Аналогичный мир - 2 (СИ)

— Ну, что же ты? — сказала она. — Я хотела посмотреть. Никогда такого не видела. А у тебя очень красиво получается.

Эркин заправил рубашку, застегнул манжеты и взял свою куртку.

— Не цирк, смотреть нечего, — ответил он одной из фраз Фёдора.

— А ты не очень вежлив, — улыбнулась она. — Скажи, а вы все это умеете? Ну…

Она не договорила. Всё это время он стоял спиной к ней и повернулся на последней фразе. Она увидела его лицо, их взгляды встретились… И она поняла. Если она скажет, закончит фразу, назовёт вслух… он убьёт её. Ей стало страшно. И она беспомощно залепетала:

— Нет, я только хотела сказать, ты так красиво это делаешь, я хотела посмотреть, только посмотреть…

Эркин снова, как в автобусе, смерил её взглядом.

— Хахаля своего рассматривай.

Она ахнула, прикрыв рот рукой, глаза у неё испуганно расширились.

— А ко мне не лезь, — закончил Эркин.

Он впервые так говорил с белой, с леди. Она — леди, хоть и говорит по-русски, и, как все в лагере, ждёт визы. Её глаза наполнились слезами и тут же высохли.

— Какой ты грубый, — сказала она по-русски и перешла на английский. — Скотина ты, а не человек. Чурбан краснорожий.

Эркин удовлетворённо улыбнулся. Эти привычные с детства слова уже не имели над ним силы. Наоборот.

— А ну, ты… вали отсюда, шлюха вокзальная… — и ещё из богатого на эту тему словаря спальника-эла.

Она попятилась под его взглядом, неловко, едва не упав, повернулась и ушла.

Эркин, стоя на своём пятачке, напряжённо прислушивался. Когда её шаги затихли, он ещё раз обошёл остатки дома и, убедившись, что никого рядом нет и не было, а, значит, никто ничего видеть и слышать не мог, ушёл. Вот шлюха чёртова, не дала размяться. Ладно, её он шуганул, больше не полезет. А если она пожалуется… А кому? В комендатуру… Так он отопрётся, дескать не видел, не слышал. А если какому хахалю своему, то это уж совсем просто.

Кружным путём Эркин вернулся к жилым баракам. К столовой уже тянулись на дневное молоко дети. Алиса, увидев его, радостно подбежала, уцепилась за руку.

— На молоко пойдём?

— Пойдём, — кивнул Эркин.

Как и в том лагере, взрослых в столовую, когда там собирали детей, не пускали. Только матерей с совсем уж маленькими. Эркин довёл Алису до дверей, постоял рядом, пока девушка из комендатуры нашла Алису в списках и отметила.

— Ты меня подожди, — обернулась в дверях Алиса. — Ладно?

— Ладно, — улыбнулся Эркин. — Иди.

Он улыбнулся девушке и отошёл. На дворе у столовой в «молочный час» стояли, в основном, родители. Здесь шли разговоры о школах, детских болезнях, что кому сказал врач, а что психолог. Женя была уже здесь. Эркин сразу пробился к ней и встал рядом. Женя взяла его под руку, продолжая слушать рассказ немолодой женщины, как она дома занималась со своими мальчишками, чтобы языка не забывали. Общего разговора не было, так и стояли группами, парами, а кто и сам по себе. Мельком Эркин заметил, что Тим о чём-то тихо говорит с женщиной в синей куртке и сером платке. Но не обратил на это внимания. Да и… не лезь в чужие проблемы, так и своих меньше будет.

Наплакавшийся Дим спал крепко, и Тим с трудом разбудил его.

— Вставай, сынок. На молоко пора.

Дим сел в постели, протирая кулачками глаза.

— Па-ап, а что мне снилось…

И не договорил, хотя любил рассказывать свои сны. Тим подозревал, что большей частью сны выдуманы. Даже когда Дим плакал и метался во сне, жалобно кого-то звал, то проснувшись, рассказывал какую-то весёлую белиберду.

— Одевайся, Дим. Нехорошо опаздывать.

— Ага.

Дим, сосредоточенно сопя, оделся и пошёл в уборную умываться. Тим быстро привёл в порядок его постель. Значит, Диму снилась мать. Та, кого он выбрал себе в матери. Тим сокрушённо вздохнул. Ну, что он может тут сделать? С психологом, что ли, поговорить… а ну как скажут, что он не справляется с воспитанием ребёнка? Тогда Дима у него отнимут. Отправят в приют или… или передадут этой женщине. Тим задохнулся на мгновение как от удара, когда с размаху все весом бьют в грудь, в самый дых… Он помотал головой, перевёл дыхание частыми резкими выдохами. И когда Дим вошёл в их отсек, был уже спокоен. Что ж, иного пути сохранить сына у него, похоже, нет. Ради Дима… да, ради Дима он на всё пойдёт.

— Готов? Тогда пошли.

— Ага, — согласился Дим, испытующе глядя ему в лицо.

Вместе они прошли по проходу между отсеками, вышли из казармы. Дим завертел головой по сторонам, кого-то выглядывая. Хотя… почему кого-то? Тим отлично понимает, кого. А вон и они. Ждут их? Неужели…? Да, так и есть.

Катя, увидев Дима, побежала к нему, таща за собой мать, схватила Дима за руку. Тим с удивлением отметил, что и у Кати, и у её матери глаза заплаканы.

И, как и на обед, они пошли к столовой вместе. Катя и Дим впереди, держась за руки, а Тим и Зина сзади. У дверей столовой Дим сам гордо заявил:

— Дмитрий Чернов.

— Катя Азарова, — тихо сказала Катя.

Девушка в форме сержанта отметила их в своих списках. Входя в столовую, Дим обернулся и, встретившись глазами с отцом, улыбнулся ему. Тим ответил ему такой же улыбкой.

Когда дети ушли, Тим и Зина, не глядя друг на друга, но по-прежнему рядом, отошли чуть в сторону и остановились. Зина теребила свисающий на грудь угол платка. Тим вытащил сигарету, но не закурил, мял её в пальцах.

Первой заговорила Зина.

— Катя плакала так, весь тихий час проревела. Что, значит, она плохая, что из-за неё… что, — Зина вздохнула, — отказались от нас.

— Нет, — сразу ответил Тим. — Нет, это не так.

— А что я ей скажу? — словно не слыша его, снова вздохнула Зина.

— Она… Катя хорошая девочка, — Тим тщательно подбирал русские слова. — Дим мне говорил о ней. Много говорил.

— А Катя мне. У неё только и разговоров, что о Диме и… и о его папке, — Зина неуверенно улыбнулась.

И столь же неуверенно Тим ответил на её улыбку. И Зина решилась:

— Так скажи правду, ладно? Я не обижусь, ничего такого, я знать хочу. Почему ты отказываешься? Чем мы не угодили тебе?

Она смотрела на Тима открыто и требовательно. И он ответил так же открыто.

— Я негр, а вы белые.

— Так… — Зина потрясённо расширила глаза, — так ты из-за этого…? — и перешла на английский. — Так я же условная, а Катя… — она запнулась.

— Недоказанная? — удивился Тим.

— Хуже, — Зина отвернулась, смаргивая слезу. — Ей… ей даже сомнительного не хотели ставить. Я же… — и совсем тихо, еле слышным шёпотом: — я её из выбракованных, считай, что из Оврага унесла.

— Что?! — Тим подался к ней, даже руки у него дёрнулись, чтобы схватить её за плечи, еле удержал себя. — Как это?! Она… с номером?!

— Ей и годика ещё не было. В чирьях вся, — всхлипнула Зина, — ну, в нарывах. Я и прятала её, и… да чего там… — она махнула рукой.

— Как… это… было? — медленно спросил Тим.

— Нет, — Зина твёрдо посмотрела ему в глаза. — Не хочу об этом. Ты… ты любишь про… ну, где ты сына нашёл, вспоминать?

Тим покачал головой и спросил:

— Ты знаешь об этом?

Они опять говорили по-русски, и он смог обратиться к ней без положенного обращения «мэм». Да и после услышанного…

— Катя рассказывала. Дима сказал ей… что с Горелого Поля вы вместе ушли.

— Да, — кивнул Тим, — так и было.

Зина вздохнула, поправила платок, затолкала выбившуюся сбоку прядь обратно.

— Ну, так что ж… решать надо.

— Я… — Тим облизал пересохшие губы, — я… не знаю, что сказать… если… если ты… — он беспомощно умолк.

— Я-то что, — пришла ему на помощь Зина. — Было бы Кате… детям хорошо. Ради детей ведь.

— Да, — благодарно кивнул Тим. — Было бы детям хорошо.

Из дверей столовой шумно вываливались дети. Дим, держа Катю за руку, оборачивался и грозил кому-то кулачком.

— Я тебе ещё не так ввалю!

Подойдя, Дим строго посмотрел на них.

— Вы договорились, или мы сейчас реветь будем? Катька, готова?

— Ага, — выдохнула Катя, преданно глядя на Дима.