Чемульпо-Владивосток [СИ, финальная редакция, том 1]

   А Вы, стало быть, решили, что это фатум? Рок? Искупительная жертва? Да как ни называйте, но итог этого вашего фатализма в моем мире привел Россию к чудовищным потрясениям на целое столетие, выхода из рокового круга которых я лично не видел...

   - Помоги нам, Господи, разорвать его, этот круг... И что бы Вы сами не думали, Михаил, а я все более и более уверяюсь в мысли, что явление Ваше, это важнейший промысел Божий и подспорье. Вы, если честно, не только открываете глаза мне на то, что было сокрыто во мгле, но и во многом помогаете быть... Тверже, что-ли... Благодаря Вам мне действительно стало легче нести весь этот груз...

   И только ОН, он один мог послать Вас, после всех этих тягостных откровений...

   - Но...

   - Молчите... Молчите, Михаил! Это ЕГО длань. Я знаю... Нам даден ИМ шанс. И мы... Я... Я ОБЯЗАН им воспользоваться. Ибо речь идет о спасении и очищении всего православного мира, а вовсе не обо мне и моих дорогих... В этом - МОЙ крест... Я неверно истолковал послание Святого Отца Серафима. Ведь отче Серафиме показал мне, как МОЖЕТ быть. А не как ОБЯЗАТЕЛЬНО будет! А ОН, послав Вас, вразумляет меня, грешного...

   Значит, все-таки, через кровь и муки мы должны будем пройти. Но не как жертвенные агнцы... И выход для России нашей есть. Достойный и праведный. Раз ОН так решил! Это ОН даровав нам Вас и ваших друзей, САМ решил помочь мне его нести... Мой крест...

   Николай повернувшись к иконам широко и истово перекрестился, прошептав что-то, что Вадик не расслышал. После чего нетвердой походкой вернулся к столу, тяжело опустился в кресло и минуты две просидел с закрытыми глазами.

   - Михаил... Вы понимаете, конечно, что я Вас от себя никуда уже не отпущу?

   - Да, Ваше Величество...

   - Хорошо... Хотя дядья, Победоносцев, Плеве, да и еще кое-кто...- Николай сделал паузу, как бы выделяя значение для него этого таинственного "кое кого", - Обижаются, что я вдруг стал уделять Вам так много внимания... Но если бы им была известна хоть толика, хоть крупинка этой невероятной правды о Вас, лучше бы от этого точно не стало. Ведь тогда бы меня самого могли счесть умалишенным.

   - Но я хочу поставить Вам одно условие, мой Государь.

   - Что? И какое же... - в глазах императора на миг появилось совершенно неподдельное изумление.

   - С этого дня Вы будете записывать в свой дневник не сводки погоды и отчет о количестве убитых ворон... Хотя я этих горластых пернатых тоже не очень люблю, но, будьте добры, Ваше Величество, держите перед собой, своей совестью и Богом отчет в том, что конкретно за день Вам удалось сделать для России. Для ее народа, для ее армии, для ее флота. Вот это - и записывайте.

   - И снова Вы правы... Мне даже не по себе, как то...

   - Простите, Ваше Величество, но если бы я мог предполагать, что мы так вот встретимся... Конечно, дневник, вешь сугубо личная и мне тоже неловко, но Вы поймите меня правильно, хорошо? Нет у Вас больше времени на воронью охоту.

   - Понимаю. И принимаю. Вы с меня берете недорого, - Николай улыбнулся как-то особенно кротко и грустно. После чего задумчиво помолчал, слегка теребя левый ус, и наконец, обернувшись к Банщикову, неожиданно спокойно и буднично спросил:

   - Скажите Михаил, а что Вам известно... Что рассказано в ваших книгах ТАМ о взаимоотношениях в моей семье? Проблемы... Конфликты или вражда... Сплетни всякие... Можете говорить смело, мы одни...

   "Опс... Вот и он. Вопрос НОМЕР РАЗ. Из списка самых главных опасностей, о которых предупреждал Василий. Полшага до допроса с пристрастием... Достаточно пары-тройки моментов из дневника Вырубовой, и, как он предупредил, труп мой, а потом и его с Петровичем, могут не найти уже никогда...

   А каков он, оказывается, государь наш Николай Александрович Романов... Ловушка подготовлена и подана под такой пафос, под такую набожную патетику и слезу в глазах... Или же просто совпало? И Василий ошибался? Не знаю... Только вот мне ошибаться СЕЙЧАС нельзя. Ну, господи, благослови..."

   - Про Вас лично, Ваше Величество, и про семью Романовых вообще, было написано ТАМ столько всякого разного, причем в диапазоне оценок от "царь и царица святые" до "царь и царица германские шпионы", что читать все это у меня не было никакого желания. Да и интересы были совсем другие. Медицина и юношеские развлечения как-то больше свободного времени занимали.

   А мои знания в области политики, истории и флотских вопросов были связаны исключительно с увлечением историей русско-японской войны на море. С боевыми кораблями этой эпохи. "Опять про свои дурацкие допотопные пароходы книжку приволок! Вот возьми, Мечникова или Боткина биографию почитай лучше!" Так мой отец говорил...

   Что поделаешь, как-то вот запало в душу несуразное это поражение России, гибель ее флота, трагичность и нелепость смертей Макарова и Кондратенко, бездарность Куропаткина, Стесселя, Авелана и Рожественского, трусость Ухтомского и Фока...

   Но с кухней петербургского двора я тогда это все не связывал. Тем более, что попадать пред Ваши очи в мои жизненные планы никак не входило...

   - Да уж, понимаю, Михаил...

   - А прочитать что-либо по интересующему Вас, Государь, вопросу перед переброской сознания сюда, уже просто не было времени. Кроме Ваших дневников. И то с утилитарной целью зазубривания нескольких цитат.

   Но могу сказать, что в большинстве своем, и обожатели и хулители, сходятся в том, что Вы отличный семьянин, супруга Ваша - примерная жена и мать, у Вас прекрасные, воспитанные дети. А вот взаимоотношения с Великими князьями... Тут все сложнее. Некоторые из них потом Вас предали. Увы, персонально, и кто по какому поводу, сейчас тоже не припоминаю, только как отголосок школьного курса истории...

   - Я понял. А ваши коллеги, ну, которые теперь Руднев и Балк, они может быть лучше осведомлены?

   - Петрович, он же Руднев, страстный "железячник". Броненосцы, крейсера, миноносцы, авианосцы, подлодки... Об этом, а так же всем прочем, что стреляет, взрывается, плавает и тонет, летает и падает, он знает гораздо больше меня. Собирал их модели, коллекционировал открытки с их изображениями и фотографии. Причем не только кораблей этой эпохи, его интересовал весь период стального судостроения. Это его главное жизненное увлечение. Хобби, как у нас говорили.

   Что же до Вас, Ваше величество, то не удивлюсь, если до участия в эксперименте моего батюшки, он и отчества то Вашего не знал.

   Василий Александрович... Его я лично знаю гораздо меньше. Но, поскольку он боевой офицер, причем из элитного, специального подразделения, прошедший несколько войн и вооруженных конфликтов, думаю, что и сфера интересов и знаний у него должна быть соответствующая. Что не историк он, это точно. Так что вряд-ли мы поможем Вам хоть в чем-то в ваших домашних делах...

   - Жаль. Но, ничего не поделаешь, и, пожалуй, вернемся-ка к насущному. Что мне можно будет записывать в дневник, - в глазах самодержца промелькнула смешинка.

   "Фу-у-у... Пронесло, кажись..."

   - Чай остыл совсем, но ничего...- Николай потянулся за колокольчиком, - Да, кстати: по поводу этих катеров у меня вдруг появились некоторые соображения, давайте-ка их обмозгуем...

   И это было вторым знаковым событием сегодняшнего дня. В результате которого самодержец впервые лично и серьезно скорректировал планы Петровича и Вадика.

   - Я прочел пояснения к чертежу этой миноноски, Михаил Лаврентьевич. То есть, как назвал ее или его Всеволод Федорович - "торпедного катера". С учетом того, что в самой форме корпуса кроется источник повышения скоростных данных, я не хочу отдавать этот заказ за рубеж. Даже немцам. Ибо мы еще не в тех отношениях. Надеюсь, пока не в тех...

   И на счет двигателя этого, американского... Незадолго до вашего появления в Петербурге, был у меня разговор с вице-адмиралом Верховским. Он тогда рассказывал мне о скоростных катерах и их гонках. Увлекательно, кстати! Может быть, после войны мы и у себя нечто подобное организуем...