Камаэль (СИ)

– Мы сделаем это позже. – Внезапно подал голос Валенсио и поднял на меня колючий взгляд. – Есть дела и поважнее. Например, наследник Короля.

– А что, у меня есть наследник? – я растерянно похлопал ресницами, глядя на хмурые лица своих Советников. – Я чего-то не знаю?

– У тебя нет наследника. И именно это нас беспокоит больше всего. Дело в том, если ты опять умрёшь где-то там, некому будет занять место после тебя. Принц всё ещё не вошёл в тот возраст, в котором можно короновать и давать бразды правления в руки. А ты по определённым причинам не можешь обзавестись собственным кровным ребёнком. Нет, Аэлирн, твои безумные эксперименты здесь не помогут, даже не думай открывать рот на эту отвратительную тему. Я ничего не хочу слышать о… беременности у мужчины. – Валенсио скривился столь явно, что я с трудом удержал желание дать ему по морде. – Вопрос остаётся открытым, Эмиэр. Как ты будешь поступать?

– Я никогда не «обзаведусь», как ты выражаешься, своим кровным ребёнком. – Жёстко отрезал я, чувствуя, как воспоминания о рассказе Вайнера ледяными осколками пронзают душу. – Если тебе так угодно, я выберу себе наследника, но с двумя условиями. Во-первых, это будет ребёнок, не имеющий никакого отношения к знатным домам. Во-вторых, это будет сделано после победы. Ибо в случае моего очередного поражения вы можете забыть о себе, как о… Словом, вы можете забыть о себе вообще. И никакой наследник не вытащит вас из того адского пекла, что здесь устроят Тёмные. Больше я не желаю говорить на эту тему. Канцлер, я буду ждать вас наверху. Все остальные могут быть свободны.

Соскользнув со стола, я двинулся на этаж выше – там была небольшая читальная комната, рассчитанная не более, чем на четырёх человек. Уютные кресла стояли вокруг низкого столика, на котором сейчас ютились графин с вином и несколько бокалов. Плеснув себе алкоголя и опустившись в одно из кресел, я стал дожидаться Аэлирна. Он поднялся не сразу – снизу доносились возмущённые вопли и отголоски яростных споров. Должно быть, моё заявление подожгло несколько нежных задниц и не желало укладываться в диаметрально противоположной части тела. Вскоре разговоры стихли, и Павший поднялся ко мне, рассеянный и, кажется, виноватый. Робко опустился напротив меня в кресло, окинул взглядом вино и не соблазнился. Я молчал, смакуя великолепный напиток и постепенно умеряя свою разгоревшуюся ярость. Видят боги, она мне была нужна в последнюю очередь сейчас, когда я приближался к Джинджеру семимильными шагами.

– Ты знаешь, о чём я хочу поговорить. – Наконец выдавил из себя я. Мне не хотелось говорить на эту тему. Она была ледяной, колючей, тёмной, как тот мрак, что таился за гранью жизни.

– Знаю. – Кивнул мужчина. – Я должен был сказать тебе об этом раньше. Должен был, но не сказал. Пожалуй, я даже не собирался говорить об этом, но раз уж тебе всё рассказали до меня… Что ж, да. Павшие возрождаются в родственной крови, в первенце, появляющемся в нужное время. У меня это был ты.

– Детей выращивали, как оружие для будущей войны. – Сквозь зубы выдавил я, стискивая бокал в руке и силясь удержать рвущийся из груди вопль. – В надежде, что появишься ты. Что тебя смогут обратить против Тёмных.

– В итоге всё именно так и вышло. Тебе не стоит обвинять меня в устоях общества Светлых или Тёмных, я ничего не могу с этим сделать.

– Ты согласен с моим решением? – я поднял на него взгляд, отставив бокал в сторону. Поднявшись из кресла, я подошёл к мужчине и осторожно уложил ладони ему на плечи. – Я не собираюсь его менять. Не пожелаю ни одному ребёнку такой судьбы, я не желаю ни одного Павшего более на этом свете. Я не желаю снова возвращаться сюда.

Мужчина молчал в нерешительности, рассматривая свои руки. С одной стороны я поставил его перед фактом – что бы он ни выбрал и не решил, ничего не изменится. С другой стороны мне хотелось знать, что он думает по этому поводу. Ведь не каждый способен взять на воспитание чужого ребёнка, вырастить его, как своего. Я и сам не знал, смогу ли пойти на такое испытание, я не знал ровным счётом ничего. Но Совет требовал наследника, моё положение Короля требовало этого, и я готов был выбрать его, но лишь на своих условиях. Наконец, Аэлирн глубоко вдохнул, шумно выдохнул и кивнул. Он и без меня знал, что в нашем с ним положении глупо рассчитывать, что когда-нибудь у нас будет свой ребёнок, хотя какая-то сентиментальная, животная часть меня и сокрушалась по этому поводу. Улыбнувшись, я попытался погладить мужа по щеке, но быстро отказался от этой идеи и вернул всё своё внимание вину. Как никогда сильно хотелось залить им себя, и я даже не понимал, отчего вдруг, что внутри меня перемкнуло.

– Эй, хочешь поговорить? – неуверенно окликнул меня Павший, уложив ладонь на бедро, но я лишь качнул головой. – Побыть с тобой?

– Нет, спасибо. Мне лучше побыть одному сейчас.

Мужчина понимающе хмыкнул и беззвучно удалился, внизу за ним с тихим щелчком закрылась дверь. Паршивое настроение подкидывало не менее дрянные мысли – как всё могло сложиться, не встреть мать Кристофера, чем сейчас занят Джинджер, что с Виктором? Всё это сгрызало, подтачивало, а я не подавал вида, неторопливо попивая вино и наслаждаясь приятной лёгкостью, охватывающей конечности и голову. Кому нужен король-размазня в военное время? Кому вообще нужно чучело, внезапно поддавшееся мрачным и тоскливым мыслям? Я улыбнулся и отставил бокал на столик, покинул читальню, спустился в спальню. Аэлирна в ней не было, но я и не искал его – ему тоже иногда требовалось побыть наедине со своими мыслями. Сменив одежду и укутавшись в тёмный плащ, накинув капюшон на голову, я покинул особняк, старательно избегая встречаться с прислугой или Советниками.

Джосмаэл сильно изменился с тех пор, как Светлые провели здесь чистку и уничтожили захватчиков-Тёмных. Например, наши мрачные собратья заполучили его обратно без боя и потерь, разместив свои флаги на каждом высоком здании. Неприступный замок в центре города высился мрачной скалой, отбрасывая густую, прохладную тень. Я бродил бесцельно и неторопливо, посматривал по сторонам, прислушиваясь к разговорам, присматриваясь к жителям. Они даже не подозревали, что скоро сюда войдёт армия, что их жизнь изменится в корне. А меж тем я всё никак не мог отделаться от ощущения, что сотворю, возможно, самую мерзкую вещь в своей жизни. Мимо прошла семья. Самая обычная на мой взгляд семья – отец дроу был буквально обвешан детьми, пока мать с важным и немного лукавым видом наблюдала за этим форменным безобразием. Детвора постарше сновала по площади и гоняла птиц, но в основном – друг друга. В тени, подальше от всех, обжимались парочки. И, словно грозные статуи, стража города, вооружённая до зубов, злобная, как цепные науськанные собаки. Они не вызвали бы жалости даже у самой сердобольной эльфийки в трепетном романтичном возрасте, что уж говорить про меня. Хотелось каждому собственноручно вскрыть глотку, раскроить череп. От стонущей боли внутри всё переворачивалось с ног на голову, и я поспешил двинуться дальше, не рассматривая никого, не желая видеть лица тех, кого, возможно, через несколько недель увижу проткнутым копьём.

Солнце пекло беспощадно, и под капюшоном было жарко, но я не рисковал стягивать его с головы – мало ли кто признает во мне Короля, сгинувшего семь лет назад. Мне не хотелось устраивать резню или пожар в таком красивом, пусть и мрачном городе. Мне было душно. Боги, как же мне не хватало воздуха! Мне хотелось скрючиться под своим плащом лишь сильнее, сложиться пополам этаким горбуном и скрыться в ближайшей тени дома. Наверное поэтому для меня такой неожиданностью стал сад у стен города, на который я набрёл, снедаемый мрачными мыслями. Мне отчего-то казалось, что Тёмные не способны ценить красоту, но здесь было на удивление приятно. Единственное огромное дерево уходило ввысь, ветви его свисали до самой земли, украшенные крохотными, тёмно-изумрудными листьями. По периметру застыли статуи, в основном изображающие не слишком приятных тварей, но столь точно и потрясающе живо, что выругаться язык не поворачивался. Здесь всё поросло травой, никто не ухаживал за этим местом, но и не торопился уничтожать его, словно оно имело особое значение для Тёмных.