Камаэль (СИ)

- Зачем ты это поёшь? - тихо поинтересовался я, прилагая огромное усердие к тому, чтобы извлечь из своего горла хоть какой-то звук.

- Для того, чтобы ты знал, что может вдруг случиться, Льюис, - улыбка послышалась в голосе эльфа, и я хотел оглянуться на него, взглянуть в его глаза, обнять, коснуться его губ, но его пальцы едва не до крови сжали мои плечи, и я не стал дёргаться. - Ты ведь прекрасно понимаешь, что я знаю больше, чем хочу показать. Я знаю, что ждёт тебя в скором будущем, но ничего не скажу. Ничего не буду тебе объяснять. Просто помни - ты всегда найдёшь меня, если тебе нужна будет помощь. Я всегда дождусь тебя, пусть и придётся ждать до следующего тысячелетия, быть может. Но моё плечо всегда будет под твоей рукой, когда это тебе понадобится, а я всегда залечу твою душу.

Голос его наполнялся треском костра и завываниями ветра, под конец я ничего не слышал за грохотом грома и шелестом дождя.

Я открыл глаза в полной темноте. Не темноте даже, а тьме. Нет, я никогда не боялся этого явления - для меня никогда не было полной темноты. Я не боялся повиснуть в пустоте и тем более не боялся того, что может крыться за этой вуалью. Благодаря матушке все чудовища и твари мне прекрасно представлялись, были и знания о том, как с этим бороться. Но сейчас всё было иначе - абсолютная тьма. Открывай глаза, не открывай - разницы никакой не будет. Но пелена стала медленно уходить прочь, расползаться в стороны и прятаться по углам. Наконец, я смог различить очертания мебели и штор, за которыми явно уже темнело. Грохотнул гром и сверкнула молния, освещая комнату даже через плотно задёрнутые шторы, разрезая ткани мрака и ослепляя меня на пару секунду. Светопреставление за окном меня, видимо, и разбудило. Тело я ощущал с огромным трудом, и с вялым ужасом вспоминал слова Габриэля о том, что мало кто может телепортироваться успешно. А на шестерых был лишь один телепорт. Скорее всего, гномья работа. Пошевелив пальцами и ногами, вздрогнул от леденящей боли, но радость была в том, что что-то у меня всё ещё осталось, а значит, беспокоиться не стоит. Конечности на месте - уже не калека. Другое дело, что такой мощный поток магии мог сжечь меня. Но раз я не куча пепла, то это просто может быть страшный ожог. Огонь. Я вздрогнул и резко сел в кровати, тут же закашлявшись и сплюнув на руку густую, тёмную кровь. В ушах и висках загудело, словно меня ударили чугунной табуреткой по затылку, но я удержался и с трудом повернул голову. Человека, лежащего рядом, я с трудом мог назвать собственным братом - торс его был напрочь перемотан, равно как и конечности. Волосы прилипли к бледно-жёлтому и сильно исхудавшему лицу, на котором проступили линии сосудов. Дышал он хрипло, тяжело, но дышал. Судя по морщине, что пролегла на его лбу, это причиняло ему жуткую боль. “Жив, - с облегчением пронеслась спасительная мысль в тишине моей головы, и я рухнул обратно на кровать. - Жив”. Эта мысль билась в голове и рушилась на сознание тяжёлым молотом, начинала пугать и злить. Вновь сверкнула яркая, ослепляющая молния и дом сотрясся от грохота грома - совсем рядом сияет и гремит, наверняка, прямо над нами. Вот, кажется, отдёрни занавески, и поймаешь прыткую молнию в свои руки, как синицу. Всего на секунду, а затем умрёшь, так и не заметив.

Скрипнула дверь, и загорелся слабый, тусклый свет, щадящий мои глаза. В этом свете я разглядел лицо мужчины, что навестил нас с братом. Он не был одним из тех, кто встретил нас после крушения поезда, но тоже явно был эльфом, хотя, скорее - полукровкой. Светло-русые, золотистые волосы, едва доставали до плеч и находились в абсолютнейшем беспорядке. С горбинкой нос, пожалуй на мой скромный вкус, был самой очаровательной частью его лица после золотистых глаз, таящих в себе некоторую усталость или тоску. Лёгкая щетина на волевом подбородке вовсе не делала его похожим на бродягу или неряшливого программиста, который только и делает, что пялится в монитор. Наоборот - она его будто бы облагораживала, старила, и явно так же была привлекательна. Мужчина держал спину прямо, приподнимал подбородок и имел вид такой же гордый, как и все остальные эльфы, хотя их в своей жизни я повидал всего пять штук. И то четверых - мельком. Но почему-то мне казалось, что все светлые эльфы так гордо держат головы. Одет он был весьма своеобразно, но скорее в восточном стиле. Впрочем, могу ошибиться, ведь учитывая моё расплывчатое состояние. Тёмно-синий с широкой красной каймой халат и таким же поясом был надет весьма небрежно, открывал его крепкую грудь, не тронутую, как у многих мужчин, “шерстью”, и шею. Пожалуй, держался этот халат лишь на плечах мужчины. Широкие штаны-шаровары из того же материала и того же цвета, что и халат мужчины, закрывали его ноги. Босые ступни мягко, но уверенно касались ковра, которым был покрыт пол.

- Добрый вечер, господин, - проговорил полукровка, и его голос мне не показался особенно примечательным - не певучий, не жёсткий, не хриплый, и не гладкий. Возможно, некоторая хрипотца в нём и была, но мне могло показаться. Самый обычный голос. - Как ваше самочувствие?

- Отвратно. Не хотите представиться сперва? - грубовато отозвался я и тут же вновь закашлялся, чувствуя, как внутри, в груди, всё клокочет и першит, не давая продышаться, а затем сплюнул на ладонь второй сгусток крови.

- Морнемир, господин, - представился он, даже бровью не поведя на мою грубость, а затем шагнув ко мне и стерев кровь с губ и подбородка платком, следом усадив к изголовью кровати. - Вам лучше посидеть сейчас так, иначе от кашля не отделаться.

Он молчаливо поклонился мне и обошёл кровать, затем склонившись над Виктором. Поманив кого-то к себе рукой, он стёр с лица моего брата испарину, а затем как-то излишне-нежно погладил его по волосам, что вызвало во мне внезапную и острую, как клинок воителя, злость и ревность. Когда же к кровати скользнуло трое эльфиек в полупрозрачных туниках, я невольно закрыл открытый было рот. Их соблазнительные прелести были весьма пикантно подчёркнуты, а местами - так вообще почти и не прикрыты. Они стали помогать полукровке перебинтовывать Виктора, и я невольно всхлипнул от ужаса. Тело моего брата явно держалось на одной магии. Жуткие порезы и ожоги были на его спине, а на груди теперь зарастал длинный, толщиной в два пальца, порез. Вампир задышал чаще, захрипел, и эльфки мигом стали держать его руки и ноги, а Морнемир тут же начал колдовать над ним, залечивая и снимая боль. Задница одной из эльфиек, между прочим совершенно не скрытая бельём, замаячила в опасной близости от моего лица, и я слегка облизнул губы, отворачиваясь от соблазна во плоти. Странные они, эти эльфы.

Послышалось рычание, отвратительное, мерзкое бульканье, а затем хриплый, надорванный крик, который тут же и прервался. Вскинув взгляд на брата, я с трудом сдержал порыв рвануться прочь. Вампирская сущность явно рвалась наружу - кожа его стала темнеть на глазах, отвратительные, острые клыки напоминали акульи зубы и могли бы порвать глотку какому-нибудь здоровому волку, игнорируя густую шерсть. Чёрные глаза без белка притягивали взгляд и гипнотизировали, хотя Виктор и не смотрел в мою сторону. Когти, не держи его руки эльфийки, уже давно бы впились в грудь полукровки. Виктор хотел крови. Хотел безумно и жадно, как не может хотеть крови светлое существо. Тёмная сущность брала над ним верх, в то время как Морнемир с каменным выражением лица смотрел на его муки и не шевелился.

- Да помоги же ты ему, - прошептал я, не узнавая собственного дрожащего, хриплого голоса.

Вампир тут же повернул голову в мою сторону и жадно зарычал, заворочался, зацокал клыками, отчего я мигом отодвинулся от него подальше. Эльфийки нервно заёрзали и зашептались, пытаясь удержать тварь, но это удавалось им едва-едва - тварь готова была вырваться и кинуться на меня. Отчаяние и злость, не касающиеся меня, захлестнули с головой, вонзились в душу - Виктору было страшно, как никогда, но злость и ненависть готовы были затмить и это чувство. Я мысленно тянулся к брату и старался успокоить его, и вскоре в чёрных глазах вампира промелькнуло понимание, злость стала отступать, а через пару мгновений передо мной лежал мужчина, которого я привык видеть - помятый, усталый, но живой, подобный человеку. Только тогда Морнемир махнул рукой и внесли графин со стаканом, полные ароматной крови. Даже у меня стал полон рот слюней от этого божественного запаха - солоноватого, металлического, немного горького и абсолютно неземного. Желудок скрутила судорога боли, и я отвёл взгляд, глядя на то, как вампир жадно глотает кровь, затем принимаясь за второй стакан, третий. Я слышал, как он спешно глотает этот нектар богов, судорожно дыша и собираясь вот-вот уснуть, подобно удаву - сытый, довольный. И вскоре брат в самом деле погрузился в сон, а передо мной возник полукровка.