Фельдегеря генералиссимуса (СИ)

— Как из-за чего? — оторопел князь Андрей. — Из-за Жаннет! Но только знай, у меня с ней ничего не было.

— Как ничего не было? — рассмеялся неожиданно Бутурлин и тут же обнял юного князя. — Извини, Андре. А то, действительно, до пистолетов с тобой договоримся. Извини. А Жаннет мне нравится, — добавил серьезно, — но и только. И забудем, что я тебе сказал. — Отошел от князя Андрея, сделал шаг по комнате. — И что же твой, батюшка, в комнату меня такую определил? Чем я ему не понравился, чем не угодил?

— Напротив! В этой комнате в прошлом году Александр Васильевич Суворов останавливался. Мы ее теперь потому комнатой генералиссимуса называем. — И хотя князь Андрей сказал истинную правду, но тут же покраснел, так как солгал.

Вот ведь как бывает с нами: вроде бы правду говорим, а врем. Может из-за того, что не всю правду говорим, что-то умалчиваем?

Прежнее название у комнаты было — казематная. В нее старый князь за провинности своих слуг сажал.

Нет, упаси Боже, Александр Васильевич Суворов сам себе выбрал эту, в три аршина, комнату с зарешеченным окном, голыми стенами, деревянным топчаном и привинченным к полу табуретом. Гневно старый князь тогда на него обиделся за этот его выбор, но слуг своих в эту комнату перестал сажать.

— Вон оно как! — насмешливо изумился Бутурлин. — Он меня чести удостоил, а я и не понял: думал — под арест посадил.

— Если она тебе не понравилась, выбери себе другую! — простодушно сказал князь Андрей.

— Да теперь уж нет, непременно я тут останусь. Я люблю, когда со мной такие анекдоты случаются… исторические! — И они оба разом захохотали.

— Послушай, Бутурлин, голубчик, — престав смеяться, спросил князь Андрей, — а тот анекдот, что батюшке рассказал, ты сам выдумал?

— Помилуй Бог, нет! — еще громче засмеялся Бутурлин. — Нам с Жаннет его вчера в трактире один драгунский ротмистр рассказал.

— А с чего это вдруг он вам его рассказал?

— С чего? — перестал смеяться и Бутурлин — посмотрел внимательно на князя Андрея. — Да ты, верно, знал эту помещицу и ее дочь? Прости. Еще раз прости. Вот из-за чего на плацу ты хотел меня убить. Но Богом клянусь, без злого умысла рассказал и от себя ничего не придумал. Только драгунского ротмистра на Жаннет заменил. Он один при пожаре спасся! Да что с тобой, Андре? Тот драгун у них в доме случайно оказался. Заболел в дороге белой горячкой — вот его лечиться у них оставили. А твоей Параши в ту пору там вовсе не было. Она у подруги своей гостила.

— Голубчик, милый Бутурлин, почему же ты раньше мне об этом не рассказал? — засиял опять было нахмурившийся князь Андрей. — Как пришел из трактира, так бы сразу и рассказал!

— Да откуда мне знать, что ты с ними был знаком? — И Бутурлин еще что-то хотел сказать князю Андрею, но не успел. Такой вдруг вопль оглушительный из отдушины в стене раздался, что Бутурлин от неожиданности вздрогнул и даже чуть голову не пригнул. А ведь привычный был человек: и под пулями стоял, и ядрам неприятельским никогда не кланялся! — Что это? — спросил он князя Андрея, когда вопль повторился. Вопль был похож на вопль человека, которому только что отрубили топором руку или ногу.

— Колокольчик, — ответил князь Андрей и тут же пояснил: — К обеду нас зовут.

— Хорош колокольчик, — насмешливо сказал Бутурлин, заглянув в отдушину.

Там по локоть отрубленная рука держала за ухо отрубленную голову. И он не отпрянул, когда пальцы отрубленной руки ухо у этой головы вдруг стали выкручивать — и из развернувшегося рта раздался очередной вопль.

— Пойдем. Потом рассмотришь, — заторопил князь Андрей Бутурлина.

Старый князь не любил, когда кто-нибудь опаздывал к обеду. Да и не обед это был вовсе в обычном понимании этого слова.

Конечно, никто из-за стола княжеского голодным не вставал. Наоборот, старый князь следил, чтобы все неукоснительно ели, что им подают. Но назвать обед у старого князя обедом — это все равно, что назвать отрубленную голову в отдушине колокольчиком! Поэтому я заранее предупреждаю вас, готовьтесь к неожиданностям.

И еще. В этом, как говорится, вся соль, вся суть обеда. Старый князь приглашал к своему столу ровно тринадцать человек. С трепетом шли к нему обедать, гадая — кто же из них сегодня будет тринадцатым? Старый князь, надо отдать ему должное, долго не томил их: сразу же указывал тринадцатому сесть напротив себя — на иудин стул!

Глава шестнадцатая

В этот раз он указал сесть напротив себя управляющему.

Управляющий, господин лет сорока пяти, приятной и благородной наружности (он был из разорившихся дворян — и весьма родовитых) с цинично подчеркнутым равнодушием сел на указанный князем стул: не раз он на нем сиживал — и не раз еще будет!

Фамилию его, имя и отчество называть не буду. Уж очень подленькую и гадкую роль сыграл он в моем романе — и в реальной жизни. Поэтому не хотелось бы его потомков огорчать и компрометировать.

А впрочем, вот вам его имя и отчество — да заодно и фамилия.

Павел Петрович Чичиков!

Нет-нет, избави Бог, с гоголевским Чичиковым ничего не имеет общего. У Гоголя — вымышленный, литературный персонаж, а у меня, как вы знаете, подлинный!

Христофор Карлович, сидевший по правую княжескую руку, аж весь затрепетал от этой циничной равнодушности управляющего.

Особенно его возмутила циничность, с которой управляющий разгладил свои пышные черные бакенбарды, чтобы они не мешали ему есть черепаший суп.

Еще один его циничный жест — и быть бы непременно трибуналу!

Впрочем, старый князь нахмурил брови — и предостерегающе взглянул на Христофора Карловича. Христофор Карлович успокоился.

— Паноптикум! — тихо, но отчетливо сказал Бутурлин, когда рассмотрел всех собравшихся за столом.

— Полковник Синяков! — не расслышал сидевший с ним рядом старичок — и рявкнул, т. е. представился Бутурлину. А может, и расслышал. — Паноптикум? — переспросил он Бутурлина. — Редкая фамилия. Из греков будете?

— Почти, — решил поддержать разговор шутник Бутурлин. — А вы полком князя тут командуете? — спросил он старичка — и улыбнулся князю Андрею, приглашая его присоединиться к его забаве над полковником Синяковым. Она обещала быть превеселой.

— Совершенно точно! — похвалил старичок Бутурлина. — Полком князя Ростова Николая Андреевича!

— А велик ли полк? — стараясь не рассмеяться, спросил Бутурлин.

— Как и положено ему быть, — уклончиво ответил полковник.

— А артиллерия есть?

— Есть артиллерия. Как ей не быть? — изумился старичок наивности вопроса вроде бы военного человека. Даже на мундир его конногвардейский посмотрел: не в штатском ли? Может, сослепу не разглядел?

Когда разглядел, удивился еще сильней, но ничего не сказал. А Бутурлина уже пошатывало от внутреннего хохота, бушевавшего у него в груди, но он решил еще потерпеть — и задал своей очередной вопрос:

— У вас, поди, и кавалерия есть?

— Нет, кавалерии у нас нет. Нам она без надобности, — ответил с достоинством полковник. И пояснил: — У нас вместо нее черкесы!

— Жаль, — разочарованно проговорил Бутурлин. — Я бы в вашу кавалерию непременно записался.

— Полковник Синяков, Петр Владимирович, о чем вы там с штабс — ротмистром Бутурлиным так горячо разговариваете? — раздался вдруг легкий и веселый голос старого князя.

— С каким Бутурлиным, ваша светлость? — старичок недоуменно посмотрел вокруг себя. — Нет тут никакого Бутурлина.

— Да как же нет? — еще веселей заговорил старый князь. — Он же с вами рядом сидит, справа от вас, в белом мундире!