Дримлайф (СИ)

Дабы компенсировать этот неприятный выход, я решила по пути заглянуть в торговый центр и навестить любимую книжную лавочку. О, этот чудесный бумажный запах новых книг! Кажется, порой я захожу в такие магазинчики, чтобы просто подышать. Мой книжный интерес всегда принадлежал и будет принадлежать жанру фантастики, поэтому я сразу направилась к нужному стеллажу, откуда пестрели корешки новеньких книг. Глаза разбегаются в такие моменты, и я словно застреваю в океане названий. Я не была поклонницей какого-то определённого автора и читала то, что нравилось и западало в душу. В книжной вселенной я была путешественником, заглядывающим в каждый отдельный мир, и такие путешествия грели моё скучающее сердце.

Я взяла несколько книг на заметку, запомнила названия и авторов: позже, когда время будет ближе к празднику, обязательно намекну матери о своём новогоднем желании. Покончив с этим, я покинула книжный павильон, поморщившись от шума и света, ударившего в глаза. Торговый центр гудел народом – конечно, почему бы тому не быть в пятничный вечер? Я понуро шла к выходу, минуя встречи взглядом с проходящими мимо людьми. На самом деле, мне следовало быть осторожней, ведь я была под пристальным вниманием в каком-то смысле неизвестного мне Анри. Однако в те минуты я вовсе позабылась, и мой ум успокоился, вернувшись к прежнему флегматичному мышлению. Я семенила дальше и уже почти была близка к выходу, как вдруг навстречу мне показалась пара знакомых мне лиц. И в этот момент мне зачем-то понадобилось встрепенуться, чтобы затем броситься к коридору, ведущему в уборную, и затаиться там. Мимо прошли Энди и Анжелика, не заметившие меня и занятые разговором. Я, с волнением затаив дыхание, проследила, как их фигуры проплыли и исчезли из поля зрения, а затем осторожно высунулась наружу. Оба шагали к лифту. Оттуда мне слышалось нарочитое хихиканье Анжелики, которая так и повисла на руке парня. Тот что-то с увлечением рассказывал, пока девушка, оставив лишь милую улыбочку на своём личике, слушала его с явно поддельным интересом. Ластится, как лиса! А Энди не видел, он был заворожен той улыбкой и кроме неё ничего сейчас не замечал. Меня хватила какая-то досада, от которой я решительно выбралась из своего убежища, проследив, как пара, зашедшая в прозрачный, стеклянный лифт, медленно поднимается на этаж выше.

Я последовала наверх. Там, потеряв из виду наших голубков, я какое-то время топталась на месте, нервно дёргая взглядом вокруг. Объект моего внимания отыскался быстро. Энди, с видом джентльмена, вёл свою почтенную даму в кафе. Там они, освободившись от тяжести верхней одежды, заняли уютный столик с мягким диванчиком, затем парень отошёл за меню, а довольная Анжелика проводила его игривым взглядом. Что касается меня, то я откровенно стояла на месте, с маниакальным интересом пялясь в открытый зал кафе. Благо быстро дошло, что нужно как-то замаскироваться, ведь я наблюдаю не за павлинами в брачный период. Сделала вид, что просто прогуливаюсь, и догуляла до скамеечки, которая стояла возле декоративного дерева, идеально подходящего в качестве засады. Там и присела. Оттуда мне открывался вид на немое кино диалога Энди и Анжелики. Боже. У него такая живая улыбка, а она на его фоне просто кукла, которую научили улыбаться. Как тошно это видеть. Мне было больше обидно за моего одноклассника: так и хотелось ему прокричать «Опомнись, друг!» Но уже было поздно, кажись. Парень сидел слишком близко к ней и таким образом был пойман в невидимые сети обманчивого очарования. А я, вытянув шею, сидела и с каким-то озабоченным видом сверлила взглядом эту парочку. Я выглядела жалко, будто меня предали и бросили. Мне казалось, что от такого чувства подавления я сейчас просто с горя обниму это декоративное дерево и разревусь в голос. Энди, ну за что ты такой милый и обходительный со всеми? Зачем раскидываешь оковы?

Мне стало дурно. Да, представшая картина оказалась тошнотворной, но дело было вовсе не в этом. Меня мутило с утра на нервной почве. Почувствовав новую волну спазма, я поплелась к уборной – к чёрту слежку! Вообще интересно получается: за мной следит Анри, я слежу за Энди – этакий треугольник. Может, Энди тоже за кем-нибудь следит? Будет смешно, если за Анри. Боже, как же мне плохо… Я доковыляла до уборной в полусогнутом положении. Всё-таки, пора научиться готовить нормальную еду, а не поедать эти полуфабрикаты, в которых напихано невесть что. Мне немного стало легчать. Я помочила руки в раковине, открыв холодную воду. Подержала ладони под холодной струёй. От этого быстро полегчало, и через минуту спазм утихомирился, словно его и не было. Теперь можно идти, но прежде чем я решила двинуться дальше, дверь скрипнула, после чего мои ноги вросли в пол, а судьба предоставила мне внезапную встречу. Наверное, я выдала себя эмоцией, поэтому вышло так, что мои глаза самопроизвольно пялились прямо на прекрасную Анжелику. Безмятежность в её лице истлела мгновенно. Мы таращились друг на друга, как ощетинившиеся кошки, затем взгляд девушки дерзко сверкнул. Я неосознанно попятилась назад, жалко, что не к выходу. – Что, следишь за Энди? – язвительно заметила та. У меня на лбу выступил пот. Губы сжались, зубы чуть ли не заскрипели от напряжения. Неужели меня действительно заметили? – Я знаю, что это ты подслушала нас в туалете тогда, – продолжилась тирания, – поздравляю, ты узнала то, что никто не должен знать. – Энди пока что не в курсе, видимо, – пробормотала я. – Не смей, слышишь? – повысив тон, Анжелика угрожающе приблизилась ко мне. – Чтобы я больше вообще тебя не видела рядом с ним, ясно? Неудачница. Меня смерили взглядом, будто по душе полоснули ножом. Я должна была что-то ответить в свою защиту, отстоять свои права, но в этот момент со мной происходило нечто отвратительное. Ноги тряслись, а сердце бешено колотилось. Я не знала, что можно ожидать от неприятельницы, не знала и оттого молчала, позволив себя унизить ради того, чтобы поскорей закончить этот разговор. А внутри всё по-новому заходилось трещинами, рвалось, разбивалось и медленно рушилось. Я должна была вступиться за себя. Должна была, но… не сделала этого. – Я прощаю тебе сегодняшнюю утреннюю прогулку, – последовал затем надменный тон, – но если ещё раз приблизишься к Энди, то я тебя изувечу до неузнаваемости, крыса, – прошелестела Анжелика, как змея. Я не помню, как закончился наш разговор, не помню, как девушка покинула уборную, оставив меня наедине с собственными мыслями. Я помню только одно: мерзкое чувство нахлынувших в неподходящий момент слёз. Она знала всё, пусть и не видела, но кто-то же обязательно доложил ей всю обстановку. Она знала, насколько я близка к Энди. Знала и была готова втоптать свою соперницу в грязь. Дальше всё, что происходило, едва запомнилось мне. В прострации я заглянула в супермаркет, в беспамятстве набрала в тележку продуктов из маминого списка. Даже не помню, как расплатилась и покинула магазин, однако мороз и свежий воздух дали мне прийти в себя. Шла быстро, набирая снег в сапоги. Сейчас я больше всего просила зиму погрести меня заживо в своём снегу и оставить там навеки. Лицо моё пылало и хладело, когда щёки по-новому умывали слёзы. В такие моменты я ненавижу себя, я проклинаю себя и хочу исчезнуть. Я не могу дать отпора никому, даже не могу бороться за своё счастье, на которое имею право. Жалкое ничтожество, не способное взять себя в руки, когда это необходимо. И знаете, что самое худшее? Я была готова мириться со своей ничтожностью, была готова отступить и опустить руки. Но разве для того дана мне жизнь? Разве я живу ради страданий? Однако понимаю, что не могу ничего с этим поделать. Эта борьба мне кажется бессмысленной. Я скрылась прочь от городских огней. Прекрасных фонарных огней, от которых меня сейчас тошнило. Шла самой безлюдной тропой, волоча за собой набитый пакет и заодно душевные тяжести. Дом был уже близко. Сейчас приду, запрусь в комнате и исчезну на ближайшие часы. Сзади послышался скрип снега: кто-то тоже решил воспользоваться этой дорогой сегодня. Не то по привычке, не то от чувства опасности я прибавила шаг. Дорога уже кончалась, и впереди пролегал прямой путь до моего дома. Позади послышалось сопение, от которого у меня по телу пошли мурашки. Я не хотела оглядываться и думать, что сейчас нахожусь в метре от своего преследователя. Он не отставал. Насторожилась. Я уже почти бежала по сугробам, параллельно шаря в кармане в поисках ключей. Это сопение… Оно меня пугает! Мою тень догоняла здоровенная тень амбала, следовавшего за мной по пятам. Вот мой подъезд, вот домофон. Последний рывок – и, чёрт возьми, связка ключей выскальзывает из замёрзших рук! Ключи звякают где-то у ног, я мгновенно наклоняюсь следом, загребая снег вместе со связкой. Сзади по-прежнему кто-то сопит. Этот звук становится всё ближе. У меня задрожало всё: руки, ноги и даже челюсть. Я стараюсь не придавать этому значение и поднимаюсь, затем медленно оборачиваюсь. На меня вытаращился здоровый мужик, однобровый, страшный, как чёрт. У меня сердце ушло в пятки, пакет чуть не выскользнул из рук. – Девушка, вы обронили, – прохрипел простуженным голосом мужик и что-то протянул. Я узнала свой кошелёк и растерянно потянулась за ним. Кажется, в это мгновение я чуть ли не поседела. У меня дрожали губы, а ошарашенный взгляд смотрел сквозь пространство. Однобровый бугай, видимо, ожидал слова благодарности, но мне сейчас, мягко говоря, было не до этого. – Извините, – тот, разглядев отчаяние в моём лице, благополучно отчалил. В квартиру я буквально вломилась. Бросила проклятый пакет на кухню, а сама убежала в свою комнату. На меня нахлынула неведомая волна, стоило только запереть за собой дверь. Воспоминания всего произошедшего за сегодня атаковали меня в самый нежелательный момент – именно тогда, когда я особо уязвима. Мои пальцы вцепились в волосы: вероятно, таким образом я пыталась заставить себя не плакать, однако поток, проклятый поток слёз, усиливался. Я повалилась на диван, сжавшись. Затем так знакомо зарыдала в подушку во весь голос. Это проклятие, самое настоящее моё проклятие!