Наследники по прямой. Книга первая.

Ужин прошёл благополучно. Идиллию едва не испортил Борух, который таращился всю дорогу на Дашу так, что девушка покраснела. Дина, хихикнув, толкнула брата под столом ногой, а Крупнер посмотрел на сына исподлобья, так что парень, тоже покраснев, уткнулся взглядом в тарелку и весь вечер просидел тише воды, ниже травы.

– Ну, деточки, спать, - заявила Брайна Исааковна, когда остатки трапезы исчезли со стола. - Завтра в школу, а вас ещё до петухов не утихомиришь, пока нашепчетесь. Давайте, давайте!

Глядя на смеющихся девушек, таких разных и таких похожих, Гурьев тоже улыбнулся. Господи. Рэйчел. Неужели всё это происходило - и происходит - со мной?!

– Ишь, красавица какая, - добродушно проворчал Крупнер на идиш вслед Даше, поднимающейся в сопровождении Дины на второй этаж. - Прямо царевна. - И, поймав взгляд, который бросил на него Гурьев, удивился: - Чего ты смотришь, Янкеле?

– Да так, дядя Арон, - Гурьев улыбнулся, дёрнул плечом. - Там мой чемоданчик в сенях остался, Брайна Исааковна. Вы скатерть уберите, пожалуйста, я его прямо на стол поставлю.

Крупнер еле заметно кивнул жене - делай, что говорят. Гурьев принёс "Касатку", установил на столе, откинул крышку:

– Это такой телефон специальный, дорогие мои. Если что - звоните вот по этим номерам, люди все наготове. - Гурьев показал на листок бумаги с цифрами, аккуратно приклеенный с изнутри крышки. - Думаю, всё обойдётся, но привычка такая: на воду дуть. Можно звонить на городские номера, тогда нужно девятку нажать и гудка дождаться. А в общем - совершенно обычный телефон. Спрашивайте, что непонятно.

– А чего непонятного, - вздохнул Крупнер. - Понятно, что надо кнопки нажать и понятно, какие. А что это такое да как работает - не нашего ума дело. Немецкий, что ли?

– Да ты что, дядя Арон, - перепугался Гурьев. - Немцам до этого ещё расти и расти. Это наше. Плод, так сказать, тесного советско-британского сотрудничества. Элементная база, конечно, английская, а всё остальное - родное.

– Понятно…

– Ну, чудно, - обрадовался Гурьев и выложил увесистую пачку банкнот на стол. - Это Боруху, дядя Арон, как обещал. Тихонько отправь его, лучше катером. До особого распоряжения.

– Что ж с нами будет, реб Янкель?

– Всё хорошо будет, Брайна Исааковна. Девочку мне сберегите - и всё будет чудесно.

– Не сомневайся, Янкеле, сынок, - похлопал его по руке Крупнер. - Не сомневайся. У Арона - как у ихнего Христа за пазухой, а то и вернее. Так, Брайнелэ?

– Так, так, Арончик.

– Проводи меня, дядя Арон, - Гурьев поднялся. - До свидания, Брайна Исааковна.

В сенях Гурьев проворчал:

– Собак выпусти, дядя Арон. Собачки - они всякую дрянь превосходно чуют. Договорились?

– Ты чего, Янкеле?

– Ничего, дядя Арон. Всё будет в цвет, только всё надо сделать правильно.

Они вышли во двор. Гурьев, дождавшись, пока Крупнер выпустит зверей, сел на лавку у крыльца. Все три собаки - две суки и огромный, как телёнок, кобель - подошли к нему, потыкались мокрыми носами в ладони, радостно мотая хвостами. Гурьев заглянул каждой псине в глаза, потрепал за коротенькие остатки ушей, и встал. Собаки мирно разошлись по двору. Крупнер, забыв обо всём на свете, глядел на невероятную картину, и во взгляде его был почти благоговейный ужас.

– До свидания, дядя Арон, - Гурьев шагнул к воротам. - Я завтра утром её заберу, в школу, а после школы - сюда. Не скучайте тут без меня.

– Будь здоров, Янкеле, - Крупнер сжал его локоть, встряхнул. - Вот так вот? Так опасно?

– Не опасно только на погосте лежать, дядя Арон, - Гурьев посмотрел на небо, щедро усыпанное яркими южными звёздами.

– Тьфу, балабол, - сердито вздёрнул бороду Крупнер. - Иди уж… С Богом.

– С Богом, с Богом, дядя Арон. Вы, главное, не скучайте, - повторил Гурьев и улыбнулся.

– Да, с тобой соскучишься, - пробормотал Крупнер, задвигая за ним засовы. - Ох, что же это за масть у тебя такая, Янкеле…

Девушки и в самом деле уснули не скоро. Да и не удивительно, - пока все девичьи новости и тайны переберёшь, перескажешь.

– Дашуня! А ты что-нибудь про него знаешь?

– Что?

– У него кто-нибудь есть?

– Есть.

– А кто, знаешь? Здесь, в Сталиноморске?

– Нет. Далеко, - Даша длинно и горько вздохнула. - Очень далеко. Просто ужас.

– Я так и думала, - Дина приподнялась на локте, посмотрела на Дашу, лицу которой свет почти наглухо прикрученной лампы придавал странное, несвойственное ей обычно, отстранённо-суровое выражение. - Он весёлый и вообще… Такой. А глаза… Слушай, разве можно его не любить? Как же так?

– Она его любит, - уверенно, твёрдо сказала Даша и немного подтянула к себе одеяло. - Любит и ждёт. Я знаю. Чувствую. Он ничего ведь толком не рассказывает. Жалеет нас. Думает, мы дети. А как же мы ему поможем, если мы не знаем ничего?! Вот же ненормальный!

– Ух… но… как мы ему поможем? - у Дины глаза зажглись, словно два светлячка.

– А вот, слушай. У неё брат есть. Это из-за него она не может сюда приехать. Ну, не только - но в основном, из-за него. Я решила: я ему письмо напишу. Не ей - она же не может, если Гур сказал, что нельзя - это точно нельзя. Остаётся только ему написать. Напишу… Я знаю, что напишу. В общем, я уже почти придумала.

– А как же ты пошлёшь?! Если адреса не знаешь…

– Это я пока не придумала, - снова вздохнула Даша. - Не знаю. Но я узнаю.

– Интересно, а она… Какая она?

– Она красивая.

– Очень?

– Очень.

– Как ты?

– В сто раз красивее.

– Так не бывает, - тихо засмеялась Дина.

– Бывает, - Даша перекинула косу на грудь. - Красивая. Как пламя! Разве в этом дело?! Она его судьба, Динка. Единственная. Можно в лепёшку разбиться, а любить он будет только её. Больше никого. Я завидую страшно. Я тоже так хочу. Чтобы я - для него - судьба. Не для Гура - для моего, Динка. Я когда… Я сразу поняла. Сразу же, в первую же секунду. В него даже влюбиться невозможно поэтому, Динка, понимаешь?!

– Ой, да! А я тоже что-то почувствовала такое. Он когда к нам первый раз пришёл. Слушай, а ты его… не боишься?

– Почему я его стану бояться?! - удивилась Даша. - А ты что же - боишься?!

– Немножко, - Дина вздохнула, посмотрела на Дашу, поправила подушку, устраиваясь. - Зато с ним никого другого бояться не надо. Это я тоже сразу увидела, моментально, вообще.