Вид на доверие (СИ)

— Эштон, — выдохнув, позвал Виктор, выйдя из лифта и упершись плечом о ближайшую стену. — Успокойся и посмотри на меня.

Эштон закатил глаза и обернулся.

— Ну что еще? — спросил он.

— Что ты только что просил меня сделать? — попросил он повторить. — “Мы два взрослых человека, давай…” что?

Эштон фыркнул.

— Я тебя понял, — со вздохом сказал. — Мы уедем отсюда когда-нибудь или нет?

— Ведешь себя как эгоистичный подросток, — прокомментировал Виктор, отлипая от стены и качая головой. — Будь взаимен во времени и терпении.

Эштон скривился, но больше из вредности. В словах Виктора был смысл. Эш и правда часто вел себя слишком эгоистично. И принципиально характер менять не хотел. Хотя понимал, что и ему надо идти на уступки, а не только диктовать правила.

— Я постараюсь, — сказал парень. — Где твоя машина? — он вышел из подъезда и покрутил головой.

— Направо, — кивнул мужчина, доставая ключи. — За твоей машиной поедем после визита, я правильно запомнил?

— Правильно, — Эштон планировал сегодня расстаться с Виктором сегодня хотя бы на пару дней. Им определенно снова требовалось отдохнуть немного друг от друга.

— Окей.

Виктор снял машину с сигнализации и забросил сумку на заднее сидение, потом подцепил ремень и покосился на Эштона.

— Спать не планируешь? А то, может, на заднее, чтобы в горизонтальном положении.

— Я же говорил, что не медведь, — выразительно посмотрел на него Эштон, садясь на пассажирское сидение. Он не очень любил ездить не за рулем, но выхода не было сейчас. Да и не было у него привычки все контролировать, как Виктор. — Езжай к южному выезду из города, что через мост. Там сориентирую.

— Да ладно-ладно, — Виктор, хмыкнув, закрыл дверь и поднял ладони, а потом сел за руль. — Часто у бабушки бываешь?

Мужчина завел автомобиль и вывернул на дорогу, направляясь в южную сторону.

— Пару раз в месяц. Как получается вырваться из лап таких, как ты, — хмыкнул Эштон, скидывая обувь с ног, и выставляя их на приборную панель. Он откинулся расслабленно на сидение и только потом взглянул на любовника. — Ты же не против? — он имел ввиду именно ноги.

— И что, таких, как я, много? — уточнил Виктор проигнорировав вопрос. Собственно, в данном случае это означало согласие, о чем бы Эштон ни говорил.

— Сейчас или до этого? — уточнил парень, искоса смотря на него и тут же перемещая взгляд на свои ноги. На лице появилась легкая улыбка, которую он тут же поспешил скрыть.

— Вообще, — обобщил мужчина.

— Не очень много. С желанием напялить на меня ошейник ты один, — хмыкнул Эштон. — А с желанием знать, где я, побольше будет. Например, мой босс тоже требует, чтобы я ему отчитывался за каждый шаг, — парень уже откровенно улыбался. — Так и представляю себе список, по которому я должен буду отзвониться перед тем, как куда-нибудь поехать.

— Так напяль на себя ошейник, — как-то совсем серьезно предложил Виктор, осматриваясь, чтобы повернуть, — и у босса мгновенно вопросы все отпадут. Как и у остального списка.

— Боюсь, меня не совсем правильно поймут, — не согласился Эштон. — И это разрушит мой имидж. Босс решит, что может мной помыкать, как ему хочется. Так что увы. Почему тебе так хочется надеть этот ошейник на меня?

— Мне нравятся шеи. И ошейники на них, — отозвался Виктор. — А у тебя красивая шея. Для парня.

— Я же говорил, что у меня абсолютно обычная шея, — Эштон глянул на себя в зеркало бокового видения, оценивая шею. Но как-то в водолазке она выглядела совсем обычной. Даже более обычной, чем говорил Эш.

— Для тебя — обычная, — пожал плечами мужчина, — а мне нравится.

В целом, если понаблюдать за тем, как вел себя Виктор и как иной раз рассматривал любовника, можно было бы сказать, что на шею он попросту “запал”. Но рассматривал Вик чаще всего тогда, когда Эштон того не замечал.

А в момент ответа Хил решил для себя, что ворот водолазки, пожалуй, действительно не лучшее для шеи подспорье. Раз засосы любовник упрямо будет скрывать под тканью, возможно, стоит выбрать постоянно открытую шею, нежели шею редко открытую, но при этом украшенную пятнами.

Виктор хмыкнул своим мыслям. Ему нравились и изгибы парня со связанными за спиной руками, они возбуждали. В Эштоне многое возбуждало, он это умел.

А вот шея у него была просто красивая.

— Для меня вон “Квадрат” Малевича — мазня обычная. Но молятся же некоторые придурки, шедевром зовут, — привел мужчина универсальный пример и вернулся к теме дороги:

— К мосту подъезжаем. Куда дальше?

— Езжай по трассе до развилки, что ведет на Стрэндлтаун и летний лагерь школы “Брумен”. И не смотри на меня так, я знаю, где он находится только из-за того, что сам учился в этой школе, — предвидел Эштон. — Поворачивай на Стрэндлтаун и езжай прямо к нему.

Он, словно угадывая мысли любовника, потер шею через водолазку, все еще задумываясь над словами Виктора.

— А мне нравятся твои руки, — сказал он. — Не знаю чем, они не ухоженные даже почти.

Виктор кивнул, направляясь к развилке, а потом рефлекторно кинул взгляд на свои руки и ухмыльнулся.

— Я даже не знаю, просто порадоваться или сказать все же, что женщину подобными комплиментами ты бы оскорбил.

— Но ты же не женщина. И ни одна женщина меня своими руками до оргазма не доводила. Максимум — ртом. Но это немного не то, — Эштон расплылся в несколько пошлой ухмылке.

— _Почти_неухоженными_ руками, — поправил Виктор, с похожей улыбкой посмотрев на любовника.

— Тебя это задело все-таки? — уточнил Эштон. — Но я ведь правду говорю. Ты занимаешься лошадьми, у тебя совсем не так работа, в которой можно позволить себе ухаживать за руками, даже если тебе этого очень хочется, — Эштон для сравнения положил на руль свою руку рядом с ладонью Виктора. На руках у парня не было ни отметин, ни мозолей, ни синяков, ни царапин. Не то чтобы он ухаживал или избегал грубого труда, — хотя и это тоже, если говорить про труд, — просто специфика его жизни не позволяла слишком уж утруждаться.

Виктор искренне хохотнул, сплетаясь своими пальцами с пальцами Эштона и вертя его руку перед своими глазами, следя одновременно за дорогой.

— Я ж не женщина, маникюр разводить, — покачал он головой, снова берясь рукой за руль, не выпуская, тем не менее, пальцев любовника, а потом, снова повторив пошлый изгиб губ, глянул на парня. — Да и в доведении до оргазма, полагаю, именно этим лапы мои и дадут фору женским ручкам, нет?

— Не только, — Эштон усмехнулся. — Женские руки слишком тонкие. Мне постоянно кажется, что если их сжать чуть сильнее, то можно и сломать. Твои же хоть лопатой бей, — тут он очень сильно утрировал, ибо размер рук у них не слишком-то и отличался.

— Ну, лопатой, положим, не стоит, — фыркнул Виктор. — Иначе я потом наложенным на эту руку гипсом тебе подзатыльниками сотрясение заделаю. А зачем тебе сильно сжимать женские руки?

— Например, когда буду оттаскивать ее от колье с бриллиантами или когда буду кончать. Я в оргазме плохо себя контролирую, — Эштон веселился, кажется, на полную.

— Про оргазм я в курсе, — хмыкнул мужчина, перестраиваясь. — А с колье, это да, тут я гораздо выигрышнее.

Виктор хохотнул.

— А еще: женщину, согласную тебя трахать, найти было бы сложнее, нежели мужика.

— Ну, я не только могу давать, но еще и брать, так что это будет вполне взаимовыгодный обмен. Кстати, не хочешь попробовать как-нибудь? — он глянул на Виктора в упор, боясь упустить хоть одну эмоцию.

— А ошейник месяц и не снимая поносить не хочешь как-нибудь? — приподняв бровь, покосился Виктор на любовника, не собираясь полностью отвлекаться от дороги.

— Это твое условие на обмен ролями? — Эштон нахмурился. Такое условие ему не очень подходило. Ошейник было именно тем, чему он не хотел уступать ни в какую. — Ошейник намного сложнее прятать, кстати.

— Думаешь, я позволю его прятать? — тем же тоном поинтересовался Виктор. — Я, к твоему сведению, не универсал, а потому, кроме простого “я согласен” мне придется пройти через целый курс различных “мероприятий”, чтобы ты физически имел возможность оказаться сверху. Без достойного бартера я на это не пойду.