Успокой моё сердце (СИ)

- Поговори со мной, - умоляюще просит, кусая губы.

- О чем поговорить, tesoro? – как могу, сдерживаю собственную панику, понимая, что только её здесь и не хватает. Эдвард был спокоен вчера. Я буду сегодня.

- О ч-чем… х-х-хочешь, - ему с большим трудом удается-таки произнести эту фразу. И без того бледная, туго натянутая кожа светлеет.

- Конечно, - сразу же соглашаюсь, лихорадочно думая о том, что сказать. Большим пальцем – единственным, что остался на свободе - поглаживаю его руку, не обращая внимания на крепкое рукопожатие мужчины. Ему так проще? Пожалуйста.

Взгляд цепляет тоненький лунный лучик, и тот, поблескивая, напоминает одну тему. Вполне оптимистичную.

- Знаешь, я ведь прочитала ту газету… ну, ту, в которой тебя называли Изумрудным, - пытаюсь говорить как можно ровнее и беззаботнее, как можно спокойнее, чтобы помочь ему. Разговоры - это хорошо. Они отвлекают. И я его отвлеку.

Судя по тому, что Эдвард недоуменно хмурится, у меня уже получается.

- Так вот, - ощутимее прикасаюсь к нему, помогая концентрировать внимание, - там было целых две страницы, посвященных продаже недвижимости. Дома в Портленде, дома в Сиэтле, в Атланте, насколько помню… и на Аляске. Я думаю, вариант с двумя спальнями там найдется. А кедровую дверь можно заказать.

Длинные пальцы чуть-чуть расслабляются после моих слов. Это вдохновляет продолжать – я иду верным путем.

- Он будет стоять где-нибудь далеко-далеко, - шепчу, улыбаясь той картине, что для него рисую, - возле большой горы и маленького озера перед ней. Зимой, когда оно будет замерзать, будем кататься на коньках. Я научу и тебя, и Джерри, если вы не умеете.

Из сотни морщин, сковавших лицо Эдварда, парочка полностью разглаживается. Да и зубы он сжимает уже не так сильно.

- А завтракать будем маффинами. Я научусь печь не только шоколадные.

- Надоест…

- Ещё чего! – тихонько возмущаюсь, покачав головой, - это вам надоест. И тогда я придумаю что-нибудь ещё. Как насчет блинчиков?

- Ч-черничные, - уголки губ Эдварда приподнимаются, и он все же открывает глаза, благодарно на меня глядя, - черничные, пожалуйста.

- Ну вот, - широко улыбаясь, заглядываю в малахиты. Теперь смотрю только в них. Теперь есть, куда смотреть. И от того чудного зрелища, как боль, бродившая внутри голодными стаями, расходится, постепенно исчезает, я, ни разу не сбившись, могу проговорить до утра, - мы быстро составим меню. И да, нужно купить одеяло.

- Одеяло?..

- Стеганое.

Каллен искренне, хоть и немного удивленно, улыбается. Уже шире. Уже явнее. Морщинок все меньше, а пальцы все слабее. Полотенце уже не намерено заживо стянуть кожу, а нога, судя по всему, унимается. Прекрасно!

- Ты помнишь?..

- Я не только помню, я ещё и знаю, где его купить, - заговорщицки шепчу, подмигнув ему, - думаю, Джерому понравится.

- Ещё бы… из тебя прекрасная собеседница, - его глаза сверкают, наполняясь облегчением. Таким явным, таким долгожданным и настоящим, что становится совсем тепло. Вот теперь я могу пройти босиком по ледяной плитке. И даже не нахмурюсь.

- А из тебя – слушатель.

Он довольно хмыкает, ухмыльнувшись.

- Задерни штору.

Свет пропадает. Комната снова темная.

- Где-то здесь была пижама…

- Вот, - потянувшись назад, достаю из-под кресла те самые штаны, о которые едва не споткнулась. Не позволяя упасть сейчас, ладонь Эдварда крепко держит мою. Ту самую, с отпечатком слоника.

- Тебе помочь?

- Здесь я сам справлюсь.

Немного поморщившись, он медленно, выверяя каждое движение, нагибается. Отпускает меня, используя обе руки, чтобы надеть необходимую одежду. Слышу знакомое шипение, когда, видимо, прикасается к только-только прекратившей болеть ноге, но, благо, ничего больше. Сначала все не начинается, а это уже очень и очень хорошо.

- Вернемся в кровать? – когда он заканчивает, осторожно спрашиваю я.

- Да, было бы неплохо, - устало усмехнувшись, Эдвард всеми силами пытается сохранять оптимизм, - но сам я точно не дойду.

- Самому и не нужно, - поднимаюсь с пола, протягивая ему обе руки, - обопрись на меня.

Заранее сжав зубы, Каллен, одной рукой и правду держась за мою, а другой вцепившись в подлокотник, тяжело поднимается, стараясь перенести основной вес на левую ногу. Уже проложившие контуры морщины возвращаются на его лицо.

- Вот и замечательно, - ободряюще шепчу, обвивая его за талию, - давай-ка, здесь всего четыре шага.

Готовая идти, я жду телодвижений Эдварда. И дожидаюсь. Правда, вместо того, чтобы следовать к северной стене комнаты, мужчина крепко прижимает меня к себе. Так ловко и быстро, что даже не сразу понимаю, что случилось.

- Мари, да?.. – теплые губы прижимаются к волосам, а потом, поцеловав их, опускаются ко лбу, - не Анжелика, случайно?..

- Изабелла Мари, к сожалению.

- Тебе бы пошло, - даже в баритоне слышна улыбка, - моя маркиза ангелов.

- Я предпочту быть баронессой, - неслышно усмехаюсь, погладив его спину, - ну а теперь пошли. Не оттягивайте решающий момент, ваше превосходительство.

- Действительно…

Он дышит тяжелее, чем прежде, но не останавливается, пока не добираемся до простыней. Держит меня крепко, не отпуская до тех пор, пока не уверяется в близости кровати.

- Осторожно, осторожно… - бормочу, помогая ему сесть на неё, - все хорошо?

Кивает, но улыбка уже куда слабее. Держится с трудом и, к тому же, подрагивает.

Я знаю, чего он боится. И знаю, почему.

- Он не повторится сейчас, - поправляю чуть выбившиеся простыни я, - не волнуйся.

- Думаешь? – боже, в этих глазах – точь-точь Джерри – надежды больше, чем во всем мире. Он смотрит на меня так, будто я решаю, станет ему плохо или нет.

- Не повторится, - ещё раз повторяю, целуя солоноватый лоб, - ложись.

- Ты ложись, - велит баритон.

- У двери…

- Я у двери, - четко произнеся каждое слово тоном, не терпящим возражений, говорит Эдвард.

Мне ничего не остается, как послушаться.

Я занимаю место посередине – между ними с Джерри. Дождавшись того момента, когда мистер Каллен с удобством устраивается на простынях, возвращаю из изножья сброшенное одеяло. Накрываю нас обоих, проследив, чтобы и покрывало малыша было на месте. Благо, Джерому до нас нет никого дела. Мой мальчик слишком занят Морфеем.

- Холодные, - недовольно бормочет Эдвард, когда я ласково провожу пальцами по его скулам, - чертовы подушки…

И подвигается… ко мне. Вернее, на меня. Укладывает голову на грудь, как я обычно это делаю, расслаблено выдыхая.

Против воли вздрогнув от всколыхнувшегося испуга, поджимаю губы.

Для него это без внимания не остается. Словно бы вспомнив о том, почему я не люблю прикосновений к этой части тела, мужчина, резко вздернув голову, встревоженно смотрит на меня. Его сонливость мигом пропадает.

- Белла, извини… я не подумал.

Пытается отодвинуться. Вернуться на ту самую половину кровати, что принадлежит ему. На те «чертовы подушки». Но, удивив саму себя, я не позволяю.

- Нет.

Я обвиваю его обеими руками, удерживая на прежнем месте. Моргаю, прогоняя слезы, но почему-то (бог знает, почему) не хочу отпускать даже отсюда. Пусть останется, пожалуйста!

- Я тебе не?..

- Нет. Нет, - повторяю дважды, второй раз немного громче, - все в порядке.

Усмиряю дыхание, пытаясь не опровергнуть свои слова сразу же. Уговариваю тело послушаться, а сознание – сжалиться. Не надо кошмаров. Не надо ничего. Я просто хочу, чтобы он был здесь. Пусть, может быть, и только сегодня.

Эдвард осторожно, давая мне возможность передумать, занимает прежнее место. Ведет себя нежно и аккуратно, стараясь не тревожить меня. Пытается даже если и касаться, то не сильно, не полностью. Краем щеки. Чуть-чуть…

Но вскоре усталость, приступ и все прочее, что было в течение этого часа, берет над ним верх. Засыпая, он обмякает, утрачивая власть над телом. И тут же, не сдерживаясь более, укладывает голову мне на грудь. Как следует.