Вечер потрясения (СИ)

– Мы сделали все, что возможно, – покачал головой командир экипажа. Пилот, кажется, разделял чувства напарника, но сейчас оба они были бессильны исправить что-либо. – У нас больше не оружия. Подвески пусты, в снарядном ящике остается две дюжины патронов – вот и все. А горючего, от силы, на полчаса полета. Все кончено.

– Нет оружия, – вдруг хищно оскалился Сеченов, в глазах которого свернул призрак безумия. – Разве? А мы сами?

Выражение лица пилота сменилось с недоуменного до удивленно-испуганного, а затем во взгляде его появилось понимание. Слова сейчас были не нужны, экипаж в эти секунды стал единым целым, и мысли каждого были открыты для его напарника. И пилот все понял.

Машина весом сорок пять тонн – пусть сейчас и меньше за счет израсходованного топлива – способная разгоняться до тысячи девятисот километров в час, едва ли в чем-то уступала самой мощной крылатой ракете. А цель казалась такой близкой, такой доступной.

– Мы можем уйти на дно вместе с самолетом, когда баки опустеют, – рассуждая, нарочито медленно, словно и не находился в кабине способного в любой миг потерять управления бомбардировщика, произнес пилот. – Можем катапультироваться, чтобы потом попасть в плен – янки не упустят такого шанса.

– Мы же знали, на что шли, знали с самого начала, – горячо воскликнул Сеченов. Он уже принял решение, и не сомневался, что напарник поддержит идею. – Вернуться мы не сможем наверняка. А плен… Разве он намного лучше смерти? Сейчас мы еще можем сами выбирать, а потом, когда попадем к американцам, чего мы будем стоить? Черт, мы можем это, ведь можем же!

Пилот кивнул. Да, выбор у них еще есть, и жить, несмотря ни на что, хочется, и это естественное желание нормального человека. Но чего стоит такая жизнь, когда невозможно смотреть в глаза своим товарищам, когда изнутри выжигает стыд, стыд за свое малодушие? А если все же они погибнут, то не лучше ли так, чтобы потом ТАМ, встретившись с товарищами, что ушли раньше, не прятать лицо, боясь встретиться с ними взглядом?

– Мы сделаем, – решительно произнес командир экипажа. – Да, сделаем! И нас ничто не остановит. И пусть эти ублюдки навсегда запомнят нас!

Больше сомнений не было. Все, что можно сказать, было сказано, оставалось только одно – действовать. И пилот тронул ручку управления, заставляя машину изменить курс. С неохотой, сопротивляясь командам, но самолет подчинился. Что ж, большего от израненной машины уже не потребуется.

Вспышка, взрыв второго "Оникса", наткнувшегося на стену заградительного огня, была почти не видна с удаления в несколько десятков верст. Но экипаж подполковника Кротова, даже не зная об исходе атаки, больше ничего не мог поделать. Они исчерпали свой лимит возможностей.

– Все, отвоевались. Топливо на исходе, – Федор Смирнов указал на приборную панель, где часто мигал указатель уровня горючего. – Еще несколько минут – и мы упадем в воду.

– Уходим отсюда, – решил Кротов. – Мы хотя бы попытались. Катапультируемся подальше от американцев.

Пилот тронул ручку управления, заставляя верную машину, которая не подвела до самой последней секунды, сменить направления полета. Подполковник не знал, что ждет его и его товарищей дальше, да и не думал об этом.

– Второй, закончить атаку! – Кротов вызвал ведомого. Он потерял из виду вторую машину, но был уверен, что экипаж его сейчас прекрасно слышит. – Следуй за мной, второй. Как понял, прием!

Полковник Смирнов первым заметил маневр ведомого. Их "Сухой" вскарабкался на две тысячи метров, уходя прочь от эскадры, и отсюда, с высоты, происходящее можно было видеть, точно на сцене. И то, что увидел полковник, ему не понравилось с первой секунды.

– Какого черта, – удивлено спросил сам себя Федор, выкручивая голову назад, чтобы как можно дольше удержать в поле зрения другой самолет, внезапно изменивший курс. – Что они задумали?

Вторая машина, выполнив разворот на девяносто градусов, стремительно набирала скорость. И Федору Смирнову потребовалось не более пяти секунд, чтобы мысленно провести линию к самому горизонту, продолжая траекторию полета Су-34. Спустя несколько минут, если Сеченов и его напарник не изменят курс, они встретятся с авианосной эскадрой. В прочем, едва ли американцы допустят это – в пусковых установках их кораблей еще полно зенитных ракет, и перехватчики никуда не делись.

– Второй, что у вас происходит? – Кротов, поняв, что обеспокоило его штурмана, связался с ведомым. – Прием! Второй, черт возьми, отвечайте!

– Машина повреждена, топливо на исходе, – прозвучал по-уставному четкий ответ. И уже совсем иным тоном, так, что мурашки пробежали по коже летчиков: – Мы же знали, что не вернемся. У нас был билет в один конец. Просто кто-то должен завершить начатое, командир. У нас еще одна попытка. Мы сделаем это! За нашу великую родину!

– Отставить, второй, – в голос закричал Иван Кротов. – Выполнять приказ! Немедленно меняйте курс, черт побери! Отбой!!!

– Повторяю, машина почти не слушается управления, – прозвучал равнодушный ответ. – Мы можем двигаться только по прямой, любое маневрирование приведет к катастрофе. Мы все равно уже мертвы. Прощайте, мужики!

С высоты две тысячи метров было отчетливо видно, как покрытый серо-голубыми пятнами камуфляжной окраски Су-34 мчится навстречу собственной гибели, унося в вечность двух своих пилотов.

Палубный самолет дальнего радиолокационного обнаружения Е-2С "Хокай" на протяжении всей схватки не оставил свою вахту. АВАКС, выжигая запас горючего, все кружил и кружил под облаками, продолжая координировать действия и моряков, и пилотов немногочисленных истребителей, ушедших подальше от схватки, когда в дело вступили корабельные зенитные комплексы – никому не хотелось из-за чьей-то оплошности или сбоя компьютера получить ракету в брюхо от своих же.

– Какого дьявола? – оператор "летающего радара" указал на отметку цели, мерцавшую на экране. – Сэр, один из "Фланкеров" изменил курс. О, черт, он идет прямо к эскадре!

– Боже, – выдохнул офицер, вдруг отчетливо понявший, что могли задумать русские летчики. – Проклятые безумцы! Связь с истребителями, немедленно! Уничтожьте русского любой ценой!

Пилот "Супер Хорнита" не позволил себе ни удивляться, ни думать слишком долго о происходящем. Тронув штурвал, он развернул свой истребитель наперерез русскому, и включил форсаж. Впрыснутое в камеры сгорания турбин топливо вспыхнуло, и подпираемый длинными языками пламени F/A-18E сорвался с места, преодолевая звуковой барьер.

– Я – Синий-один, вижу цель, – произнес летчик, когда в кольце прицела колиматорного индикатора возник силуэт чужой машины. – Готов к атаке!

– Огонь!

"Супер Хорнит", выполнив энергичный маневр, зашел противнику в хвост, оказавшись выше "Фланкера" а пару тысяч футов. Пилот покосился на индикатор топливомера, недовольно поморщился – истребитель находился в воздухе слишком долго, горючего оставалось только на одну атаку, и еще запас, чтобы вернуться на свой авианосец. Что ж, наверное, хватит и этого.

Самолеты шли след в след, не удаляясь друг от друга, но и не сближаясь – скорости оказались равны. Русский тоже летел на форсаже, стремительно сокращая расстояние, отделявшее его от эскадры. Машины разделяло чуть более десяти километров, вполне достаточно, чтобы тепловые головки наведения пары ракет AIM-9М "Сайдвиндер" захватили цель.

Кабина "Супер Хорнита" наполнилась пульсирующим визгом, и пилот, услышав звуковой сигнал, немедленно нажал кнопку пуска. Две ракеты "воздух-воздух", скользнув по рельсовым направляющим на законцовках крыльев, отделились от истребителя, умчавшись вслед русскому самолету. Летчик потянул штурвал, меняя курс и выходя из атаки – больше его участие не потребуется, "Сайдвиндеры" сами отыщут цель.