Диверсантка (СИ)

- Волчонок, сосредоточься. Может, ты услышишь какие-то звуки, может, изменится температура рядом с кристаллом? Думай об этом, представляй как можно ярче! Мысль материальна, она должна пробудить в артефакте дремлющие силы. А силы эти существуют, я тебя уверяю!

Катрин кивала в такт словам, губы крепко сжаты - старается изо всех сил. По жаркому времени она надела лёгкую блузку, одну из немногих штатских вещей, сохранившихся после франкфуртского периода жизни. В остальном девушка носила перешитую камуфляжную форму разведчиков. Кивала русая головка с короткими волосами, заколотыми на висках заколками в форме руны «зиг», постукивал по полу башмачок маленького размера (обувь тоже шили на заказ). В момент наибольшего сосредоточения подопечной, Бруно подошёл к ней вплотную и с силой воткнул в худенькое плечико швейную иглу.

Девочка вскрикнула, отшатнулась, зажав ладошкой повреждённое место, но её негромкий писк перекрыл громогласный рык экспериментатора. Игла в пальцах Шлезвига сразу после укола неимоверно раскалилась, причинив болезненный ожог своему обладателю. Бруно отбросил окаянную железку, но игла, упав на пол, продолжала нагреваться, наливаясь алым цветом. Доски под ней начали дымиться, вот уже показался язычок пламени, пока крохотный, словно крылышко мотылька...

Катрин зачарованно смотрела на разгорающийся пожар, так и не встав со стула и потирая место укола. Шлезвиг попытался затоптать огонёк, но тот гаснуть не спешил. Под подошвой сапога пламя скрывалось, но стоило убрать ногу, и оно появлялось вновь. Пока Бруно не догадался - девочка неотрывно смотрит на иглу, светящуюся ярким малиновым светом, в этом всё дело! Одним ударом он выбил из-под девочки стул, схватил за шкирку и выволок из комнаты...

Катрина дико закричала, забилась в руках Бруно, словно пойманная птица. На переполох к исследовательскому бараку уже бежали дежурный по лагерю и дневальный. Шлезвиг, понимая, что оператор в истерике, отвесил ей крепкую затрещину, потом ещё нахлестал по щекам. Катрин расплакалась, уткнувшись лицом ему в грудь. Бруно крепко прижал девочку к себе, нашёптывая какую-то успокоительную чепуху.

- Проверьте барак, нет ли пожара? - бросил он подбежавшим солдатам.

Дневальный доложил, что в помещении пахнет дымом, но огня нет. Катрин увели в блиндаж, продолжать опыты в таком состоянии она не могла. Шлезвиг направил к ней врача (помимо всего прочего в лагере имелся лазарет), а сам вошёл в исследовательскую комнату. Артефакт был холоден и тускл, но на досках пола виднелась отчетливая пропалина. Сама игла почернела, а когда Бруно попытался взять её в руки, рассыпалась темным порошком окалины. Стальная игла. Сгорела. В считанные секунды.

Это был уже не просто шаг вперёд, а прыжок в нужном направлении.

Однако колоть Волчонка и впредь, либо причинять ей боль ещё каким-нибудь способом, не годилось. Так от оператора ничего не останется ещё на стадии экспериментов. В то же время, прежде чем обращаться по инстанции за расходным человеческим материалом, Шлезвиг хотел убедиться, что находится на верном пути. Тогда он дал задание разведчикам поймать в лесу маленького зверька, например, зайца. Бойцы сходили в лес, но диких зверей распугали постоянные тренировочные рейды. Тогда они добрались до ближайшего городка и привезли в расположение щенка. Забавный мохнатый пёсик доверчиво ластился к людям, солдаты смеялись и кормили его с руки.

Два дня Катрин пролежала пластом - контакт с артефактом забрал все силы. Она много спала и видела странные сны: Бога Тора с огромным молотом, сказочных героев, сражающихся с полчищами врагов. Кровавые битвы разыгрывались в её воспалённом сознании, пугали, заставляли вздрагивать во сне. Вдруг из строя воинов выходил водитель Франц, подходил вплотную, но ничего не говорил - молчал, смотрел осуждающе и отрицательно качал головой. Катрин силилась спросить, что ему не нравиться? Ведь мы побеждаем, враг бежит в ужасе, дрожит и прогибается под ударами германского оружия! Что же не так?! Но крик застывал на губах, из горла не вырывалось ни единого звука, и вопросы оставались незаданными. А Франц всё так же качал головой и хмурился.

Катрин просыпалась.

На третий день она почувствовала себя лучше, и сразу после обеда заявился Шлезвиг.

- Волчонок, нужно продолжать работу, - сказал он. - Рейхсфюрер приезжает всего через несколько дней. Мы должны показать ему что-нибудь стоящее.

Катрин согласно кивала - да, конечно, нужно работать. Нужно давать результат. Тем более, сам рейхсфюрер...

Она зашла в испытательную комнату. Артефакт замерцал, будто включили тумблер. Катрин села на свой стул.

- Вы больше не будете колоть меня иголкой? - опасливо спросила она.

- О нет, не беспокойся, - поспешно откликнулся Шлезвиг. - Я должен извиниться перед тобой, Волчонок, но это была вынужденная мера. Я не знал, как сдвинуть эксперимент с мёртвой точки. Ещё раз прости, такого не повторится.

- Не стоит извинений, - спокойно, совершенно по-взрослому отреагировала Гондукк. - Мы достигли прогресса, это главное. Что делать дальше?

Перепады в поведении подопечной Бруно замечал всё чаще. Менялся тембр голоса, взгляд, откуда ни возьмись вдруг появлялась повадка взрослой женщины. Вот только что перед ним была испуганная восьмилетняя девчушка, а через миг - рассудительная и сдержанная взрослая дама, полная спокойного достоинства. В такие моменты Шлезвиг терялся, сбивался, обращаясь к агенту то на «ты», то на «вы».

- О, к тебе... к вам - никаких новых заданий. Сидеть, слушать, стараться почувствовать кристалл. Я на вас надеюсь, агент Гондукк.

Катрин величаво - иначе и не скажешь - кивнула и выпрямила спину. Руки легли на колени, подбородок приподнялся. Гордая осанка и спокойная уверенность воспитанной девушки. Бруно невольно залюбовался. Однако нужно было начинать, он незаметно подал знак. Сигнала ждали.

За стеной барака унтершарфюрер СС Фишер и шарфюрер СС Шнайдер растянули за задние и передние лапы давешнего забавного щенка. Шнайдер ещё и прижал ему шею локтем, чтоб башкой не крутил, да, чего доброго, не укусил ненароком, а обершарфюрер СС Кох метким ударом десантного ножа отсёк кончик хвоста. Расчетливо, на одну треть. Щенок завизжал пронзительно, всхлипнул как ребёнок. Брызнула кровь...

А Катрин напряглась на своём стуле. Окружающий мир неожиданно изменился, стал простым и прозрачным, будто макет, или чертёж на ватмане, только выполненный в объёме. Вот стол в углу, вот так столешница соединена с ножками: в трёх местах клей, старый, окаменевший, а в четвёртом - гвоздь. Видно, рассохлась мебель, толковым ремонтом заниматься не захотели, и просто забили гвоздём. А мы сейчас его - оп! - и вытащим... Не идёт, и пусть. Чуть напряжёмся - и гвоздь превращается в труху, сыплется рыжим порошком на пол...

Стол скрипнул и слегка накренился. Бруно резко повернулся в сторону звука, он не понимал, что происходит, но чувствовал - совершается нечто необычное. Посмотрел на Гондукк - та сидела, вытянув шею, напоминая охотничью собаку, почуявшую дичь.

В это время, следуя инструкции, обершарфюрер Кох отхватил щенку ещё часть хвоста. Несчастное животное зашлось в вое...

Катрин с лёгкостью расплавила столярный клей, крепящий стол, и тот с грохотом развалился на части. Столешница, сшитая из струганных плах, осталась целой, но это не понравилось оператору. Оп! - и плахи разлетелись в щепу, будто к столешнице прикрепили небольшой заряд динамита. Катрин истерически расхохоталась и оглянулась вокруг. Рядом с уничтоженным столом стоял стул, Шлезвиг порой присаживался на него, когда ноги уставали. Бац! - и вместо стула куча струганных брусков и реек. Обивка из дерматина опасно задымилась...

Бруно понял, сейчас эта девчонка, не ведая, с какими силами играет, в лёгкую разнесёт барак по брёвнышку.

- Стоп, Гондукк, приказываю вам остановиться! - вне себя закричал он.

Катрин вздрогнула, удивлённо уставившись на руководителя. Создавалось впечатление, будто она в трансе, не слишком понимает, что произошло и сейчас, на выходе, не очень помнит, что натворила.