Наследники по прямой.Трилогия (СИ)

– Вы это всерьёз?

О, Боже, подумала Рэйчел. Это что же – он насмехается надо мной?!

– Вполне, – она упрямо задрала подбородок. – Вы же знаете, какой популярностью пользуются титулованные невесты у состоятельных…

– Выскочек, – закончил Гурьев. – Именно так они всегда и поступают, не правда ли?

– Вы…

– А я слишком неотёсан для того, чтобы меня сочли настоящим джентльменом. Потому что только настоящий джентльмен в состоянии жениться на подставке для шляпки. Леди Рэйчел.

– Или чтобы жениться вообще.

– Иногда необходимо нарушать правила для того, чтобы оставаться самим собой. Поэтому я очень ценю людей, умеющих делать это. Тем больше, чем отважнее и безогляднее они это делают.

– Должна ли я понимать это так, что вы предпочитаете ни к чему не обязывающие отношения с женщинами, чья репутация невосстановима?

– Предпочитаю сам решать, обязан ли я чемлибо комунибудь – и до какой степени. И что представляет из себя чьянибудь репутация, с которой мне захочется поработать. А уж когда я это решу…

Кажется, я понимаю, что ты решил, подумала Рэйчел, чувствуя, что опять, уже неизвестно в который раз, неудержимо краснеет и мысленно благодаря Бога за то, что свет фонаря над крыльцом дома скорее сгущает темноту, нежели освещает чтото. Сердце её колотилось у самого горла, но она протянула Гурьеву обе руки – так, словно предупреждение, прозвучавшее только что, не имело к ней ни малейшего отношения:

– Спасибо за чудесный вечер, Джейк. За мной давно никто так не ухаживал.

– Я старался, – честно признался Гурьев, целуя её руку и еле сдерживая рвущееся наружу желание обнять молодую женщину.

– Да, для сбежавшего из джунглей Амазонки совсем недурно, – кивнула она.

– Спасибо, леди Рэйчел.

– Вам совсем не обязательно говорить «леди», когда нет посторонних, Джейк, – тихо проговорила Рэйчел. – Главное, ничего не придумывайте себе. Не забывайте, что мы… партнёры, – она подняла на него взгляд. Крошечная заминка не ускользнула от его внимания, но Гурьев приказал себе не сметь сосредотачиваться на этом. Пока. – Договорились?

– Да, Рэйчел. До завтра.

– До послезавтра, Джейк. Спокойной ночи.

Гурьев поклонился и стремительно сбежал по ступенькам вниз. Рэйчел услышала, как хлопнула дверца, застрекотал мотор, и звук этот растаял в темноте. Она вздохнула, опустила голову и шагнула через порог.

Лондон. Апрель 1934 г

Гурьев сел в такси на переднее сиденье. Шофёр удивлённо на него покосился, но не возразил. Гурьев повторил адрес, и они тронулись.

Русский, решил Гурьев, рассматривая таксиста. Вот точно – русский. Мой тип. А что, рискнём? И он беззаботно засвистел мотив «Варяга».

Реакция не заставила ждать себя слишком уж долго, – к середине первого куплета шофёр нажал на тормоз так, что со всех сторон раздались возмущённые вопли клаксонов. Гурьев посмотрел на вытаращившегося на него шофёра и усмехнулся, забросив следующий крючок:

– Немножко подзабыли, как красиво швартоваться, не так ли, господин капитан? – первым начал он порусски. – Ну, это ничего. Это службишка, не служба. Дело поправимое.

– Вы… кто? – хрипло спросил шофёр, тоже порусски.

– Гурьев. Яков Кириллович. Будем знакомы, господин капитан? – он развернулся лицом к шофёру и протянул тому правую руку, – ту самую, на которой браслет.

– Господин Гурьев? Или товарищ Гурьев?

– Сочту за честь стать вам товарищем, господин капитан, – рука его упрямо висела в воздухе.

Шофёр, видимо, всё ещё колеблясь, взял руку Гурьева и чуть повернул, рассматривая браслет. И, приняв пароль за верный, кивнул:

– Осоргин. Вадим Викентьевич. Капитан второго ранга, минный крейсер «Переславль», Черноморский флот. Ныне, кажется, краснознамённый?

А вот теперь пришла очередь Гурьева удивляться.

– Не может быть, – он так сдавил руку Осоргина, что тот поморщился против воли. – Не может быть.

– Ну, отчего же, – печальная усмешка искривила губы моряка. – И небывалое, как известно, бывает. А вы разве…

Гурьев знал. Перед ним сидел человек – живая легенда. Капитан Осоргин, уведший свой корабль изпод носа у красных, взяв на борт всех, кого мог утащить из охваченного паникой Новороссийска. Осоргин, протянувший на двух винтах и одной турбине через Дарданеллы и всё Средиземноморье – до самого Гибралтара. Не может быть, подумал Гурьев. Просто не может такого быть. Таких совпадений не бывает. Вот не бывает такого, и всё.

– Я думал, вы в Париже.

– Я тоже так сначала думал, – вздохнул Осоргин. – А зачем? Не люблю я французский… Несколько моих офицеров остались там. А остальные, кто со мной, – сюда. Теперь здесь вот… перебиваемся. Кому повезло, кто помоложе был – под торговый «юнион джек». А кто рылом не вышел – под шашечки пожалуйте.

– Пройдёмся ещё под Андреевским, господин капитан, – озорно улыбнулся Гурьев. – Давайте поедем, поднимемся ко мне. Посидим, как у нас, флотских, положено.

– Я за рулём, – усмехнулся невесело Осоргин.

– Ничего, Вадим Викентьевич, – Гурьев отпустил его руку. – Переночуете у меня, места хватит. А с завтрашнего утра вы на службе. Поедем. Я всё объясню.

– Гурьев, – Осоргин прищурился, посмотрел в лобовое стекло. – Гурьев. Легенда Корпуса. Единственный, кажется, в истории флота мичман при выпуске. «Гремящий», кажется? У Эзеля гдето их потеряли. Откуда браслет?

– Шестерых спасли датские рыбаки. Его не спасли, а браслет он велел передать мне. Браслет и наградной «Браунинг». Полозов и передал. Константин Иванович Полозов.

– Его плохо помню. Неважно. Как это произошло?

– Приняли бой с «Аугсбургом» и «Бременом». Шансов было – ноль, не мне вам объяснять. Но не сдались.

– Погибаю, но не сдаюсь, – Осоргин кивнул и снова взглянул на руку Гурьева с браслетом. – Ах, как это романтично, – погибаю, но не сдаюсь. Что ж, Яков Кириллович. Поехали, пожалуй.

Они остановились у дома, где находилась студия, снятая Рэйчел для Гурьева. Осоргин закрыл машину, и они поднялись наверх.

Гурьев быстро собрал на стол, открыл бутылку виски:

– Извините, господин капитан. Водки нет. Не готовился.

– Это хорошо, что не готовился, – кивнул Осоргин. И, разлив спиртное, поднял рюмку на уровень груди: – Помянем, Яков Кириллович. Погибаю, но не сдаюсь. Эх!

Он опрокинул виски в себя таким движением, как будто это всётаки была водка. Его примеру последовал и Гурьев.

Осоргин опустился на стул, дождался, пока сядет Гурьев, налил по второй, легонько стукнул ножкой своей рюмки по его посудине:

– За встречу?

– За встречу, господин капитан.

Они снова выпили. Помолчали. Гурьев не торопился, – ждал, пока Осоргин созреет, чтобы задавать вопросы. Ожидание его длилось не слишком долго:

– Каким же ветром вас в Лондонто занесло, Яков Кириллович?

Гурьев и сам не ожидал, что сможет уложиться в десяток предложений. Но уложился. Некоторые, особо пикантные нюансы – вроде шаровой молнии – он пока что опустил. Не так уж и много рассказывать. Дослушав, Осоргин разлил третью порцию:

– Легки вы на подъём, однако.

Это еврейская кровь, усмехнулся про себя Гурьев, но промолчал. Осоргин посмотрел на него исподлобья:

– А где же вы повоеватьто успели, Яков Кириллыч?

– Успел, – Гурьев чуть прищурился. – А что, разве заметно?

– Заметно, – кивнул моряк. – Хотели бы скрыть – я бы не заметил. А вы ведь и не скрываете.

– Нет, – улыбнулся Гурьев, – и не думал. Стыдиться нечего. Успел. В Трёхречье. В Маньчжурии.

– На чьей стороне, если не секрет?

– Ни на чьей, – Гурьев покачал головой. – Не был я тогда готов ни на чьей стороне воевать. Людей защищал, как умел. Плохо умел, конечно. А теперь займемся коечем поинтереснее.

– И что же это?

– Делом. Теперь нам предстоит множество дел, Вадим Викентьевич. В основном не очень весёлых и уж точно не слишком приятных. А также, возможно, кровавых. Вы как?

– Что это значит?