платформой для составления договора о «вечной любви и честной торговле».

— Негодных отсылайте ко мне. Вам лишний рот с ушами и глазами может пойти во вред, а там, — Норманн указал рукой на запад, — каждому найдется работа.

— Попытаем и пришлем, — сразу согласился Бекет, — через тридцать лун снова проведешь через портал Кугана.

— Опасная затея, — предостерег князь. — Хуже, чем с обрыва вниз головой в незнакомую реку.

— Чужаки-то ходят! — возразил Нормаш.

— Сколько их было, а сколько осталось? — парировал Норманн.

— Поведешь! — Посох Бекета снова грохнул об пол. — Нам чужие земли не нужны, своих вдосталь! Посохи возьмете, пусть напьются вашего электричества!

Ах вот оно что! Волхвов на очковтирательство потянуло! Фиг вам, глубокоуважаемая публика! Дерево — нейтральный материал, хотя… Норманн внимательно посмотрел на причудливый узор рун и уверовал в успех предстоящего фокуса. В тонкую резьбу была вставлена золотая и серебряная проволока, что делало руницу яркой, а посох празднично-нарядным. Хорошая отмазка при следующей попытке вернуться назад! Отправляя посохи на «зарядку», волхвы обязательно позаботятся о сохранении в тайне столь щекотливого дела. И Норманну не придется озадачиваться поиском правдоподобного объяснения для одиночного похода неведомо куда. Достаточно сказать: «Я к волхвам», — и можно будет спокойно отправляться, даже охрана не увяжется сопровождать.

Рунов кол простоял у идола Макоши полную неделю. Каждое утро Норманн отрабатывал урок на кузнице, затем начиналось учение. По очереди приходили гусляры и пели, вернее, нараспев рассказывали почти точный библейский текст. Не замахиваясь на историю всего человечества, они начали с Макоши и ее детей, Рода и Мары, от которых произошло племя славов. На десерт давался другой концерт, на этот раз повествование касалось героических подвигов детей Рода и Мары. Отличие от Талмуда заключалось лишь в отсутствии бесцельного сорокалетнего бродяжничества с последующим уничтожением врагов. Это надо же, сначала нагло заселили пустующие «святые земли», а затем посмели возражать и доказывать, что они живут на своей родной земле! Что интересно, в песнях волхвов также имелись слова о землях «святой Руси», которые не раз повторялись.

— Держи! — Бекет протянул Рунов кол. — Женись и смело создавай свой род! Теперь ты под защитой родной земли!

— Поверх резьбы новгородского волхва добавили еще одну надпись? — с некоторым удивлением спросил Норманн и прочитал: — «Да хранит лик Макоши род твой».

— Сии слова дозволены только особо доверенным! — пафосно сказал Бекет. — У Чарозера действительно живет Нормаш со своей семьей, ты не соврал и заслужил особый почет!

— Золота много, — как бы в раздумье произнес Норманн, оглаживая веточки и листочки из золотой фольги.

— Жертвенник Макоши сам знаешь где! — моментально въехал в тему Бекет.

Дело сделано, пришла пора возвращаться восвояси. По-прежнему не спеша Куган вывел из ворот трофейный грузовичок, и через час загруженный семенами ушкуй заскользил по речной глади на выход в Ладожского озера.

— Вы из варягов? [29] — с досужим любопытством спросил Норманн у кормчего.

— Что ты, князь! Варяги жили от Волхова на запад, а мы из кержаков. [30]

Кто такие кержаки, Норманн не имел ни малейшего понятия, а расспрашивать было чревато, и без того стал белой вороной и притчей во языцех. Снасти для управления ушкуем и парусом сосредоточены ближе к корме, поэтому в носовой части всегда безлюдно. Он перебрался вперед и уселся на укрытые запасным парусом мешки. Нет, князь не сторонился людей и не скромничал, опасаясь помешать корабелам. Необходимо было распознать берег и запомнить приметные ориентиры. Не зная пути, легко перепутать реку, что повлечет за собой задержку на день, а то и на два. Но вот ушкуй слегка качнулся на озерной волне, а впереди четко проступила голубоватая полоса противоположного берега. Интересный компот! Ушкуй вышел в Онежское озеро намного севернее, чем ожидалось.

— Укройся, князь! — Корабел протянул подбитую толстым сукном шкуру нерпы. — Ветер с севера всегда коварен, незаметно прохватит — и сляжешь с кашлем.

С первыми звездами ушкуй завернул за Вороний остров, где среди гранитных берегов оказался самый что ни на есть настоящий постоялый двор. При виде Норманна народ в трапезной дружно пал ниц, заставив князя проблеять в растерянности:

— Ну что вы, братцы! Прием пищи — дело святое, его нельзя прерывать.

Что случилось? Да, он князь Карельских земель, его всегда везде узнавали, почтительно кланялись, иногда благодарили, порой досаждали просьбами. Но вот так враз — на колени и лбом в пол? Или это эхо визита к волхвам? Еще хуже, если побежал слушок о сиянии вокруг навершия Рунова кола. Чем это может грозить? В первую очередь неприятностями. Церковь не потерпит появления несанкционированного чуда, тем более связанного с языческим обрядом. А если волхвы начали тайную пропаганду, то дело швах, анафема обеспечена. Норманн никогда не отличался христианским смирением, набожностью и послушанием. Но конфликтовать с церковью в сегодняшнем мире не рискнет даже сумасшедший.

Столпотворение людей у княжеского причала только усилило опасения. Ушкуи мордовского посольства стояли в окружении драккаров Смельдура, причем в явной готовности к отплытию. Почему? А если… в нетерпении ждут волшебные семена? Да на кой хрен ему такая реклама! Еще неизвестно, что там вырастет, а тут уже ажиотаж с предвкушением наступления полного и всеобщего благоденствия. «Вот и сходил в магазин за хлебушком», — расстроенно подумал Норманн. По уму следовало взять по несколько зернышек и тихо выращивать новую культуру. Но он не Мичурин, а постсоветские руины колхозов у любого отобьют желание заниматься земледелием. Придется снова бороться за спасение собственной шкуры, не зря говорят: «Не делай добра, и не получишь приключений на собственную задницу». Норманн спрыгнул на причал, и народ, как и на Вороньем острове, дружно пал ниц. Более того, даже мурманы стояли на коленях! Норманн первым делом обнял Смельдура: