Записки грибника

Скрипели колеса, лошадиные копыта выбивали пыль из дороги, слабый ветерок подхватывал её. Кружась в воздухе, она медленно оседала обратно на землю и на нас. Проехав обратно половину дороги, мы были совершенно серые. Переезжая через один из ручейков, впадающих в Москву реку, мы остановились, умыться напиться и напоит лошадь. После всех мероприятий, решили не торопиться обратно, ехать оставалось километров восемь до города, так что успеем ещё добраться. Полчаса побыть в тенёчке не повредит никому, а некоторым пойдет и на пользу. Кобыле конечно, как сугубо городской человек всегда относился к животным с особым пиететом.

'К травоядным не имею отношения, я мясоед. Просто, знаете это довольно сложно понять и объяснить, я понимаю что домашнюю скотину для того и держат чтоб было мясо, но вот тот будничный подход с которым их забивают…

(Да и простят меня почитатели домостроя) Женщины этого времени, они другие, не такие взбалмошные, как в моем времени, а действительно другие. Они, как бы сказать более целостные. Они действительно жены и матери, а не подруги и телки. Они ведут домашнее хозяйство твердой рукой. А мужики не меняются, сколько бы ни прошло столетий, это видно на примере дома Никодима. Он занимается хозяйством, он хозяин, его слушаются все, от собаки до Марфы. Только вот беда, ни один мужик никогда не сможет сделать из постройки дом, никогда не создаст уют и комфорт. Всё что он может создать, это возвести стены, покрыть крышу соломой и поддерживать условия для жизни и не более. Душа дома это женщина она сама частица уюта и душевного комфорта.

И я такой же, как он, для меня нужно чтоб инструмент был качественный, дом крепкий, не протекал и не продувался, машина всегда на ходу и заправлена.*

Чистые рубашки, глаженые воротнички, свежие носки…

Вкусная и здоровая пища, а не куски, схваченные на ходу, половички, занавески на окнах, красивая люстра, посуда, стоящая на столе. Вы можете возразить, что и мы можем… Да, соглашусь с вами, можем. Пойти в магазин и купить первое попавшееся, что на данный момент нужно. Миску, тарелку, кружку. Именно ее, а не чашку с блюдцем, ведь зачем платить лишние не деньги за то чем не будешь пользоваться. Мы купим именно необходимые вещи, а не для комфорта и души. Мы злимся, мы ругаемся, потом сдаемся. Даем столько, сколько просит, и вместе с ней восторгаемся абсолютно ненужной нам фитюльке, но от покупки которой, дом становиться Домом. Именно так с большой буквы. Женщина это сверкающий бриллиант в оправе из мужского шовинизма'

— О чем задумался? Ты это, не расстраивайся, починим, я тебе помогу. — Сидор, была сама жизнерадостность. Несмотря на липкую жару, бодр и свеж или холодная вода остудила мозги?

— Нет спасибо, я уж сам, как ни — будь, один раз уже помог, хватит пока.

— Ты же сказал, что это кузнец плохо сделал.

— Не в нем дело, сама по себе винтовка плохая получилась. Затвор заклинивает, в прикладе трещина, прицел не отлажен…

— А мне понравилась.

— Ты по привычке по стволу целился?

— Да, — немного удивленно сказал он. — А как ты…

— Если помнишь, я позади тебя стоял и смотрел, мне было видно.

— Но потом-то сбил поленья. А такой можно поставить на пищаль?

— Можно, но толку от него не будет. Круглая пуля летит, как захочет и куда захочет, только не в цель.

— Всё-таки она хорошо получилась, правда лягается, зараза, но меньше чем моя пищаль.

— Дерьмо, а не винтовка, руки мне оторвать за такую работу.

Стрелец помолчал немного и спросил, — Федор, а ты раньше их делал

— Сам не делал.

— Не делал? — В его голосе послышалось изумление.

— Да, не делал. — И раздражением откинул в сторону хворостину, — В руках держал, разбирал, собирал, смазывал, но не делал. Книжки умные читал.

— Какие книжки?

Я прикусил язык, сколько раз клял себя за несдержанность, вот опять сорвалось, — У мастера у которого учился, была такая, в неё секреты записывал, что и как делать. Он её прятал, от нас, учеников, только мне удалось одним глазком в неё заглянуть. Много не понял, а что-то просто не запомнил, — Ещё минут пятнадцать, распинался на тему как выкрадывал, как читал ночью при свече. Как потом возвращал обратно. Кажется, поверил.

— Сидор, а почему вы используете берендейки и натруски для того чтоб заряжать пищаль? — Решил сменить тему разговора, зашедшего в опасную сторону. — Вон свейские войска, свое оружие бумажной пулей снаряжают.

— Видели такой, — Он пожал плечами, — Кто их делать будет? Каждый для себя крутить? С казны мне только порох да свинец дают, кожа на пыж моя, сало, чтоб её смазать сам покупаю. Так я свое оружие знаю, сколько и чего насыпать понимаю, лишнего не положу. На бумагу мне денег не дадут.

— А если на заводике пороховом, начнут патроны крутить…

— Да кому они нужны, они денег стоят, а мы дешевле обходимся. — Он сказал это с какой-то грустью.

— Но если там делать будут, пороха меньше надо будет тратить, все будут стрелять одинаково, заряжать быстро сможете. Не один раз на двадцать шагов противника, а быстрее. Скажи, сколько залпов по ляхам успевали дать, пока они до вас доходили?

— По-всякому, бывало, что и четыре, прежде чем за бердыши возьмемся, а иногда и два не успевали. Если с поля зачинали то, и больше выходило, а ежели нежданно… — он махнул рукой, — Можно и голову сложить, не выстрелив ни разу.

— Вот и я про тоже, с бумажной…

— Что ты заладил, одно и то же, говорю тебе, ежели казна будет нам их давать замес-то пороха и свинца будем ими стрелять, а за свои кровные. Их и так не всегда вовремя платят, хлеба мало дают, а овса иной раз и не дождешься.

— Всё, я понял, успокойся, — Стрелец не на шутку разошелся. Ему осталось, только выкрикивая лозунги и размахивая красным флагом призвать народ на баррикады. Только политики мне не хватало.

— И сукно гнилое было последний раз, — Продолжил он по инерции.

— Сидор, а твоя корова много молока дает?

— Ведро за раз. — Ответил и непонимающе уставился на меня.

— А масло сбиваете? Сметана у тебя вкусная?

— Сбиваем, вкусная, а…

— Варенец жена твоя делает?

— Нет, томленое только…

Я, не давая собраться стрельцу с мыслями, продолжал сыпать вопросами. — А сыр делаешь?

Ответа на них не ждал, надо сбить ура патриотизм, на хозяйственные темы.

Он взмолился, — постой, а причем здесь сыр? Мы же говорили…

— Забудь. Давай собираться, а то просидим до потемок, со всей этой болтовней.

Поздний вечер того же дня. После возвращению я засел за свои чертежи рисунки, разобранное ружье лежало на столе передо мной, в процессе вынимания затвора выяснилось, что именно произошло, я зарядил патроны избыточным количеством пороха, в результате получилось, что выступ боевой личинки и пазы по которым она движется, немного сплющились. Сидор со своей медвежьей силой, дергая за рукоять, заклинил ещё больше. В принципе можно отреставрировать, уменьшить навеску заряда и будет нормально стрелять. Но душа уже охладела к этой винтовке. Нужно что-то другое, более подходящее.

За окном было темно, в безоблачном небе ярко светила луна, лениво лаяли собаки. На столе в подсвечнике горела свеча, источая вкусный запах. Протянув руку, взял кружку с настоем из лесных трав сдобренный двумя ложками липового меда, отпил глоток и поставил обратно. Покрутил между пальцами свинцовый карандаш, бросил обратно, он прокатился по листу бумаги и остановился на самом краю, чудом не упав на пол. Я раздраженно вытер ладони о подол рубахи, в голове мелькнула мысль, что надо сделать нормальные карандаши или на крайний случай обычное металлическое перо.

'А что, самое сложное будет припаять шарик на конце и разрезать пополам, а можно по принципу плакатного сделать, но это тогда только для черчения подойдет, а я его со школы ненавижу.

Карандаш, можно помучиться, что там входит в чернографитные, — графит, белая глина и, кажется клей воск. Самое трудное это размолоть графит в порошок, лень делать мокрую мельницу, возиться не охота, хотя…'