В тот год ликорисы цвели пышнее (СИ)

Как же так, Саске? Почему же так получается в этом мире?

Лезвие же все ближе, острое и беспощадное. Оно же убьет меня!

Почему у шиноби такая судьба, Учиха Саске! Почему люди так неблагодарны?

Почему у тебя есть силы бороться, Саске, почему наша судьба шиноби не будет и твоей тоже?

Будь проклята жизнь шиноби!

Сай изо всех сил дернул руками, вырываясь вперед и закричав во все горло, так громко, что оглушил темный пустой лес, что оглушил всех, кто бы рядом с ним; с хрипом, с надрывом он как сумасшедший выкрикнул:

— Будь она проклята!..

В этот момент острый клинок забрал с собой его жизнь.

Он разрезал шею быстро, буквально одним движением старой, но крепкой руки. Плоть и ткани, надорвавшись, обнажили окровавленную бьющим под давлением потоком крови трахею, которую с хрустом разрубила острая катана, безжалостно, как будто ликуя, как забилось в агонии последних секунд жизни тело, откинутое вперед и упавшее на землю, начавшую впитывать в себя еще неостывшую кровь.

Тело беспомощно дергалось в предсмертных судорогах, скривившиеся пальцы с поломанными ногтями, забитыми грязью, ковыряли сырую от влажности землю, как будто пытаясь спастись от безумной и обжигающей боли разорванного горла.

Холодящие кровь хриплы с пузырящимися звуками то и дело оглушали своих немых слушателей.

После этого Сай больше не шевелился.

Он не мог продолжать дышать и, пронзенный мукой боли, умирал, уткнувшись лицом в холодную землю, сырую и плотную как в могиле.

Он слышал шаги рядом с собой, шаркающие и тяжелые. Чувствовал, как острый клинок дотрагивается до его спины, проверяя: мертво ли тело?

Сай с широко раскрытыми глазами и перерезанной шеей умирал, почему-то вспоминая о своем брате: странные мысли перед кончиной, но никакого страха, только спокойствие. Когда-то Шин тоже лежал на земле, кашляя и вырываясь кровью, когда-то он тоже так в одиночестве спокойно и с чувством выполненного долга прощался с жизнью, потому что его трусливый названный брат сбежал, решил променять свою Жизнь на «жизнь» члена Корня АНБУ.

Когда-то Шин так же умирал, только смотря в небо, а не в землю. О чем он тогда думал? Боялся ли? Проклинал ли как я долг шиноби?

С этой смешанной и путанной мыслью наступила вечная тьма.

Убедившись в том, что Сай мертв, Шимура выпрямился, смотря на Саске, который не отводил изумленного остановившегося взгляда от погибшего.

В какой-то момент в нем что-то дрогнуло и зашевелилось, нечто знакомое, как раньше, как давным-давно, когда на миссиях Сакура или Наруто оказывались в критическом положении, на грани жизни и смерти.

Но Сай сам понимал, что не справился, оказавшись слабым и став обузой. Саске видел на своем веку много смертей товарищей, много страшных ранений, более жестоких, чем разрезанное горло, поэтому быстро оправился от оцепенения и уже так же смотрел на Данзо тем же холодным взглядом, полным ненависти.

О Сае и его смерти он предпочел забыть, молча проглотить, как бы внутри ни начинало зарождаться сожаление собственным поступком, а, вернее, бездействием.

Но что он мог сделать?

Попытаться спасти Сая, бросив катану на землю, — неминуемо погибнуть обоим. Пожертвовать меньшим ради большего — ведь так ты учил, да, Итачи?

Но было в этом безжалостном и хладнокровном убийстве почти своего же ученика нечто-то, что сбило Саске с толку и привело в некое удивленное замешательство, а именно: Шимура оказался силен и быстр, а не дрябл и беспомощен, как предполагал Саске. Он был вооружен и находился в прекрасной для своего возраста форме, к тому же был силен и опытен, недаром стал старейшиной и главой огромного отряда одних из лучших воинов Скрытого Листа.

Шимура мог сражаться и был настроен решительно, Саске же это в каком-то смысле было лишь на руку: ему не доставило бы особого удовольствия убивать дряхлого, никчемного старика.

Они молча смотрели друг другу в глаза, сжимая оружие, и готовясь к неизбежной смертельной схватке: Шимура также понимал, что без этого не обойтись, поскольку выхода было лишь два: смерть Саске или своя собственная. Решительность и уверенность в себе Учихи давили на него. Но Шимура также и понимал, что просто обязан убить его, чтобы Скрытого Листа не коснулась опустошающая все на всем пути месть Саске.

Конечно, он прекрасно помнил ненавистное ему удивительной красоты лицо, которое возненавидел еще там, на суде, когда Саске осмеливался что-то говорить без разрешения, когда набросился на него, когда, смотря в глаза, клялся убить. Что ж, видимо, он был из тех, кто держит свое слово. Саске всегда стоял у него на дороге, он сбил Итачи с его многообещающего пути шиноби, он разрушил его идеальное совершенство как воина, теперь решив уничтожить Коноху — насколько много он знает, что именно рассказал ему Сай или Итачи, неважно кто из них? Смотря в глаза Саске, Шимура читал лишь то, что пощады ему не стоит ждать.

— Учиха Саске, — проговорил он, поднимая катану, с кончика лезвия которой упала капля полузасохшей крови, — ты был навсегда изгнан из Скрытого Листа. Что теперь привело тебя сюда?

Саске холодно фыркнул.

Он был в пяти-шести шагах от Шимуры, два хороших прыжка разделяли его от долгожданной мести, но прежде чем слепо напасть, Саске сглотнул слюну, громко и четко говоря:

— Я давно решил тебя убить. Но перед этим я хочу задать один вопрос: совет Листа действительно приказал Учихе Итачи уничтожить весь мой клан?

Шимура молчал.

Не то чтобы он не ожидал этого вопроса, просто в какую-то секунду ему показалось, что правды Саске все же не знает и мстит лишь из-за приговора и изгнания, но все же правда была ему уже известна, причем, Шимура не мог быть точно уверен в том, от кого, кроме, разумеется, покойного предателя Сая. Вполне возможно, что перед прибытием в Коноху Саске успел найти Итачи, но мог ли тот рассказать все своему брату?

Спустя еще полминуты, сдерживая нарастающую ярость в руках, Саске уже более неспокойным и напряженным тоном переспросил, на сей раз пропуская в голосе угрожающие и шипящие нотки:

— Спрошу еще раз: совет Листа действительно приказал Учихе Итачи уничтожить весь мой клан?

Ответа на вопрос так и не последовало.

Зато последовало нечто другое.

Внезапно размахнувшись длинным лезвием меча, Шимура в несколько прыжков преодолел небольшое расстояние между собой и Саске и ударил клинком в область его живота. Но оглушительной силы удар так и не достиг своей цели: перехватывая молниеносный маневр, Саске быстро и крепко схватил Шимуру за его сухое запястье силой, заставившей того сморщиться от боли. Яростно смотря вмиг обозлившимся взглядом в глаза напротив, Саске, срываясь в бешенстве, крикнул:

— Я спросил, правда ли это?!

Лицо Саске неестественно побледнело, зрачки, в которых плескалась стальная злость, сузились, рука еще крепче, едва ли не грозясь сломать, сжала тонкое запястье старика, причиняя ему еще большую боль и почти упиваясь ею как никогда прежде в этой жизни.

Да, это было великолепно, просто великолепно, Саске казалось, что ненависть к этому человеку сейчас разорвет его тело на куски, как тот, едва шевеля старыми губами, прохрипел:

— Не думал, что он так поступит…

Эти несколько слов еще больше разозлили Саске. Он не понял смысл сказанного, все, что он хотел услышать, это слово «да» или «нет», пусть оно бы не изменило того, что он уже твердо решил, но судьбу Итачи оно бы решило в одно мгновение. Тряхнув Шимуру за руку сильнее, сдерживаясь от порыва разбить его голову рукояткой катаны, Саске снова прокричал трясущимися от гнева бледными губами:

— Отвечай же!

— Не думал, что он так поступит. Черт возьми! — Шимура с усилием вздохнул, казалось, раскаленный воздух, когда Саске, убрав свободной рукой свою катану, сдавил его шею; ведь ему ничего не стоило сломать ее, он знал это, когда чувствовал, как пульсируют его пальцы, готовые раздавить. Он был невероятно зол и силен в этот момент. — Сай рассказал тебе обо всем. Или… Итачи это сделал? — Шимура неприятно сухо усмехнулся. — Похоже, ты действительно особенный.