Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Заниматься опровержением таких слухов, не менее муторно. Но тут уж дело чести доказать собственную правоту, чтобы поставить лжеца в неловкое положение, продемонстрировав всем документы с истинным диагнозом, а точнее – отсутствием оного.

Роуз переписывался со многими, ждал шокирующих новостей о себе, напичканных неаппетитными подробностями, но так их и не получил.

Поразительно, но Гаррет отказался от своей стандартной практики и мелкие подлости в ход не пустил.

Он вообще решил порвать с прошлым.

Начал со смены номера телефона.

Затем удалился из сети. Профиль на «Фейсбуке» оказался деактивирован. Глен сообщил, что в последний раз переписывался с Гарретом ещё летом, через пару недель после выпускного вечера, потом общение прервалось, в других социальных сетях и программах обмена моментальными сообщениями Гаррет не появлялся, хотя страницы и профили не удалял. Так что была надежда на возвращение.

Роуз, сопоставив даты, пришёл к выводу, что из сети Гаррет исчез ровно в тот момент, когда состоялась их судьбоносная – тут он иронично усмехался – встреча.

То ли новые декорации позволили иначе посмотреть на ситуацию, то ли ещё какие-то факторы оказали влияние, но случилось то, что случилось.

Роуз бы с радостью списал всё на алкоголь, прикрывшись легендой о своеобразном действии спиртного на организм, полную потерю самоконтроля после пары стопок, но, увы, не мог этого сделать.

Обозначенной дозы в эти самые, пресловутые, пару стопок явно было недостаточно, чтобы свалить его с ног, лишив возможности мыслить здраво. Да и, честно говоря, он в тот вечер вообще не пил.

Гаррет немного себе позволил, но не успел нализаться до плачевного состояния, а потому оба прекрасно понимали, что делали. Осознанно, целенаправленно, зная, или как минимум, представляя, что их ожидает утром.

Скорее всего, ничего хорошего.

Лишь глобальное сожаление и упрёки в стиле «Почему ты меня не остановил? Почему сам не развернулся и не ушёл?».

На самом деле, встреча с Гарретом была единственной вещью, которую Роуз вообще никак не планировал. Он пребывал в твёрдой уверенности, что выпускной вечер и большой актовый зал в учебном корпусе – последнее место, где им суждено пересечься.

Ошибся, притом фатально.

История без изысков.

Приземлённая и максимально повседневная.

Небольшой клуб, скопление людей, знакомства, легкомысленные фразы, алкоголь и способ подцепить себе кого-нибудь, чтобы скрасить несколько часов жизни. Роуз ни с кем знакомиться не собирался, пить, в общем-то, тоже не планировал, но без внимания не остался, потому вынужден был задержаться на время.

Отчаянно жалел, что согласился показаться там.

Он попал в данный клуб только потому, что был знаком с девчонкой, солирующей в группе, выступающей в этот вечер.

Она и пригласила Роуза на концерт своей группы.

Они носили громкое название «Dead world», обширной собственной дискографией похвастать не могли, а потому преимущественно играли каверы на композиции «Битлз» и Элвиса Пресли, значительно изменив аранжировки. Так, что в звучании песен с трудом угадывался исходный материал. Увы, переделки были не в лучшую сторону. Но обижать знакомую не хотелось, и, отвечая на вопрос, как ему творения, Розарио отделывался расплывчатыми формулировками, вроде «незатасканно» или «свежо». Никакой конкретики, но и никаких обид.

Девушка и её бэнд искренне считали, что это похвала, Роуз дарил им скупые улыбки, надеясь, что рано или поздно музыканты сами поймут, что с такими творениями музыкальный Олимп покорить нереально, потому лучше найти новый способ самовыражения и больше не насиловать слух посетителей клуба. Впрочем, под пиво и более крепкие напитки людям музыка могла неплохо заходить и моментами доставлять. Роуз, видимо, ни разу не перешёл грань настолько, чтобы разглядеть в кавер-версиях, созданных знакомой, проблеск гениальности.

Как выяснилось, Генриетта Роуза не просто так пригласила, ей нужна была помощь.

– Это безумие, – произнёс Роуз. – Определённо.

– Роуз, пожалуйста, – она сложила руки перед грудью и посмотрела умоляюще.

– Что?

– Мы не можем выйти на сцену без гитариста. Понимаешь? Ты ведь играешь, да?

– Ну…

Получилось довольно многозначительно. Роуз старался вспомнить, как он играет. Играл, честно говоря, так себе.

В их семье с гитарой обнималась Джессика, не потому, что жаждала построить карьеру рок-звезды в дальнейшем. Нет. Она не сбегала из дома, не сколачивала группу и даже соседей своими соло не кошмарила. Лишь разучивала наиболее интересные ей композиции, а потом играла на любительском уровне. Да и то, не сейчас, а несколько лет назад.

Роуз был не сказать, что любителем… Не новичком даже, а любопытствующим, берущим в руки гитару. Максимум его умений заключался в попытках провести пару раз медиатором по струнам, услышать, как они дрожат, и со спокойной душой отложить инструмент в сторону, посчитав миссию завершённой.

– Да или нет?

– Я не играю. Я балуюсь. И если ты попросишь сыграть тебе соль верхней октавы, я вряд ли сумею это сделать, – пояснил Роуз.

– Держать её хотя бы правильно умеешь?

– Конечно.

– Тогда ты нам подходишь.

– То есть?

– Мы давно не поём вживую. И не играем. Запись крутим, да и всё, – охотно поделилась секретами музыкального бизнеса малых масштабов Генриетта. – Тупо получится, если соло-гитара на записи есть, и партия звучит, а на сцене никого. Вот поэтому я и прошу тебя о небольшой услуге. Поможешь?

– Только если так, – неуверенно выдал он.

– Роуз, я тебя обожаю! – с чувством произнесла девушка, чмокнув его в щёку.

Не дожидаясь однозначного утвердительного ответа, схватила Роуза за руку и потащила в помещение, служившее местным артистам гримёркой. Разумеется, мечтать об отдельной комнате со всеми удобствами и фиксированным роскошным райдером здесь не приходилось. Генриетта со своей группой ютились в маленькой комнатушке, сами себе рисовали лица, пользуясь одним карандашом-подводкой на всю ораву, обсуждали последние новости, как мировой политической арены, так и связанные с локальными проблемами, дымили прямо здесь, пренебрегая техникой пожарной безопасности, и жаждали поскорее подняться на сцену.

Роуз, внимательно за ними наблюдая, энтузиазмом не проникся, но впервые задумался о том, что заставляет Генриетту и её товарищей пару раз в неделю выходить в народ. Разгадка была проста. Им это нравилось, их прельщала возможность получить немного внимания к своим персонам, их это откровенно воодушевляло. Способствовало пробуждению эмоционального возбуждения, потому они продолжали, несмотря ни на что, вновь и вновь радовать неискушённую публику.

Они не рвались записывать хиты, способные подниматься на вершины хит-парадов, развлекались, считая этот проект любимым хобби, не более того.

Роуз этого не понимал, но его никто в основной состав и не звал. Его лишь попросили подменить на один выход гитариста, умудрившегося попасть под ливень и обвеситься соплями – какие уж тут выступления.

Несколько минут в компании музыкантов, и Розарио окончательно расставил приоритеты, свойственные ему самому.

Он любил дурачиться, не на публику, а для малого количества наблюдателей, желательно, вообще для одного, но, оказываясь перед большой – относительно – толпой, чувствовал себя неловко и столкнулся с таким неприятным явлением, как зажатость.

Свет на сцене казался ему слишком ярким, а толпа невероятно шумной.

Никакого экстаза от происходящего, только стремление поскорее закончить и свалить в тёмный уголок.

Странное ощущение, будто за ним кто-то пристально наблюдает, преследовало Роуза практически всё время, что пришлось простоять на виду. Наверное, именно так ощущают себя настоящие звёзды, которых преследуют по пятам настойчивые поклонники. Сначала приятно, что кто-то ценит твоё творчество, а потом приходит осознание, что оно давно не имеет значения, и становится страшно.