Диверсантка (СИ)

Весь вечер и ночь она проспала как убитая. Страшненькое сравнение, учитывая, как прошло начало дня.

Весной шумно праздновали присоединение Австрии. Аншлюс! Аншлюс! - неслось со всех сторон. В составе курсантов нашлись два австрийца - пили три дня без просыпу. Ближе к лету появились устойчивые слухи, что рейхсфюрер готовит приказ о создании резервных войск СС. Все понимали, что слово «резервные», как и прочие оговорки, придуманы для отвода глаз, чтобы не злить лишний раз высший генералитет. Вермахт не желал иметь под боком вторую армию. Но это никого не смущало, рыцари «Чёрного ордена» потирали руки, уже представляя себя собственные полки и дивизии.

Вся эта кутерьма почти не коснулась Катрин. У неё была своя программа: с «мёртвой головой» ли на рукаве, или с руной «Тир» на платьице - она должна стать Валькирией, да такой, которой не будет равных. Чтобы дрогнули враги нации! Сейчас агент Гондукк уделяла больше внимания стрелковой подготовке и действиям в прифронтовой полосе. Для этих целей примерно в километре от лагеря был обустроен полигон. Бетонные и бревенчатые сооружения, имитировавшие дома, - целые и повреждённые бомбёжкой. Развалины, блиндажи и подвалы. Между ними - канавы и рытвины, заполненные водой из ручьёв. Несколько танков и грузовиков устаревшей конструкции. Разведчики устраивали здесь настоящие бои, штурмуя и захватывая сооружения. Катрин же подбиралась к объектам скрытно, используя рельеф местности. Закладывала взрывчатку, училась нейтрализовать часовых.

Наставником и помощником частенько выступал опытный Стефан Кляйн, показывая, как правильно нужно делать и то, и другое. Иногда по вечерам у костра Катрин рассказывала молчаливому Стефану немного о себе. Не о «Программе Л», и не о Кнохенхюте. Информация была строго секретной, и Катрин весь этот период жизни старалась вычеркнуть из памяти. Рассказывала о детстве, о Берлине, о своих мечтах стать сильной и красивой, как Валькирия. Слёзы уже не душили от мысли, что доля её навсегда остаться такой как есть, была лишь тихая грусть о несостоявшемся будущем. Кляйн молча слушал, у него отчего-то подрагивали руки...

А в начале лета неожиданно приехали несколько грузовиков. Крайний барак освободили от бойцов, кого-то перевели в другие помещения, кого и вовсе отправили из лагеря. Территорию вокруг барака огородили и принялись выгружать и заносить тяжёлые ящики. Никто ничего толком не знал, все строили догадки одну нелепее другой, а комендант Франк Шрёдер только делал значительное лицо.

Тридцать восьмой год выдался напряжённым. Присоединив Австрию, Гитлер принялся раздувать истерию по поводу притеснения немецкого меньшинства в Судетской области. То, что Чехословакия станет вторым шагом, никто уже не сомневался. Но помимо громких заявлений и оваций в Рейхстаге, помимо международных договоров и политических протестов, страна жила напряжённой внутренней жизнью. Принятый в 1936 году план развития экономики полностью перевёл немецкую промышленность на военные рельсы. Промышленные тяжеловесы - Круп и Тиссен, Сименс и «ИГ Фарбен» - все работали на армию, ковали острые когти орлу, вцепившемуся в свастику на государственной эмблеме Третьего рейха.

Экономика развивалась «вширь» - по пути расширения и модернизации имеющихся мощностей, но без упрочения «вглубь», без организации новых производственных линий и долгосрочных проектов. Германия готовилась к блицкригу в Европе, закладывала в своё ружьё единственный патрон и потому не имела права на промах. Неудивительно, что во всех отраслях, имеющих отношение к вооружениям, шла интенсивная работа, поиск новых решений, реализация смелых проектов.

Разработки учёных живо интересовали Генриха Гиммлера. Курируя, помимо Аненербе, ещё и работу научных центров, и в преддверии большой европейской войны, неотвратимость которой стала очевидной, всесильный рейхсфюрер назначил на лето инспекционную проверку своих лабораторий. Оправдывают ли учёные мужи денежки, в них вложенные?

Не забыл он и о таинственном «камне света», обнаруженном при раскопках у замка Вевельсбург, и лежащим без дела в зале исторической славы в Билефельде. Кристалл без промедления сняли с постамента, где он пылился долгие четыре года, и переправили в Северный Шварцвальд, на полигон СС. Здесь оборудовали лабораторию для изучения странного артефакта, собираясь, при случае, попробовать прожечь с его помощью что-нибудь прочное, лучше железное.

Подобрали специалистов, составили программу исследований и приступили к работе, соблюдая, впрочем, все необходимые предосторожности. В импровизированной лаборатории камень нагревали в тигле и охлаждали в жидком азоте, клали под пресс, облучали электромагнитным излучением в диапазоне от инфракрасного до рентгеновского. Воздействовали ультразвуком, кислотами и щелочами. Минерал оставался глухим и слепым. И немым. Он не отражал и не пропускал через себя свет или какие-либо другие излучения, не проявлялся на локаторе, не обладал свойствами магнетизма. Энергию в любом виде кристалл поглощал, но при этом не разогревался, не светился, ничего не излучал сам. С ним вообще ничего не происходило. Вывод напрашивался сам собой - поглощённую энергию артефакт преобразует в какую-то новую, иной природы. Но какую? Приборы ничего не улавливали...

До приезда рейхсфюрера оставалось совсем немного времени, а результатов не предвиделось. Учёные были в отчаянии, когда из Берлина прислали нового руководителя исследовательской группы. И оказался им ни кто иной, как Бруно Шлезвиг.

Геолог недолго собирал пробы породы в предгорьях Гарца. Благодаря заступничеству всё того же высокопоставленного родственника, скоро он был переведён в один из институтов Аненербе. Однако память об артефакте и странных событиях, связанных с ним, накрепко засели в памяти учёного. Бруно с головой ушёл в труды Карла Хаусхофера, Хильшера, Вирта, всех оккультных светил, сияющих на небосклоне Третьего рейха. Не обошёл вниманием «Тайную доктрину» Елены Блаватской, да к тому же близко сошёлся с членами «Общества ВРИЛ», влившегося к тому времени в Аненербе. Неожиданно у самого Шлезвига выявились некоторые паранормальные способности, во всяком случае, сам он в это свято верил. Со временем неудавшийся геолог стал одной из заметных фигур во внутреннем круге Аненербе, как порой называли «Общество ВРИЛ».

При этом Бруно ни на миг не забывал о кристалле. Он всё больше проникался мыслью, что судьба подарила ему уникальную возможность увидеть в действии чудотворную энергию Врил. Ту, что разлита во Вселенной, пронизывает мироздание и вбирает в себя все виды мировых взаимодействий. Превращение энергии химических связей в тепловую, тепловой в электрическую, ядерные связи и прочее, - всё начинается здесь, и, в конце концов, сюда же возвращается. То есть, источник этот неисчерпаем!

В сознании Шлезвига оформилась идея: таинственный минерал, упоминаний о котором не нашлось в самых древних документах, преобразовывает любые физические воздействия в абсолютную, «чистую» энергию Врил. И не только физические - духовные тоже, достаточно вспомнить плотника! Каким образом это происходит, является, наверное, одной из самых сокровенных тайн мироздания. И как добыть энергию из камня, тоже оставалось непонятным. Однако подобно электрическому току, который течёт от одного полюса к другому, так и здесь должен существовать некий проводник, опорная точка или направляющая плоскость, в пределах которой энергетический поток может менять направление и напряжённость. Так считал Бруно Шлезвиг.

Во внутреннем круге широко обсуждалась находка у замка Вевельсбург и его дальнейшая судьба. Медиумы и мистики открыто насмехались над учёными, на их взгляд, изначально не способных разобраться в тонких материях, связанных с артефактом. Разговоры эти не прошли мимо Бруно. Он составил отчёт, отразив свои соображения, и пробился на приём к генеральному секретарю Аненербе Вольфраму Зиверсу. К тому времени Гитлер отлучил от «Общества изучения наследия предков» первого руководителя Германа Вирта, а Гиммлер, воспользовавшись ситуацией, полностью подчинил Аненербе «чёрному ордену». Поэтому вопрос решился быстро - Бруно Шлезвиг получил карт-бланш в исследованиях по загадочному минералу и звание оберштурмфюрера СС в придачу.