Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Алекс стоял, опираясь ладонями на ограждение, наблюдал за действиями персонала. Смотрел внимательно, но создавалось впечатление, что он ничего не замечает. Глядит в одну точку, а перед глазами разворачиваются картины, не связанные с жизнью академии. Плевать ему и на лошадей, и на Герду, и на всё остальное. Он преследует определённые цели, передвигает по невидимой доске шахматные фигурки одноклассников и одноклассниц, используя их в качестве источников информации, марионеток, чьи нити привязаны к его пальцам. Какой вариант не выбери, суть ясна. Он приехал сюда, преследуя определённые цели, не имеющие в основе благородных порывов, предельно далёкие от названного понятия.

Пока другие находили Александра интересной личностью и охотно поддерживали общение с ним, Даниэль готовился к удару в спину. Его не волновало, чья спина в итоге примет в себя острое лезвие, больше напрягал сам факт. Даниэль надеялся вывести Алекса на чистую воду раньше, чем тот перейдёт от аналитической работы к решительным действиям.

– О чём ты? – поинтересовался равнодушно, не глядя на Даниэля.

– О твоих попытках закосить под Шерлока Холмса. Только и делаешь, что цепляешься с расспросами к посторонним людям. Ходишь, вынюхиваешь, лезешь, куда не просят. Если настолько любопытство разыгралось, подойди к нему самому. Спроси обо всём, что интересует.

– К нему? – Алекс откровенно насмехался, изображал неосведомлённость.

– Ты понял, о ком я.

– Понял, да… Но твоя озадаченность жизнью постороннего человека удивляет. Кто ты ему? Брат, любовник или же безумно влюблённый, рассчитывающий на взаимность, но пока её не получивший? Почему так беспокоишься о чужой судьбе, а не занимаешься своими проблемами?

– Лучший друг, прежде всего. На мой взгляд, этого достаточно для заботы о другом человеке.

– Неплохой предлог, – согласился Алекс.

Даниэль собирался бросить ему в лицо обвинения, но тут появилась Герда, спрыгнула с лошади и направилась к ограждению, желая поприветствовать обоих друзей. Пришлось проглотить упрёки и гордо вскинуть голову, проигнорировав насмешку, без труда прочитывающуюся на лице омерзительного типа, чудом завоевавшего расположение некогда здравомыслящих людей.

Загипнотизировал он их, что ли?

Моментами Даниэля посещала нелепая мысль, что Герда считает Алекса милым на почве внешнего сходства с обожаемыми Трэйтонами. Она искренне их любила. Что старшего, что младшего из братьев. Увидела похожий типаж и записала новичка в ряды хороших людей.

Даниэль людей оценивал по иным критериям, и внешность там не служила определяющим фактором.

Он мечтал о единомышленниках, но те, с кем он раньше находился на одной волне, теперь выстроили вокруг себя глухую стену непонимания.

Чем больше времени они проводили с Алексом, тем выше становилась стена, о которую Даниэль уже успел разбить руки, желая достучаться до Герды и Кэрмита. Они не замечали его жертв. Разбей он голову, прошли бы мимо с равнодушным видом.

Николаса или Кая превратить в союзника возможным не представлялось. Ник был Алексу самым близким другом, а Кай придерживался политики нейтралитета, не влезая в разборки приятелей сестры. Он их воспринимал в качестве массовки, мельтешащей перед глазами, не более. Как люди они его не волновали вообще. И – уж точно – он не собирался совершать благородные поступки во имя спасения младшего Трэйтона. Кэри находился в той немногочисленной категории граждан, вызывающих у Кая перманентное раздражение и презрение за счёт своих выходок, наполненных вызовом и эпатажем. Кай считал, что Кэрмит не достоин звания аристократа, раз опозорил родителей не единожды. Сначала этим видео, потом эротической фотосессией, породившей не меньшее количество сплетен, чем непрофессиональный порнофильм.

Наверняка Алекс, копавший под Кэрмита с невероятной настойчивостью, знал и о первом инциденте, и о втором. Его отношение к происходящему хранилось в секрете, но Даниэль сомневался, что ночами Ильинский мечтает получить на руки журнал или же посмотреть видео, в котором Кэрмита, поражавшего общественность расширенными зрачками, обкусанными губами и, что вполне закономерно, раздвинутыми ногами, драли, как последнюю блядь, а он не думал сопротивляться.

Видео попало в сеть незадолго до начала очередного учебного года. Может, появись оно там за месяц-два до возвращения учеников в стены академии, положение оказалось бы не настолько удручающим, но тут впечатления у всех были невероятно свежими, и на Кэрмита вылили немалое количество грязи, желая окончательно его добить. Не на того напали.

Однажды Кэрмит сказал, что его интересовала реакция только двух человек, и они его не оставили наедине с мрачными мыслями, доказали истинность дружбы.

Когда Даниэль переступил порог комнаты, Кэри уже находился там. Обернулся резко, прожигая взглядом.

– Если скажешь, что не хочешь больше жить со мной в одной комнате, я не обижусь, – произнёс сдержанно.

– С чего бы мне мечтать о переезде? – удивлённо вскинул бровь Даниэль.

Кэрмит не ответил, отставил бутылку с минеральной водой на стол, преодолел расстояние, разделявшие их с Даниэлем. Пристально посмотрел в глаза, поймал изумлённый взгляд и вскоре уже прихватывал губы приятеля поцелуем. Даниэль про себя отметил, что поцелуй у них получился не страстный, не зажигательный ни разу, а какой-то… по принуждению, вымученный, как книга, написанная раскрученным – топовым – автором не по вдохновению, а в погоне за деньгами.

Это же Кэри. Как его можно воспринимать в качестве сексуального объекта, в самом-то деле?

– Чёрт… У меня такое ощущение, что я брата целую, – со смехом заявил Кэрмит, полностью скопировав и озвучив мысли Даниэля.

– С той разницей, что Стивен бы тебе врезал со всей силы.

– Точно.

– Зачем ты вообще это сделал?

Кэрмит смутился, пожал плечами, запустил ладонь в волосы.

– Просто, – произнёс. – Честно? Сам не знаю. Проверял, наверное, насколько мне теперь отвратителен будет секс и всё, что с ним связано.

– Проверил?

– Да. Надо было другого кандидата выбрать. С тобой я только неловко себя почувствовал.

– Поздравляю. Кроме того, смею заверить, ещё и меня в соответствующее положение поставил. Но будем считать, что извинения приняты, и инцидент исчерпан, – хмыкнул Даниэль. – Теперь я могу начать раскладывать вещи? Или мне так и простоять здесь весь вечер?

– Обещаешь не сбегать от меня?

– Обещаю.

– Точно?

– Куда я денусь?

Кэрмит протянул ему руку, и Дэн данный жест не проигнорировал. Перехватил ладонь, сжимая. Кэри всегда оставался его лучшим другом, независимо от того, что говорил в момент эмоционального возбуждения, независимо от того, что он творил.

Да пусть голым по всей академии продефилирует, на отношение Даниэля этот поступок не повлияет.

Даниэль понимал, что будет поддерживать друга всегда и во всём, хотя бы потому, что в своё время именно Кэрмит вытирал ему, оторванному от родителей маменькиному сынку, сопли и слёзы, попутно разбивая носы всем, кто откровенно нарывался на скандал и жаждал развести плаксу на эмоции.

Привычным стало принятие точки зрения Кэрмита, как своей собственной. Они, правда, по многим пунктам сходились во мнениях.

Теперь на их пути возникли непреодолимые разногласия.

Одно, но какое!

Противоречие откликалось на имя Алекс и одному казалось идеалом, а второго бесило до белых глаз.

Впервые за достаточно внушительный период времени Кэрмит вновь предпринял попытку поцеловать Даниэля, но на этот раз поступал неосознанно. Вечернее происшествие, может, и не сделало их врагами, но дружбу прилично пошатнуло.

Даниэля передёрнуло от имени, сорвавшегося с губ Кэрмита во сне. Тот звал Алекса.

– Алекс? – презрительно повторил Даниэль, присев на корточки рядом с кроватью.

Не открывая глаз, Кэрмит ухватил его за край шейного платка, скрепленного неформальным значком с изображением британского флага, потянул к себе.