Истребители. Трилогия

– Понятно. Ладно, у нас скоро радиосеанс, сообщим о вас. Да и новости тоже.

– У вас что? Рация есть? – не понял я. Что‑то не заметил, чтобы у кого‑нибудь висела за спиной здоровенная дура.

– Есть, в схроне. Через полчаса до него дойдем.

– Отлично, я знаю коды связи со своей частью. Можно транспортник вызвать, всех возьмет.

– А где он сядет? Мест для этого не так много и все они контролируются немцами или их приспешниками из местного населения.

– Есть такие места, труднодоступные правда, но есть. Так… – я достал карту из голенища и расстелил ее на прошлогодней траве: – Мы тут, я так понимаю. А вот здесь пригодная площадка. Идти всего ничего.

– Это по прямой, Сев. А такое редко бывает, ночью не пройдем, днем надо, да и то весь день идти придется.

– Э нет Вася, у меня завтра вечером выступление на радио, я обещал.

– Давай, сперва с нашими свяжемся, а там и решим.

– Лады. Идем.

Уже совершенно стемнело, и мы шли при свете луны ярко светившей в ночном небе.

– Товарищ лейтенант, там плохие люди, – услышал я шепот причем с акцентом.

– Отряд, стой! У схрона?

– Да, они его уже нашли, товарищ лейтенант.

– Кто?

– Немцев мало, восемь всего. Офицер есть. И двадцать полицаев, не наших.

– Хм, тут рядом отряд полиции стоит, у них поляки в основном, может они? – задумался лейтенант. После чего достав карту и присев под плащ‑палаткой стал смотреть ее светя фонариком.

Я присел рядом, и тихо сказал:

– С рацией теперь дохлый номер. Сами они я так понимаю вряд ли бы нашли, сдал кто?

– Никто про схрон не знал. Когда радиста убили мы ее спрятали потом пошли в отрыв.

– Радиста точно убили?

– Да, на моих руках умер. У нас там еще одного бойца ранило, две пули в живот. Не жилец. Он остался прикрывать.

– Он мог немцам живым достаться?

– Нет, там минут семь активная стрельба шла. Я ему свой автомат отдал, с тремя полными рожками и последнюю гранату.

– Граната для себя?

– Да.

– Был взрыв?

– Да, в самом начале, – скривился Рябов.

– Знаешь Вась, думаю прежде чем боец умер они смогли его допросить. Другого ответа я не вижу.

Старшина промолчал, видимо был со мной согласен.

– У вас есть запасные пути отхода? Не может не быть, – поинтересовался я.

– Есть. Только топать туда всю ночь надо.

– Так идем?

– Не получится. Один проход около схрона, еще две тропы правее, но они точно перекрыты, так что придется делать крюк вот через этот аул.

– А слева?

– Там дорога.

– Так пойдем по дороге.

– По дороге?! С ума сошел?!

– Так ночь же, кто что поймет? Если что, я по‑французски отвечу. Как оказалось, тут некоторые его знают.

– Хм, – Василий снова углубился в изучение карты.

– А вообще куда идем‑то?

– К берегу, там каждый день катер подходит ждет определенного сигнала с берега.

– А немцы его не увидят?

– Нет, он на пределе видимости, нужно будет сигнальный костер разводить на берегу.

– Что‑то еще?

– Там два поста береговой обороны. Один с крупнокалиберным пулеметом, другой с пушкой. Их нужно будет уничтожить.

– Отличная новость! Ладно, что там с картой, как пойдем?

– По дороге и пойдем. Тут свернем на эту тропу, вот она обозначена, и встанем на ночевку вот в этом ущелье. Хоть пару часов поспим.

– Лады, ну что? Идем?

Все‑таки мой план сработал, похоже, со стороны дороги нас вообще не ожидали, и мы смогли вырваться из сети прочесывания на открытый простор. Со всей возможной поспешностью по тайным и звериным тропам, мы ночью шагали все дальше и дальше от оцепления.

– Отдых. Старшина, сними с пленного кляп. А то он скоро задохнется.

Пока Жора возился с пленным, мы попадали кто где стоял.

– Вась, сколько отдыхать будем? – поинтересовался я вытягивая ноги. Хоть и занимался спортом, но тоже было тяжело, хотя устал не так сильно как остальные.

– Три часа у нас есть.

– Три? Хм, мне хватит. Хочу с этим Фрицем поговорить.

– Я Ганс! – снова возмутился немец.

– А ты вообще молчи, не с тобой разговариваю! – в ответ рявкнул упертому нацисту. Кстати, как потом оказалось я не ошибся, он действительно состоял в партии, правда, не в нашей.

– Как хочешь, но до рассвета нам нужно пройти еще километров двадцать. Да и время для подготовки уничтожения постов и зачистки деревни тоже потребуется немало.

– Да я быстро, часа хватит. Подожди, там что, еще и деревня есть?

– Да так, пара домов. Рыбаки живут.

– Понятно. Ладно, я допрашивать пошел.

– Угу. Старшина пост установил?

– Да. Каябордина поставил вон на ту сопку. Место для наблюдения очень хорошее. Он не только за нами проследит, но и будет наблюдать фактически все окрестности.

– Хорошо. Всем спать! Подъем в три часа ночи.

Посмотрев, как бойцы укладываются, я толкнул в плечо Степку и тихо сказал:

– Пойдем, поможешь немца в сторону отвести, хочу один на один с ним поговорить, потом можешь идти спать.

– Хорошо, Сев.

– Ну что Ганс Фридрих Ван Кляйн? Пора и нам пообщаться. Пшли, – легонько пнул его, выводя из дремоты.

Поговорить с фашистом я решил не просто так, а для одного дела. У меня появился план, как провести информацию о сверхлюдях и недочеловеках. Этот Ганс подходил для этой цели как нельзя лучше. Просто великолепная ширма.

Во время допроса, хотя вернее его можно назвать ленивого разговора, я случайно выяснил, что Ван Кляйн один из уцелевших летчиков подполковника Шредера. Мир тесен. Заодно поспрашивал насчет засады. Все оказалось так, как мы с ведомым и думали. В сопровождении колонны шли лучшие асы Люфтваффе собранные из разных частей. Чтобы не насторожить нас они управляли самолетами как стажеры, или не очень опытные летчики.

«Теперь понятна разница в пилотировании! Мне это еще во время боя показалось странным. Теперь‑то все понятно» – подумал я.

Разговор наш длился уже полчаса, и я не знал, как его закончить, по плану мы должны были дойти до криков, после которых я должен был бы воспользоваться трофейным кинжалом, что висел на поясе. Убрать свидетеля. Убить его было трудно, это не в бою в азарте, мне стал даже нравиться это парень немного внешне похожий на меня. Да и Ганс тоже что‑то чувствовал, раз разговор вел ровно, честно отвечая, не давая возможности за что‑нибудь зацепится. Подловить его сумел именно на больной для меня теме.

– Ганс, ответь честно, зачем вы расстреливали беженцев и санитарные поезда?

Сперва он отвечал неохотно, но понемногу я стал цеплять его, пока он с пеной у рта не стал объяснять догмы третьего рейха. Видимо не со мной одним вел такие разговоры, раз сразу повелся.

«Мудак, да я тебя за одно слово «неполноценный» прирежу» – зло подумал, настраивая себя.

Наши разговор перешел все режимы тишины и мы уже кричали друг на друга. Услышав шорох осыпающихся камешков, понял, что пора. Схватив кинжал, я вонзил его в грудь немца, зло выдохнув:

– Сука!!!

Никакого сожаления уже не испытывал, только с ненавистью поглядывал на подергивающееся тело под ногами и на светлую прядь хорошо видную при свете луны закрывающую высокий лоб.

Подло? Может быть, но миллионы жизней для меня были важнее, пусть лучше я возьму на себя этот грех, чем поплатятся другие за мою трусость. Да, я чуть не передумал, но все‑таки решился в последний момент, вывел‑таки меня из себя этот немец.

– Что?! Что случилось?.. Ах ты, черт! – выругался Василий, останавливаясь рядом.

Нагнувшись, я вытер лезвие о комбинезон убитого.

– Что случилось? Да так, ничего особенного. Довел он меня… Сверхчеловек понимаешь!

– Объясни! – зло попросил Рябов.

– А что объяснять? Этот гнус очень подробно объяснил мне разницу между нами. Представляешь, оказалось мы недочеловеки, это где‑то близко к свиньям…

Я специально тянул время, чтобы собрались все, после чего довольно сжато, но с подробностями, рассказал про план «Ост» в том моем понимании, в котором помнил.