Вид на доверие (СИ)

========== Глава 1. ==========

— Вот так, — придавив коленом парня к кровати, чтобы тот не мог толком сопротивляться, Виктор все-таки застегнул “строгий” ошейник. Чуть подумав, затянул на одно деление сильнее — неповадно будет.

— Ослушаться меня было плохой идеей. Будешь еще так делать? — поинтересовался мужчина.

Эш взбрыкнул, пытаясь скинуть с себя чужое тело, и прохрипел парочку ругательств. Конечно, он прекрасно понимал, что этого лучше не делать — ошейник и так давал дышать с трудом - но терпеть такие выходки… это чересчур. Вик перегибал палку.

— Сними эту дрянь с меня, — фыркнул парень.

— Сам виноват, — отозвался Хил, продолжая удерживать тело коленом. Продев палец под ремешок, он чуть натянул ошейник, чтобы тупые шипы сильнее впились в горло, а Эшу пришлось запрокинуть голову.

— Ибо нехуй. И я задал вопрос, — напомнил мужчина, выпуская ремешок.

— Иди к черту, я не собираюсь это терпеть, — огрызнулся Эш, хватаясь за ошейник руками и пытаясь немного его ослабить.

С одной стороны, он знал, что стоит просто согласиться, и тогда с него все снимут. Может, трахнут для порядка, но все равно снимут. А с другой, он был слишком принципиальным.

Виктор, цокнув, словил кисти Эша, перекрестил и в таком виде дернул, загоняя под тело. Чуть сместил свой вес, перебираясь выше и придавливая лежащего теперь на собственных руках парня, уселся верхом чуть выше поясницы и только тогда отпустил кисти. Парень под ним дергался беспомощный, как гусеница.

— Ты задрал, — прокомментировал мужчина. — Ты знаешь: у тебя все затечет раньше, чем мне надоест.

— Да? Проверим? — Эш выкрутил голову так, чтобы не дышать в подушку, и немного поерзал, пытаясь понять, насколько это положение невыгодное. И, надо было сказать, оно было куда более невыгодным и неудобным, чем раньше.

— У меня еще долго ничего не затечет, потому что я дышать нормально не могу.

Он перестал шевелиться, потому что это только осложняло его положение. Теперь оставалось ждать, когда Вику действительно надоест. И делать вид, что вся ситуация его нисколько не трогает, не отдается где-то внизу живота.

— Это ты считаешь, что не можешь нормально дышать, — Вик склонился к уху Эша, упершись ладонями в спину, — но на самом деле “не сможешь нормально дышать” ты только теперь.

Виктор подцепил двумя пальцами ремешок и снова натянул, нажав на позвонки большим пальцем, и для эффективности надавил между лопаток свободной рукой.

— Я даже переспрашивать не стану, — мужчина перешел на шепот, чтобы слова легче доходили до мозга, не отвлекая сильным раздражением барабанной перепонки, — хотя вину свою ты все еще не признаешь. Просто поинтересуюсь — как себя чувствуешь?

Эш открыл было рот, чтобы сказать что-то вроде “отъебись” или “совсем головой тронулся”, но смог выдать только сдавленный хрип, тратя дыхание на бессмысленное барахтание. Воздух поступал в легкие, но так мало, что его катастрофически не хватало. В глазах начинало темнеть, но он продолжал дергаться, скорее рефлекторно, повинуясь инстинктам самосохранения, чем осознанно. Потому что, если бы он сейчас мог что-то делать осознанно, так это лежать и терпеть, пока Вику не надоест новая забава.

Хил еще немного подержал так парня, пока окончательно не стало ясно, что все его “сопротивления” стали исключительно рефлекторными, болтающимися на грани задыхающейся паники. Тогда мужчина выпустил ремешок и переместил ладонь на горло Эштона, снова под ошейник, но теперь оттягивая шипы от горла. Вероятно, полоска ремешка от этого сильно врезалась в шею с обратной стороны, но все лучше кислородного голодания, правда?

Парень дышал часто, глубоко, немного испуганно, потому что в какой-то момент ему действительно подумалось, что Вик может перегнуть палку и случайно отправить любовника на тот свет.

Мужчина выдохнул Эштону в ухо, а затем прижался губами к ямочке за мочкой, втягивая кожу.

— Доволен? — прохрипел парень слегка дрожащим голосом.

Как бы Эштон не отнекивался, но вместе со страхом к нему приходило и легкое возбуждение. Не сексуальное — эмоциональное в большей степени: каким бы склочным ни был его характер, парень любил, когда его подавляли, хотя сам бы никогда не признался в этом. И пока это мог делать только один человек.

— Нет, — легко отозвался Виктор после того, как провел ладонью от линии волос к затылку Эштона, взъерошивая пряди. Ошейник он выпустил, так и оставив слегка затянутым. — Но буду. Когда ты признаешь, что был неправ, признаешь вину, и признаешь ошейник заслуженным.

— Ты же знаешь, что я не стану признавать ничего, — проговорил Эш, слегка откидывая голову и поворачивая ее, чтобы посмотреть краем глаза на Вика. Ошейник уже не так его смущал, после удушения было не до этого. Дело было в принципе.

Или он, или Вик.

И Эштон считал себя полностью правым. В конце концов, о некоторых вещах у него было свое категоричное мнение, и он был уверен, что имеет право ходить туда, куда хочет.

— Жаль, — отозвался Виктор и мягко, с искренним сожалением и какой-то даже ритуальностью коснулся губами виска Эша, а потом — его загривка. Ладони тепло и с массажным нажимом прошлись по обеим сторонам от позвоночника, сморщивая складками футболку.

— То есть, я могу переходить к побоям, — в голосе еще звучала нотка вопросительности, за которую Эш мог бы, при желании, ухватиться, сдавшись до пересечения черты невозврата.

Потому что за ней Вик играть не станет, и они оба это знают.

— Уверен? — в последний раз уточнил мужчина. — Ты вряд ли выдержишь больше, чем в прошлый раз.

Крепко сжав зубы, Эштон выдохнул. Он мог сдаться, но тогда ему снова придется отчитываться за каждый шаг и получать за каждый поступок, не понравившийся Виктору. Так парень не добьется свободы в своих действиях. Он мог прогибаться в постели и в некоторых вопросах быта, но не во всех сферах жизни.

Нужно было вытерпеть, и тогда он останется правым. Именно об этом парень подумал, когда еще раз глубоко вздохнул, готовясь к самому неприятному. Виктор в самом деле не станет больше играть, к этому он уже был готов.

— Я не буду признавать свою вину. Я был прав, — сказал немного отрывисто Эш, утыкаясь лбом в подушку и сразу же вцепляясь в нее зубами — заранее.

Это было исключительно его право, и Виктор на него не претендовал. Пожалуй, право выбора — единственное, на что он не претендовал и совершенно никак не посягал.

— Тшш, — мужчина похлопал любовника по щеке, призывая расслабиться и разжать зубы — слишком рано тот напрягся, Вик еще не прояснил все, что собирался.

— Я не позволю тебе защищаться, — напомнил Виктор, еще раз проглаживая ладонями спину и целуя на этот раз затылок.

— Ты просто будешь лупить меня, как при пытках в средние века? — ожил Эш. — Побойся Бога, Виктор, я понимаю, что ты не за справедливость, но просто так отдаваться тебе в руки я тоже не горю желанием. Так что пусть у нас будет равноценный обмен. Я могу защищаться. Хотя бы ногами, — он вновь повернул голову, смотря на мужчину.

— При пытках в средние века людей вовсе не лупили, Эштон. Но если в этот момент ты держал в голове образ зарвавшегося школьника, избивающего нервирующего его ботаника из младших, то это уже гораздо ближе к реальности.

Виктор вытянул пояс из своего халата и снова склонился к Эшу.

— Ты не в том положении, чтобы просить равноценного. Это не дуэль за правду, ты ведь понимаешь. Это урок, из которого нужно извлечь определенного рода опыт. Мне было больно, Эш, — поведал Хил, до изумительного равнодушно выдохнув ему в затылок, а затем усмехнулся. — И я был, считай, также беззащитен. Есть причина, теперь будет следствие. Впрочем, ноги связывать я и не планировал.

— Я не хочу отчитываться за каждый свой шаг, — очень четко проговорил Эш. — У меня есть та часть жизни, которая принадлежит только мне. И она будет принадлежать только мне, как бы ты ни стремился меня наказать. Ты ведь сам понимаешь это? — в голосе мелькнули стальные нотки.