Переяславская ночь

То хорошо, а в случае противном

И вовсе праздника у нас не будет.

Чужестранец

И что? У вас никто не шелохнулся?

Петро

Две распри, брат, у нас за год случились.

И что же? Ляхи быстро всё узнали;

Переловили, повязали, дали

Знать старосте, – и смерть там им была.

Надеялись и мы, было, на друга, –

Того уж нет!..

Чужестранец

Да на кого же это?

Петро

Вот на того Лысенко, о котором

Ты говорил. Всё потому, что он,

Ты знаешь, Человек! И он известен

И в нашем городе. Вот уж лет пять,

Как слава ходит про него, а сам он

Не появляется, от нас он удалился.

Он был казак и невзлюбил ярма,

Когда Господь нам бедствие послал.

Так он не выдержал, собрал немногих

Доставив ляхам много огорчений.

Но были силы не равны. А ляхи

В сто раз превосходили нас числом.

Они их окружили, и с Лысенко

Все казаки – товарищи его

В подвале оказались у врага.

Вот староста велел к себе доставить

Лысенко и допрашивал его.

А тот, с ним говоря, схватил оружье,

За поясом висевшее, и сделал

Смертельный выстрел и – в окно, за ним

Толпа поляков жадно устремилась,

Кричат, кричат, – но равнодушен он

К угрозам их, проклятиям различным.

И, добежав до Альты берегов

Крутых, он в реку кинулся бесстрашно,

И ядра с пулями, как град, с брегов

Посыпались. Господь помог ему,

Ничто его не тронуло, на берег

Другой он выбрался себе счастливо.

Мы с той поры не видели его.

Искали ляхи, сто червонцев с чем-то

Сулили за поимку, только зря.

И ходят слухи промеж нас, что он

Ещё воюет, истребляя ляхов.

И поговаривает наш народ,

Что не забыл он нас и, может быть,

Придёт освободить нас. Эх ты, братец!

Надежду мы, конечно же, имели,

Но та надежда умерла давно.

Чужестранец

К чему ж?

Петро

Не слышал разве о причине,

Что с ним была: бедняга воевал,

Но уж довоевался. Вишневецкий

Поймал его в Немирове, сказали…

Не знаю, – говорят, а может, – ложь...

Должно тебе известно быть то лучше.

Чужестранец

Да, слышал я... Молва носилась всюду.

Звонят.

Петро

Ну, слава Богу!

( Снимает колпачок и крестится).

Всё ж, видимо, отец наш Анастасий

Уговорил евреев; разрешили

Служить. Вчера бедняга целый день

У прихожан монеты собирал.

Еврей за службу каждую сдирает

По полдесятка золотых. Ну вот,

Теперь то, может быть, ещё удастся

В день Воскресения устроить службу Богу.

Как вспомню прошлые свои я годы,

То сердце изнывает. Было время!

Коль удостоит нас Господь дождаться

Святого Воскресения, уж точно

Обрадуется весь крещёный мир.

Всё будет радостно и славно, если

Настанет этот день, тогда и я

Печали всякие и горе позабуду.

Вокруг не будет уж угрюмых взглядов,

Все искренне Творца восславят здесь.

А что теперь! О Боже милосердный!

Зачем гоненье нам послал такое!

( Вздыхает).

Сцена II.

Прибегает Опанас, горько плачет и причитает.

Опанас

Ох, дядька! Ох, головушка моя!

Петро

Господь святой с тобой, мой Афанасий!

Опанас

Ох, дяденька-голубчик! Ох, беда!

Беда, что и не скажешь!.. Взяли мать...

Петро

Кто? Как? Куда?..

Опанас

Да, к старосте жолнеры повели;

Сказали: всё равно умрёт без хлеба.

Петро

Ох, Богородица!

Опанас

Ох, дяденька, беда!

И говорил же: « Мама, ну его!

Ну что, как сатана какой изыйдет»?

« Нет, – говорила, – ты их напугал:

Сейчас к нам не зайдут».- Вот нам и праздник

Беда нам нынче, горькая беда!

Петро

Что ж приключилось? Говори ж скорее!

Опанас

И все за куличи! Печь захотелось!

Молил я Богом, что б того не делать!

Что ж? Не послушала. Как я и говорил,

По-моему и вышло! Только в печь

Их стала водворять, они явились.

Как крикнули, так мать, как и стояла,

Чуть не упала, бедная. Они

Как ухватили за волосы, сразу

Поволокли её из дома, я вослед, –

Они меня толкнули грубо в грудь,

Вот, дядя, до сих пор болит ещё. Так,

Повели ещё из дома; я бегу,

Им в ноги падаю, их слёзно умоляю:

« Простите, – говорю, – паны-вельможи,

Не оставляйте сиротой несчастным!

Не мучьте бедной матери моей»…

Просил, просил, они ни полуслова

Мне не сказали. Всё за ними шёл

И всё просил. Один лишь отозвался:

« Отродье нищеты! Твоя мать - псица,

Пусть сучка малорусская в господском

Издохнет погребе от голода. Зато

Вас станет меньше». Взял меня за плечи

И бросил прочь. А мать, – её не видел

Я больше.

Петро

О несчастная сестра!!!

Опанас

Ой, дядя, дай ты мне совет! Что делать?

Петро

Какой совет тебе мне дать, племянник?

Лишь только с тобой плакать и терпеть?

О Бог наш! Что ж сурово прогневился

На нас? Молись Ему, мой Афанасий!

Где человек не ждёт себе подмоги,

Приходится на Бога уповать.

Опанас

(всхлипывая)

Что будет с матерью!.. Беда! Беда! Беда!

Чужестранец

Чего же ты вопишь там? Что же плачешь

Девичьим голоском? Стыд! Ты мужчина,

Казак!.. И малое дитя так не ревёт

По матери, как ты, дубина! Или

Отец тебе игрушек не привёз?!

Петро

Послушай, человек; мы лишь впервые

Увиделись. И я ещё не знаю,

Откуда ты, и кто таков собой.

Ты показался мне сначала дружелюбным,

И я почтил тебя гостеприимством.

Теперь не знаю... Будь, кем ты захочешь.

Лишь только тот, кто верить в Бога хочет,

Большим грехом считает для себя

В чужой беде над кем-то насмехаться.

Ты чужд всем нам, никто не угнетал

Тебя, не притеснял; иди ж свободно

Своей дорогой, прочь от нас, несчастных.

Не смейся над бедой, ведь есть на небе,

Кому услышать это и заставить

Тебя всё это самому познать.

Чужестранец

Рассудок у тебя смутился, дядька!

Коль рассудил ты, что я говорил,

Так ты бы не о том повёл беседу.

( Опанасу).

Лишь женщины да дети квасят губы,

А не такие гайдуки, как ты.

Или слезами горю помогают?

Иль мать тебе вернуть помогут? Нет,

Вот уж, действительно, сплошные малорусы…

Как? В ноги падать ляхам, унижаться,

Слезами вору умывать дорогу?!

В лесу не слёзы помощь, а железо!

Петро

О, что ж ты это молвил, человек!

Ну, хоть бы он пошёл на это даже,

Что с матерью несчастной бы случилось?

Чужестранец

Ничтожные звонки! Вы пустомели!

Какой ещё беды вы, люди, ждёте!

Сто раз на вас Господь послал несчастье,

Затем что вы его, глупцы, давно достойны!

Сцена III.

Анастасий с плащаницей, за ним народ.

Анастасий

Зачем, я говорю, за мной бежите?

Навлечь хотите грех вы на себя?

Эй, ​​братцы, разойдитесь, расступитесь...

Подумают, что склоку затеваем.

Сказал же, разойдитесь: вы ничем

Мне не поможете, себе лишь хуже

Наделаете из-за пустяка.

Народ

(кричит)

Как можно! Можно ли? Как? Плащаницу

Святую! Что? Еврейскими руками?

Мы деньги заплатили; мы готовы.

Скажите, чтобы молиться нас пустили!!!

Анастасий

Святое дело – веру защищать,

Семью и свой закон, ведь те, какие

То производят, перед вечным Богом

Большую честь и славу обретут.

И вы бы так и поступали, дети,

Коль случай подходящий подвернулся б.

Но кто без всякой помощи идёт

На смерть, хоть даже и за дело правды,

Тот губит зря и жизнь свою, и душу

И сам себе погибель причиняет.

Что сделаете вы? Вас только свяжут