Успокой моё сердце (СИ)

Господи!

Трогательно, невероятно трогательно видеть такое… его таким.

На мои собственные глаза наворачиваются слезы, когда ладони, упрятанной Джеромом, касаются первые капли соленой влаги.

- Люблю…

Заново подступающие всхлипы завладевают малышом, но на этот раз они не от боли и страха, как раньше. Теперь причина совершенно иная.

Свободной рукой крепко обнимаю ребенка, стараясь одновременно не повредить ему и показать, как сильно люблю.

Надеюсь, у меня это получится.

И судя по тому, что Джером обхватывает мою руку сильнее, получается.

Оставляю ладонь в его расположении ещё на пять минут. Этого хватает, чтобы белокурое создание успокоилось и ослабило хватку.

- Давай выпьем чай, - предлагаю, заглядывая в малахиты в поисках ответа.

Получаю относительное согласие без видимых возражений.

Вздыхая, малыш приникает ко мне, нахмуренно глядя на чашку, к которой я тянусь.

Как только она оказывается в моих руках, крепко берусь за ручку, чтобы не уронить.

Джером немного выгибается навстречу чаю, протягивая к нему ладошку.

Убедившись, что малыш удержит чай, отпускаю чашку.

Но не успевает Джером сделать хотя бы один глоток, а я – опомниться, как раздается очередной хлопок двери.

В ту же секунду обжигающая коричневая жидкость выплескивается мне на ноги, заставляя подавиться воздухом.

Приглушенно вскрикиваю, инстинктивно притрагиваясь к ошпаренному месту.

Джерри, чьи глаза легко могут конкурировать с блюдцем из-под злосчастной чашки, вздрагивает.

Оглушенная болью, как резким и тяжелым ударом по голове, воспринимаю происходящее через своеобразную призму.

Осознаю, что Джером исчез с прежнего места, когда шевеление воздуха затрагивает мою пылающую сквозь тонкую ткань штанов кожу.

Эдвард, взявшийся черт знает откуда, стоит рядом, держа на руках мальчика. Оба смотрят на меня с нешуточным ужасом.

Перебарывая себя, напускаю на лицо лживую улыбку, поднимаясь с кровати.

- Все в порядке, - обращаясь сразу к двоим, бормочу я.

Затем перевожу глаза на Джерома.

- Я сейчас… вернусь, - обещаю, насилу сдерживая желание закричать.

Разворачиваюсь к выходу, с невероятным трудом заставляя себя идти если не медленно, то хотя бы не слишком быстро. Джером и так достаточно напуган. Не хватало ему ещё и этого…

У двери ждет Марлена. Её лицо такое же взволнованное, как и у Калленов.

Послать улыбку ей моих сил уже не хватает.

- Помогите… - прошу, ощущая, как текут по щекам слезы.

Домоправительница раскрывает дверь, явно разрываясь между двумя огнями – мальчиком и мной.

Едва покидаю детскую, начинаю судорожно срывать с себя одежду. Нижнюю её часть.

Слезы, заполонившие глаза, очень мешают делу.

Пальцы впиваются в покрасневшую и горящую адским огнем кожу с такой силой, будто готовы вырвать её кусок. Стону, слишком слабая, чтобы сдерживаться.

Господи, как больно!..

Я прислоняюсь спиной к стене и тщетно стараюсь дышать ровно. Может, так будет легче?..

- Покажи! – требовательный бархатный голос над ухом заставляет соленую влагу течь сильнее.

Качаю головой, сжимаясь в комочек. Ну почему не Марлена? Почему Каллен?..

Злостно рыкнув мое имя, Эдвард отрывает мои побелевшие ладони от пострадавших ног.

Неспособная сопротивляться его силе, низко опускаю голову, занавешивая лицо волосами.

- Нужен холод, - краем уха слышу рассуждения моего похитителя, но основное место в сознании занимает боль. Почему чай был таким горячим? А если бы Джером перевернул его на себя?.. Будь не так больно, меня бы затрясло от таких невеселых мыслей.

Чувствую себя в вакууме. Есть лишь боль и жжение, слезы и подступающие рыдания. Ну не парадокс ли? Минуту назад я успокаивала Джерома, а теперь рыдаю здесь сама.

…Следующее, что удается запомнить, это то, как обожженного места касается нечто ледяное.

Сначала становится лишь хуже. Будто из расплавленной смолы тело перекидывают в прорубь.

Широко раскрыв глаза, пытаюсь сбросить с себя болезненный предмет, но руки Эдварда не дают мне этого сделать.

- Терпи, - приказывает он, прижимая к моему ожогу какую-то тряпку.

Невероятно сложно исполнять это поручение в первую минуту. Вскрикиваю, рвано дыша и умоляя его прекратить.

- Пожалуйста… - похоже не на человеческий голос, а на мыший писк. Сегодня я слишком много плачу.

Немногословный Каллен пытку останавливать отказывается. Он как никогда в себе уверен.

…И вскоре понимаю, почему он прав.

Постепенно становится легче. Боль притупляется. Дыхание удается выровнять, а пальцы, впившиеся ногтями в руки мужчины, разжимаются, оставляя на его коже розовые царапины.

Облегченно выдыхаю, когда возвращается ясность сознания. Хотя бы относительная.

Я шумно сглатываю и поднимаю голову, встречаясь глазами с Эдвардом, чье лицо выглядит сосредоточенным и напряженным. В глазах Каллена повисло беспокойство. Теперь уже очевидное, ярко выраженное.

Мужчина сидит передо мной на корточках, все ещё не выпуская из рук компресс. При ближайшем рассмотрении им оказываются пижамные штаны, которые залил чай и которые я успела стянуть с себя пару минут назад.

- Grazie (спасибо), – тихонько благодарю я, дрожащей рукой откидывая с лица прилипшие волосы.

- Когда даешь Джерому чашку, будь внимательна, - рычит Эдвард, - если бы он обварил себя?

Сознание намеревается подсунуть иллюстрацию к словам мужчины, но вовремя останавливаю его.

- Прости… - всхлипываю, нерешительно оглядывая свои повреждения. Все не так страшно, как казалось, хотя и больно. Очень больно.

- У Марлены есть обезболивающее, - будто прочитав мои мысли, докладывает Каллен.

Благодарно киваю, смотря на него с признательностью.

Мой похититель выглядит как родитель, чей ребенок только что заставил всех переполошиться, но, благо, избежал опасности и остался в целости и сохранности. Облегченно-раздражительный взгляд, который упирается в меня, говорит о том, что полноценный выговор я ещё получу, несмотря на смягчающие обстоятельства в виде ожога.

- Больше никакого чая, - мужчина поднимается, кривясь, словно от отвращения.

Без чая? Согласна. Кажется, я теперь и вовсе смогу без него обойтись.

- Закидывай, - велит Эдвард, нагибаясь ко мне.

Не успеваю сообразить, о чем он, как Каллен самостоятельно исполняет свой приказ, устраивая мою руку на своем плече.

Секундой позже отрываюсь от стены и пола, виднеющегося как минимум в метре снизу.

Глаза распахиваются сами собой.

Эдвард… что он делает?

- Когда я говорил, что не нуждаюсь в скелетах в доме, - он осторожно перехватывает мое тело, наглядно демонстрируя свои слова, – я не шутил.

Держусь за его шею, изумленно глядя то вниз, то на лицо Каллена, оказавшееся как никогда близко.

Совсем близко…

- Лучше бы ты так смотрела на чашку, Белла, - закатывая глаза, ворчит он.

Щеки пунцовеют сами собой.

Поспешно опускаю взгляд, устыдившись такой открытой любознательности.

А Эдвард, тем временем, следует прямиком к двери моей спальни. Делает он это так легко и непринужденно, будто каждый день носит на руках 50 лишних килограмм живого веса.

Слежу за грациозными движениями мужчины и внезапно понимаю, что должна признать - теперь я полностью спокойна.

Пока этот человек рядом со мной, вытерпеть можно все. Пережить все. Блеклая уверенность, появившаяся утром, преобразовывается в нечто большее.

Страх, как и боль, притупляется в присутствии Эдварда, а то и вовсе отступает.

С чего бы?..

*

Маленькая белая таблетка творит чудеса. Не прошло и сорока минут с тех пор, как она оказалась на моей ладони, а боль уже давным-давно исчерпала себя и исчезла. О происшествии с чаем напоминают лишь бинты, повязкой из которых мне было велено скрыть пострадавшую кожу.

Сейчас, в свежей одежде, состоящей из очередного спортивного костюма, но на этот раз, розовато-зеленого цвета, я лежу рядом с Джеромом. В его комнате.