Диверсантка (СИ)

Этажом ниже Бертольд смонтировал свою аппаратуру. Для занятий же выделили специальное помещение рядом с жилой комнатой. Теперь преподаватели сами приходили к воспитаннице. Были те, которых она знала раньше, но появились и другие - суровые мужчины с военной выправкой. И предметы они преподавали соответствующие: взрывное дело, радиодело, шифры, способы уничтожения объектов. Потом добавились ориентирование на местности, способы маскировки и скрытого передвижения. Это всё уже за пределами замка, в лесу. Учил поджарый и вёрткий Густав, двигавшийся замедленно и пластично как змея, но в любой миг готовый сорваться в стремительный бросок атаки. Ни дать ни взять - кобра, вставшая на хвост. Только что не шипел, не пугал, сразу действовал. А ещё он умел быть незаметным, словно тень в безлунную ночь. Вот так, на пустом месте. Вроде стоит в уголке, а вроде его и нет.

- Человека делает видимым страх, мысли о том, что на него смотрят, - поучал он. - Отрешись от мыслей, стань бездумной, бестелесной, лёгкой, как дуновение ветерка...

Катрин старалась, со временем у неё начало получаться.

Ещё Густав проводил упражнения по стрельбе, учил метать предметы в цель - ножи, заточенные гвозди, звёздочки. Да хоть вилку или любую обыкновенную железку, лишь бы она имела небольшой размер и хотя бы один острый край, то есть могла втыкаться. В тело врага.

По-прежнему много уделялось внимания языку. Приходила Инесса, они много болтали, хотя тренировать живую разговорную речь было бы интереснее в группе. Но и в индивидуальной подготовке нашлись свои плюсы. Вот Инесса говорит с ней на литературном русском языке, как могла бы разговаривать студентка университета, а вот неожиданно переходит на южнорусский говор с мягким «г», а вот на волжский, окающий. Катрин должна была сходу подхватывать, перестраивать речевые обороты, интонации. Всё это походило на игру. Было довольно весело.

Ну и конечно, инструктор Ло. Физподготовка теперь проходила дважды в день: два часа утром, до общего подъёма и завтрака, и три часа вечером, во время вечерних чтений и свободного времени для остальных. Желтолицый преподаватель мучил ученицу упражнениями на гибкость и выносливость, заставлял оставаться в одной позе - сидя, лёжа, стоя - по несколько часу кряду. Задерживать дыхание: вначале ненадолго, на сколько сможет, потом дольше, потом на пределе сил, «через не могу». Постепенно время в бездыханном состоянии стало доходить до десяти минут и более, но Катрин уже переносила асфиксию гораздо легче.

Проводил он занятия и на свежем воздухе, в лесу близ Кнохенхюте. Особенно поздней осенью и зимой. В рубашке и лёгких брючках Катрин погружалась в ледяную воду и принималась дышать специальным образом, выполняя при этом упражнения, показанные инструктором Ло. Мысленно гнала кровь и прану - животворящую энергию - по сосудам и энергетическим каналам тела. Вызывала микроскопические сокращения мышц, не видимые глазом, но дающие тепло. Такие методики давали возможность не замерзать в воде, в снегу, в сыром овраге. Задания на бессонницу, беззвучие, бездействие. Голодание...

После практических занятий Ло доставал красочные атласы с изображением человека. Особое внимание обращал на ладони, предплечья, лодыжки, шею и голову - открытые, доступные участки тела. Показывал точки, раскрашенные в разные цвета. Потом нужно было найти эти места на себе или отлично выполненном манекене, мало отличимом от настоящего человека. Со временем Катрин научилась попадать в нужную точку на теле не глядя, одним лёгким касанием.

Плюс через день сеанс у профессора Бертольда. Поначалу что-то у него там не ладилось. В кресле Катрин проводила времени мало, зато говорил учёный много. Всё лопотал и лопотал какую-то научную дребедень, из которой Катрин ровным счётом ничего не понимала. Но привыкла, журчание непонятных слов даже как-то успокаивало. Позже сеансы удлинились, а учёный теперь больше помалкивал.

Она уже привыкла к размеренному, чётко расписанному течению жизни, к своему новому положению, но иногда случалось неприятное. Порой Катрин видела остальных девчонок. Издали, из окна своей комнаты, когда те выходили на общие построения. С замиранием сердца вглядывалась она в знакомые лица, отмечала с неприятным удивлением, как вытянулась и похорошела Адель Урсо. Прямо настоящей барышней стала. А у Ханны Куна неожиданно обнаружилась самая настоящая женская грудь. И другие девочки, с которыми она начинала - подросли, округлились в положенных местах, выглядели крепкими и ловкими. Повзрослевшими. А она...

В такие минуты смертная тоска одолевала Катрин. Ну почему так?! Почему им всё это дано - щедро, с горкой, от Бога, а она - замухрышка, недомерок, некое бесполое существо, которое и девочкой-то можно назвать только из-за косичек?..

«Ты хочешь стать Валькирией?» - «Да!» - «Ты станешь ею! Самой могучей, беспощадной и великой Валькирией, какую только видел свет!»

Катрин перетерпела, запретила себе подходить к окну и глазеть во двор. Во время построений садилась за стол, впивалась глазами в топографические карты или принималась разбирать и чистить пистолет. Лишь одна мысль успокаивала - она особенная. Она сильнее и хитрее их всех, её превосходство скрыто под непроницаемой личиной фальшивой детскости. И она ещё своё возьмёт...

Так пролетели два года. Катрин не покидала замка (за исключением занятий на местности, понятно), редко выходила из своей комнаты. Система сохранения тайны воспитанницы Зобель - индивидуальные занятия, полная изоляция, исключение возможности встречи с другими ученицами - действовала. Однако от случайностей никто не застрахован. Однажды, возвращаясь с утреннего кросса, Катрин случайно чуть не столкнулась с одной из девчонок лицом к лицу. Та появилась во дворе в неурочное время, спешила к открытию лавки для покупки какой-то мелочи.

Нойер ставил сохранение тайны эксперимента первостепенным условием и вскоре господин директор зашёл к Катрин после обеда.

- Профессор Бертольд утверждает, что изменения в твоём организме устойчивы, - проговорил он. - Сеансы больше не потребуются. Тебе нужно переехать на новое место жительства, девочка. Мы переправим тебя во Франкфурт-на-Майне, к надёжным людям. Программу Кнохенхюте ты в целом освоила, пришло время изучать другие премудрости. Да и ты не должна расти букой, общение со сверстниками - теми, которых ты будешь считать таковыми по легенде, - просто необходимо. Пора пожить в нормальной семье, выходить в город. Продолжишь школьные занятия, для всех это будет будто бы обычная школа, но сама понимаешь, предметы там будут необычные. Имя тебе оставим прежнее - Катрин, так проще. Фамилию же дадим новую - Шнайдер. Бумаги уже подготовлены и в полном порядке. Твоя новая семья не узнает о тебе правды, им просто скажут, что так, мол, надо, девочка поживёт у вас.

- Хорошо, - послушно кивнула Катрин. Шнайдер, так Шнайдер.

- С собой ничего брать не нужно, только оденься потеплее.

- А его взять можно? - встрепенулась девочка, прижимая к груди забавного медвежонка с припачканным ушком.

- Его - можно. И ещё, теперь у тебя будет оперативный псевдоним. На связь с тобой могут выйти люди, они будут знать только псевдо. Как хочешь называться?

- Гондукк, - без колебаний ответила Катрин.

- Волчица, имя самой дерзкой и своевольной валькирии, - усмехнулся Нойер. И неожиданно добавил: - И самой одинокой. Что ж, в добрый путь. Я верю в тебя, агент Гондукк.

Морозным зимним вечером немой водитель Фердинанд вывез закутанную до бровей Катрин из замка Кнохенхюте. Провёз по мосту по-над замёрзшим рвом, вырулил на дорогу, петляющую по заросшим пихтой предгорьям, и умчал прочь. Никто из девушек не обратил внимания на чей-то поздний отъезд. Ещё более двух лет назад им сообщили, что Катрин Зобель покинула школу. Многие уже и забыли, что такая воспитанница вообще существовала...

Франкфуртский период жизни ничем особенным не запомнился. Её поселили в обычном доме, в заурядную немецкую семью. Ах, герр Рихтер, ах, фрау Рихтер! «Как твои успехи, милая?» - «Всё в полном прядке, тётя Хельга!» Считалось, что Катрин приходится племянницей этой пожилой фрау. Объявился и двоюродный брат Томас, толстый и прыщавый малый, записавшийся в «Гитлерюгенд». Любимым его занятием было по делу и без дела тянуть руку в партийном приветствии и орать что есть мочи: «Хайль Гитлер!» «Хайль», - отвечала тихим голосом Катрин и опускала глаза. Чтоб не расхохотаться - представить нескладного увальня Томаса в каске и с винтовкой на плече было просто невозможно.