Цвет надежды

Драко Малфой вошел в неуютный лазарет. Он его терпеть не мог, потому что каждый раз, когда оказывался здесь, чувствовал себя беспомощным и слабым. То гиппогриф, то насланная кем-то сыпь, то падение с метлы… Юноша ненавидел собственную слабость и беспомощность.

Словно как-то угадав его присутствие, Дамблдор отодвинул ширму в сторону и сделал приглашающий жест рукой. Юноша про себя выругался. Видимо, директору кто-то рассказал, что он присутствовал при приступе Поттера. Теперь сиди здесь, отдувайся. Его перехватили по пути в собственную комнату, и Драко был жутко зол на все вокруг.

— Проходите, мистер Малфой.

— Спасибо, профессор, но мне бы не хотелось беспокоить больного, — Драко выговорил это даже с минимумом сарказма в голосе.

— Сейчас вы его не побеспокоите.

Юноша вздохнул и зашел за ширму. Его взгляд тут же упал на кровать. А ведь обещал себе не таращиться на Поттера. Гриффиндорец был под цвет простыни, с синяками под глазами, но умирать явно не собирался, иначе с чего бы вдруг Драко сюда вызвали. Не дань же уважения отдать, в самом деле.

Юноша поднял взгляд на директора. Тот, казалось, только этого и ждал.

— Мне известно, что произошло в библиотеке.

— А мне, к сожалению, нет, — не выдержал Драко.

Только не хватало сейчас оказаться виноватым в слабом здоровье Поттера. Своих проблем по горло.

— Я могу вам объяснить, — тут же откликнулся директор.

— Газеты завтра объяснят, — слова сорвались прежде, чем он смог взять себя в руки.

Директор молча посмотрел на него. Драко всегда терялся под проницательным взглядом пожилого волшебника.

— Извините, — негромко добавил он.

Дамблдор чуть кивнул.

— Это связано с вами.

Юноша поднял голову, намереваясь что-то сказать.

— Я знаю, что вы ничего не делали, — удивил директор, — мисс Грейнджер рассказала мне все.

Драко удивился еще больше. Укрывательства от гриффиндорки он не ожидал. Хотя… она всего лишь сказала правду.

— Думаю, эта вещь принадлежит вашей семье.

На ладони директора лежала маленькая серебряная пуговица. Драко тут же ее узнал.

— Откуда у вас это?

— Не у меня. У мистера Поттера.

— У Поттера?!

— Помните тот день, в конце августа?

— Разумеется.

— Видимо, мы ошиблись, — негромко проговорил директор. — Мы были так рады успеху операции, что пропустили эту маленькую деталь. Пуговица каким-то образом оказалась у мистера Поттера.

— Интересно, каким? — нахмурился Драко.

— Я могу только предположить. Зная Гарри, вряд ли он просто отдался на волю победителей. Ему как-то удалось сорвать эту пуговицу с одежды вашего отца.

Драко потер висок. Было сомнительно, чтобы Люциус лично занимался пленником. Скорее он был сторонним наблюдателем. Но… он мог подойти слишком близко, желая насладиться триумфом и страданиями ненавистного Поттера. Впрочем…

— В каком Поттер был состоянии, когда вы его забрали? — Драко впервые захотелось услышать ответ на этот вопрос. До сего времени он старался забыть о том кошмарном дне, но кошмары всегда возвращаются.

— В тяжелом, мистер Малфой. Вы хотите подробностей?

— Нет.

Он вдруг понял, что действительно не хочет знать подробностей. Он сам не раз спускался в подземелье. Из любопытства. Там было… страшно. Драко имел слишком живое воображение, чтобы спокойно выслушивать рассказы об истязаниях. А ведь он сам рисковал попасть туда, и вовсе не в качестве хозяина замка, если бы вскрылась его роль в спасении пленника.

— К Гарри начали возвращаться воспоминания… — начал Дамблдор.

— А заклятие блокировало этот процесс, отсюда и обморок?

Директор кивнул.

— И что теперь?

— Теперь? — Дамблдор вздохнул, провожая взглядом хлопья снега за окном. — Теперь мы исправим свою же ошибку. Думаю, вы пожелаете забрать пуговицу.

— Вы сотрете Поттеру память? Снова?

Дамблдор помолчал, а потом негромко произнес:

— Я откорректирую его воспоминания. В них не будет этой пуговицы и событий с ней связанных.

Драко посмотрел в лицо директору. Этот человек так спокойно рассуждал об удалении целой части жизни. Ну хорошо, не спокойно: щека чуть заметно дернулась. Но все же…

— Ваша забота о благополучии Поттера приобретает причудливые формы, — негромко проговорил Драко. — Вы проживаете жизнь за него. Нет. Не так. Вы выбираете жизнь за него. Я понимаю, Поттер — символ победы и все такое, но…

— Вас беспокоит судьба мистера Поттера? — директор посмотрел в глаза слизеринцу.

— Нет, мне плевать на Поттера. Извините, но вы сами задали этот вопрос, — он выдержал взгляд директора.

— Однажды ступив на путь, необходимо пройти его до конца, — проговорил Альбус Дамблдор. — Сейчас уже поздно позволять Гарри все вспомнить.

— Иногда с пути можно свернуть, — парировал юноша. — Хотя вы, видимо, боитесь реакции Поттера. Ведь в этом случае у него не просто появится дополнительный повод для ненависти к Пожирателям, хуже всего, что он узнает о том, как поступили вы. Так?

— Мне часто приходится принимать решения, касающиеся благополучия других людей. А ведь я сам всего лишь человек. Мои решения бывают ошибочны. И тогда не остается ничего иного, как идти до конца.

Драко покачал головой, но возражать не стал. В глубине души он понимал мотивы Дамблдора. Да и ответственность пожилого волшебника была несравнима ни с какой другой. Но Драко шел на поводу у юношеского максимализма. Черное или белое. Все или ничего.

Драко посмотрел на Поттера.

— Почему мне вы предоставили выбор, а ему нет?

— Гарри сделал свой выбор. В ночь, когда пал Волдеморт.

— Шутите? Он был младенцем.

— Возможно, за него выбрала судьба. Его место здесь. А узнай он правду… Знаете, молодым людям свойственна безрассудность. Порой им кажется, будто они знают о каких-то вещах больше, чем те, кто их оберегает. Я не хочу, чтобы Гарри попытался продолжать свой путь в одиночку. Это… неразумно.

Драко вспомнил разговор между родителями, состоявшийся в начале прошлого лета.

— Не смей говорить о нем, как о вещи! Он — твой сын! — звонкий голос матери заставляет замереть перед дверью в библиотеку, куда он отправился предупредить отца о приезде мистера Забини.

Сначала его поразило лишь то, что Нарцисса Малфой умеет повышать голос, проявлять эмоции. А потом он вник в смысл слов.

— Прекрати истерику, — голос отца совершенно спокоен. — Лорд оказал нам великую честь, даруя Драко от рождения то, чего никому другому не добиться. Ты…

Он не успел договорить. Неслыханное дело, Нарцисса перебила мужа на полуслове:

— Так знай, Люциус Эдгар Малфой, вы добьетесь своей цели только через мой труп.

— Милая, не бросайся столь опрометчивыми фразами, — холодно проговорил Люциус. — К тому же твоя жертва будет бессмысленна. Драко вряд ли ее оценит…

В тот день Драко Малфой бросился в сад, прочь от дверей, за которыми спокойный голос отца перемежался с выкриками матери. Первый раз за свою жизнь он стал свидетелем ссоры родителей. Его семья была идеальной. Его мать — безупречной. Она никогда не возражала, не перечила. А тут… Так он узнал две вещи, изменившие всю его жизнь.

Да, Темный Лорд моделировал жизнь Драко из благих соображений. В своем понимании блага. Теперь юноша узнал, что Дамблдор проделывал то же самое с жизнью Поттера.

— Я могу идти? — услышал он собственный голос.

— Иди, Драко.

Юноша быстро развернулся и почти бегом покинул лазарет. Прочь от этих давящих стен, от болезненных воспоминаний и игр больших людей. Он выходил так быстро, что не заметил девушку, испуганно скользнувшую прочь от ширмы, иначе бы он понял, что у них с Гермионой Грейнджер стало больше еще на одну общую тайну.

Гермиона отступила за соседнюю ширму, боясь, что оглушительный стук сердца ее выдаст. Она долго ждала в коридоре, но наконец не выдержала, справедливо полагая, что уж она-то имеет больше прав знать, что происходит с Гарри, нежели слизеринец. Приблизившись к плотной ширме, она собралась позвать директора, но тут…