Наследники по прямой.Трилогия (СИ)

– Нет. Не хватит. Там есть ктото ещё. Кто?

Младший брат, подумал он. Младший брат.

– Один очень хороший человек. Очень важный человек. Она обязана находится с ним рядом. Он сейчас на войне, и она – она ждёт. Ты же, наверное, знаешь – там, в небе над Лондоном, сейчас война.

Он понял, что проболтался. И что сейчас она всё поймёт. Потому что от этой девушки ничего невозможно спрятать. Ну, по крайней мере, – спрятать надолго.

– Он лётчик, – тихо, потрясённо прошептала девушка. – Лётчик. Пилот. Истребитель. И вы… Вы страшно боитесь. Просто… Ужасно. Вы его очень любите. Вы… но ведь он – не ваш сын?!

– Больше, чем сын. Гораздо больше. Ученик.

– Вот оно что… Вот оно что. А у нас с фашистами… пакт. Но это же не дружба никакая, это просто политика. Вы же знаете всё. Вы же понимаете! Нам нужно время, чтобы подготовиться. А потом – мы так ударим по ним! Вместе! И обязательно победим. Обязательно!

Вот, подумал Гурьев. Вот, это хорошо. Пусть пока думает так. Это хорошо, хорошо. Это правильно. Пока – правильно. Лучше пока не нужно. Больше не нужно. Пожалуйста. Пожалуйста. Не нужно больше ни о чём догадываться, хорошо?!

– Всё равно. Это неправильно. Нечестно. Несправедливо. Вы должны быть вместе. Если это любовь… Ведь вы же не думаете, что всё кончилось, правда?!

– Я много о чём думал. И об этом тоже.

– Тогда позовите её. Скорее. Сейчас же!

– Я не могу.

– Почему?!

– Я не имею права.

– Если он её любит понастоящему, он её отпустит. Он должен понять… Давайте, я ему письмо напишу?! Я ему всё объясню. Я сумею.

– На каком языке? – Гурьев не захотел сдержать невесёлой улыбки.

– In English, – поанглийски ответила Даша после короткой паузы. И медленно, но твёрдо продолжила: – I do not speak very well, but I can read and write much better. I simply had no opportunity to practice enough. And now, – perhaps I would have one. ^[27]

Интересно, подумал Гурьев, сколько ещё сюрпризов она мне преподнесёт? Явно не только сегодня. Конечно, акцент довольно жутковатый, но все вспомогательные глаголы, времена и предлоги на месте. Ах, как это радует.

– Меня папа учил. И сама училась. И поиспански тоже, – Даша опять вскинула подбородок: – А как его зовут?

– Эндрю.

– Я на неё похожа? Хоть немного?

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что вы так на меня смотрите. Особенно. Вспоминаете когото, кого видели оченьочень давно. Её? Или ещё когото? Другого?

Этого просто не может быть, твёрдо решил Гурьев. Не может быть такого, и всё.

– Нет. Совсем не похожа. Ты очень красивая девушка, Даша, – но совершенно другая. – Гурьев не собирался сегодня углубляться в детали – кто на кого похож и что всё это значит. Пусть будет пока так.

– А сколько ей сейчас лет? Она… намного вас старше?

– Мне тридцать. А ей скоро исполнится тридцать два. В сентябре.

– Так это не её сын… Брат? Младший брат?

– Да.

– Ладно, – кивнула Даша и повторила с какойто настораживающей интонацией: – Ладно. Я чтонибудь придумаю. Обязательно придумаю. Вот увидите. Обещаю.

– Давай всётаки пойдем дальше, – осторожно сказал Гурьев. – А то я опоздаю на званый обед к вашей заведующей.

– Так нечестно, – Даша посмотрела на него.

– Что нечестно?!

– Я вашу тайну знаю, а вы мою нет.

– А что за тайна у тебя такая?! – Гурьев опять задавил адреналиновый всплеск.

Неужели, пронеслось у него в голове. Неужели. Она знает? Что – знает?!? Что за бред лезет тебе в голову, наставник заблудших?!

– Опять вы, – нахмурилась Даша. – Я же просила. А вы обещали.

– Это очень трудно, – вздохнул Гурьев. – Но я честно стараюсь, ты же видишь. Видишь?

– Вижу, – Даша укоризненно покачала головой: дескать, что с тебя взять, зануда. – А тайна в том, что нет никакой тайны. Все думают, что есть, а на самом деле – нет. Грустно, правда?

Гурьев чуть перевёл дух. Кажется, пронесло. Пока – пронесло. Надолго ли?!

– Не грустно, – ласково произнёс он. – Тайна – это всегда скелет в шкафу. Помоему, лучше обойтись без скелетов. Они имеют привычку выпадать при самых неподходящих для этого обстоятельствах. Ну, и потом – теперь у тебя тоже есть тайна.

– Это ваша.

– Ну, мы же с тобой друзья, – Гурьев улыбнулся, покачал головой. – Мы так и будем болтать по колено в воде, пока не стемнеет?

– Конечно, нет. Идём.

– Мы разве на «ты»? – вкрадчиво поинтересовался Гурьев, уже угадав ответ и заранее смиряясь с неизбежным. А попробовал бы я трепыхнуться, подумал он не очень весело.

– Но ведь ты сам сказал – мы друзья. В школе я буду ужасно, до тошноты вежливая. А вообще… Я не знаю, почему. Я просто – так чувствую. Можно?

Это до такой степени непедагогично, подумал Гурьев с ужасом. До такой степени, что…

– Можно.

– Гур.

– Что?!

– Опять я угадала, – Даша посмотрела на Гурьева, как показалось ему, снисходительно. И улыбнулась.

– Угадала, – он смотрел на неё так, словно видел впервые. – Угадала ты, Даша.

А, всё равно, махнул он мысленно рукой. Всё равно через два дня вся школа будет его так называть. Ничего не попишешь. А там – и весь город. Пророчество.

– Я всегда угадываю, – она пожала плечами так, словно речь шла о чёмто безнадёжно обыденном и скучном, как тетрадь в линеечку. – Идём?

Они дошли до его скалы, потом, одевшись, быстро дошлёпали до пляжа, вместе поднялись в будку спасателя.

– Чердынцева?! – Огромный, похожий на боцмана пиратского галеона – только без повязки на глазу – мужичище вытаращился на них, переводя взгляд удивительно ясных, детских какихто, глаз с Гурьева на Дашу. Лицо у него тоже было такое открытое, детское – просто читай, не хочу. – Заходи, кума, любуйся… Ты чего?!

Проклятые маленькие города, подумал Гурьев. Ненавижу.

– Познакомьтесь, Денис Андреевич, – Даша вздохнула и виновато посмотрела на Гурьева. – Это Денис Андреевич Шульгин, наш учитель физкультуры. А это…

Гурьев пожал веслообразную лапищу:

– Перекись, вата есть? Надо царапину обработать.

– А что случилосьто?!

– А не надо вопросов, – покачал головой Гурьев. – Сами справитесь, или помочь?

– Справимся, товарищ Гурьев.

Кажется, в голосе Шульгина прозвучало чтото вроде обиды. Вот это напрасно, подумал он. Напрасно я так с ним. Правильный мужик. Пригодится. Для дела – и вообще, пригодится.

– У тебя рубашка есть? – гораздо мягче спросил Гурьев и улыбнулся – своей нормальной улыбкой, против которой не было защиты ни у кого, никогда. – Ты посмотри, в каком я виде. Люди сейчас разбегаться начнут.

– Да нормально всё, – заговорщически усмехнулся Шульгин. – Щас.

– Спасибо, – надевая великоватую рубаху, от всего сердца поблагодарил Гурьев. – Я за таксомотором сбегаю, а вы тут полевой лазарет пока разверните. Салют.

– Ну?! – повернулся к девушке Шульгин, когда хлипкая дверца будки затворилась за Гурьевым. – Рассказывай, быстро!

– Не могу, – покачала головой Даша. – Я честное слово дала.

– Садись, – мрачно кивнул Шульгин. – Ишь, ты. Честное слово. Эх, Чердынцева, Чердынцева. Одни хлопоты с тобой!

Гурьев возвратился через десять минут:

– Всё, едем. Денис Андреич, дай одеяло какоенибудь, я завтра верну.

Шульгин хмыкнул довольно – судя по всему, скорый переход от официоза к неформальному сотрудничеству ему импонировал. Он вытянул из сундука позади себя и протянул Гурьеву требуемое:

– Только не забудь. Имуществото казённое, Яков Кириллович, сам понимаешь.

– Не забуду. Бывай.

Набрасывая на плечи девушки одеяло, Гурьев недовольно проворчал:

– Идём быстренько, на нас смотрят. Терпеть не могу привлекать внимание.

Даша, коротко взглянув на Гурьева, улыбнулась, – опять эта снисходительная улыбка, подумал он, – и пошла вперёд. Как она ангельски соблазнительно выглядит в этом жутком одеяле, мысленно вздохнул Гурьев. Господи. Рэйчел.

Возле дома Чердынцевых такси остановилось. Быстро оценив картину – небольшая, чисто выбеленная хата в южнорусском стиле, невысокий штакетник забора, калитка с крючочком от честных людей и крошечный палисад, – Гурьев понял: нет. Так не пойдёт. Он спросил: