Дримлайф (СИ)

Несколько дней прошли безрезультатно, и я уже начинала сомневаться в своих возможностях, когда мои сны обрели весьма странное содержание. В моей записной книжке появились записи подобного рода: «катание на надувном тюлене по воздуху», «сражение с монстрами с помощью вонючих носков» и прочее (содержание некоторых снов я, пожалуй, лучше опущу). Я надеюсь, что до этого блокнота руки моей матери не дойдут, иначе меня ждёт многочасовая лекция о пагубном воздействии наркотиков, а рассказывать о том, что это всего лишь часть практики осознанных сновидений – бессмысленно лишь оттого, что мне напросто не поверят. Помимо записей я делала небольшие зарисовки самых ярких сновидений. Так, мой блокнот преобразился самым разнообразным нарисованным зверьём: и питоном, и драконом, и даже странным волком с ярко-жёлтой шёрсткой, который мне снился буквально вчера. Рисовала я неплохо, и это пожалуй единственное, что получалось у меня неплохо. На последней странице блокнота, отдельно от остальных рисунков, был особенный набросок. Легкими линиями карандаша рисовался портрет незнакомца, смотрящего из блокнотного листа с таким презрением, какое мне чётко запомнилось после недавнего кошмара. Я часто разглядывала своё творение и задавалась вопросом: а была ли это моя фантазия или этот человек действительно существует? Я смотрела в графитный взгляд, проводя пальцем по бумаге. Почему же он так смотрит на меня? И всматриваясь в эти линии, задумываясь до глубины оживания мыслей, я слышала порой голос этого парня, который словно повторял одну фразу: «Да, Лисси, зачем ты это сделала?» Моё сердце холодело и заходилось ударами тяжёлого молота. Нарисованные моей рукой глаза начинали казаться мне жуткими. Откуда же столько ненависти? Однако после последней нашей встречи на обочине таинственный незнакомец исчез, перестав меня волновать. Наконец-то я смогла вздохнуть с облегчением и успокоиться на мысли, что это всего лишь сон и не больше. Правда, это спокойствие посетило меня ненадолго.

Что касается медитации, то её эффект более-менее стал проявляться уже через три дня практики. Во сне, где на меня напали монстры, я, например, не понеслась сломя голову, а раздобыла вонючие носки и обкидала уродливых негодяев. В этот раз победителем была я. Впрочем, после этого сна меня ждала целая атака подобных кошмаров, где я всячески умудрялась находить выход. Моё сознание начинало работать в верном направлении, а это уже был знак. Помимо медитации, я нашла ещё один способ увидеть осознанный сон: нужно поставить будильник, например, на четыре утра, проснуться по звонку, вспомнить сон, а затем попытаться вернуться в него, используя уже изученные навыки. Правда, этот метод был чреват недосыпом, однако я решила попробовать и оставшиеся дни больничного практиковала такие подъёмы. Пока что эффект оставался нулевым, а затем я и вовсе перестала видеть сны. Так, со вздохом негодования я собирала школьную сумку, готовясь к новому выходу «в свет». После последних событий мне не особо хотелось возвращаться туда – уж лучше ночные кошмары про монстров и грязные носки!

====== Глава 6: Полный дзен ======

Глубокий вдох. Облегчённый выдох. Ещё раз: вдох-выдох. Спокойствие. Умиротворение. Сколько я уже сделала вдохов? Пятьдесят три вдоха – ровно столько я отсчитала от двери моей квартиры до школьного крыльца. С непривычки мне хотелось убежать домой или ещё куда-нибудь лишь бы не заходить в шумное помещение. Однако сегодня не было того переполоха, который обычно встречал меня каждое утро в школьном холле. Мне даже показалось, что на редкость спокойно. Правда, такое непривычное спокойствие меня скорей насторожило, поэтому на всякий случай я провела контрольный анализ реальности, убедилась, что не сплю, а затем поплелась на урок биологии.

В кабинет я зашла как-то шумно и не оттого, что шаркнула подошвами, а потому что народу было мало, и каждый занимался своим делом, ожидая звонка. Мои губы чуть дрогнули, когда я собиралась поздороваться, однако слова так и остались застрявшими в горле. Понуро проплыла до своего места, украдкой дёрнув взглядом. Никто не стал отвлекаться на моё появление, лишь Мария оторвалась от разглядывания своего маникюра и безразлично посмотрела в мою сторону, вернувшись затем к своим делам. Вообще-то с одноклассниками полагается здороваться, однако моя застенчивость достигла того предела, когда даже на элементарное «привет» язык не поворачивается. Если уж быть тихоней, то быть ей во всём и всегда. Пока я думала по пути к своему месту, то услышала, как что-то брякнуло о парту. Мои руки уже изловчились вовремя ловить предметы, которые по моей вине опрокидывались и летели. Так, с выступившим потом на лбу, я удержала незамеченный мной микроскоп, который едва ли не полетел на пол. Осторожно отодвинула прибор и постаралась сесть так, чтобы не снести ещё чего-нибудь. На моей парте, как и на партах моих одноклассников, расположились стеклянные пластинки для лабораторных препаратов. Я озадаченно прищурилась: неужели сегодня лабораторная работа? Затем мой взгляд нервно заёрзал по классу. Из едва слышного разговора Альмы и Милы я узнала, что полкласса попросту заболело – пока меня не было, здесь, оказывается, разбушевалась самая настоящая эпидемия. Впрочем, сезонные заболевания были вещью обыденной, и порой дело доходило до карантина. Было бы здорово, если бы в этом году нам предоставили бы такую возможность отдохнуть от классных занятий. Мне сразу вспомнились фантастические книги о биологической катастрофе, когда полмира погибло от неизвестного вируса, а уцелевшие искали противоядие от неведомой хвори. Вот и сейчас, сидя за столом, в кабинете биологии, я представляла, как мы начнём разрабатывать вакцину, и для начала исследования нам понадобится микроскоп. Правда, своей роли я не могла понять в кругу учёных – наверное, буду подопытной. Среди «выживших» были я, Мила, Альма, Тина, Мария и Энди – негусто, одним словом. Я даже приятно удивилась, завидев одноклассника в такой спокойный день. Однако парень, оставшись без товарищей, откровенно скучал в девичьем кругу и без интереса пролистывал учебник по биологии. Затем в класс зашла миссис Аделье, и мы почти синхронно поднялись с мест в качестве приветствия. Преподаватель, остановившись у доски, тяжко взглянул на наш скромный состав, а затем велел присаживаться. Послышалось шкрябание мела. – Сегодня у нас лабораторная работа, – неторопливо объявила миссис Аделье, – на тему «Описание микропрепаратов клеток растений». Сейчас я раздам необходимые материалы, а задание вы найдёте в учебнике на странице сто тридцать шесть. Запахло луком, отчего я сразу поняла, чем мы сегодня будем заниматься. Тяжко вздохнула, приготовившись к мозговому штурму. – Нас не так много, так что сегодня работаем в парах, – пробормотала Аделье, раздавая каждому на парту ароматную луковую дольку, – Ридж, пересядьте к товарищу Коулу. Я едва не поперхнулась. У меня даже рука дёрнулась, когда я подписывала дату в тетради, отчего тоненькая синяя линия вышла за пределы клеточной страницы и едва ли не продолжилась на парте. Внутри всё то сжималось, то трепетало. Вдох-выдох. Спокойствие. Очень глубокий вдох. Сейчас бы встать и сделать это осторожно. К счастью, моё тело в этот раз мне полностью повиновалось. Я, прижав подрагивающими руками свои школьные принадлежности к груди, робко пошагала к Энди, волоча за собой сумку. Тот встретил меня нейтрально и лишь любезно сгрёб свои вещи в сторону, освободив место для меня. Уселась. Меня сразу же одолела мысль о том, что нам нужно о чём-то говорить по ходу дела, однако я понятия не имела, с чего можно начать разговор. Мы молчали. Я сидела истуканом, затем чтобы успокоиться, подписала тему нашей лабораторной работы в тетради. Осторожно зыркнула на соседа. Парень ковырялся с луковицей и в мою сторону даже не смотрел. Между тем я обратила внимание на его тетрадь. Боже, какой аккуратный почерк! Не то, что мои каракули криворукого первоклассника. Стало стыдно, и я осторожно попыталась прикрыть локтями это несовершенство на бумаге. Чёрт, мне нужно что-то делать! Это лабораторная работа, вот микроскоп. Ага. Я потянулась за прибором и принялась настраивать штатив. Заглянула в окуляр и ничего не увидела. Продолжила настраивать дальше – в общем, делала всё, чтобы отвлечься от этого нелепого молчания. Нелепости на этом не закончились, и я заметила, как на меня с задором и усмешкой покосился карий взгляд. Он смотрел в мою сторону и как бы посмеивался, но до того беззлобно, что мне не было от этого тяжело и колко на душе. Может, это потому что Энди нравился мне? А может, просто есть такие люди, которые и не пытаются уколоть злобной усмешкой. – Ничего не вижу, – как бы про себя буркнула я, да ещё с такой серьёзностью. – Что ты пытаешься увидеть в микроскопе, в котором нет препарата? – усмехнулся парень, который меня услышал. Я медленно побагровела и отстранилась от окуляра. Потупилась, уткнувшись взглядом в клеточки тетради. Мне в нос ударил луковый запах, и я, поморщившись, осторожно подняла глаза. – Можешь отделить кожицу? – Энди протянул мне дольку лука. – А то у меня что-то не получается. В этот момент парень показался мне каким-то беспомощным. Я молча ответила на его просьбу: в конце концов у меня ногти были длиннее для такого непростого дела. Мои похолодевшие руки слегка тряслись, отчего лук едва ли не выскользнул. Я кое-как расправилась со своей задачей и приготовила препарат. В глазах вдруг защипало – чёртов лук, который я расковыряла до неузнаваемости! Веки налились слезами, и смотреть стало невыносимо. Постаралась утереться рукавом, однако этот поток не останавливался. Ох уж эта чувствительность. Наверное, выглядела я сейчас жалко. Наклонила голову так, чтобы длинные волосы скрыли мою расплывшуюся физиономию. За это время я раз пять точно провела контрольный анализ, чтобы хоть как-нибудь абстрагироваться. Глаза не переставали щипать, и вдобавок мой нос тоже потёк. Сейчас бы вздохнуть поглубже, да вот боюсь, что это будет громко, а мой ненаглядный сосед по парте будет наверняка обескуражен таким звуком. Мне захотелось скатиться под парту и спрятаться там. Я нервно елозила, едва слышно хлюпая носом. Под партой мои ноги отбивали негромкий ритм. Вот почему в самый ответственный момент у меня обязательно появляются сопли? Как же это отвратительно! Я просидела так достаточно долго. Вдруг мою «шторку» из красной пряди волос кто-то приподнял: – Ты чего разревелась? Не получается что-то? – вторгся в моё личное пространство голос Энди. Я опешила. Мои глаза, наполненные слезами, дрожали – наверняка это выглядело драматично. – Лук… – несчастно промямлила я, – это всё лук. – Кошмар какой, – покачал головой парень и чуть улыбнулся, – впервые вижу, чтобы от лука так сильно лились слёзы. Это аллергия такая? – Я… не знаю, – постаралась выдать нормальный ответ я, но кислорода в моих лёгких осталось не так много. «Шторка» медленно опустилась. Я снова поникла. Затем краем глаза заметила, как ко мне протянулся уголок бумажного платка. Вероятно, он предназначался для меня. Оледеневшей рукой, не глядя, потянулась за ним. Кисть дрогнула, и на короткое мгновение я нечаянно коснулась руки Энди. Это была всего лишь секунда, но то тепло, которое я ощутила в этот момент, будто осталось в моей ладони. Я вытерла выступившие слёзы, а затем незаметно смяла платок в руке, боясь потерять это тепло. Моё лицо горело. Губы слегка дрогнули: – Спасибо, – выдавила из себя голосом умирающего лебедя. – Да не за что, – бодро ответил парень, настраивая микроскоп, – ты это, открой учебник, задание нужно посмотреть. Я потянулась к сумке и принялась наугад шарить. Затем до меня дошло, что учебник мой остался дома. – У меня… – опять заикнулась я, – учебника нет. Энди отвлёкся, потянувшись за своим учебником, а я в это время ненадолго остановила свой взгляд на парне. Тот задумчиво открыл нужную страницу и с умным видом пробежался по строчкам. В такие моменты я находила в его лице некое очарование. – Нам нужно капнуть немного солёного раствора, – вернулся Энди к нашей лабораторной работе. Я замешкалась. Мои неуклюжие руки, едва отыскавшие пипетку, дернулись затем за стаканом с раствором. Я чувствовала, как меня удерживает взгляд парня. Он следит за мной? Постаралась не смотреть в его сторону и делать своё дело. Руки всё ещё не отмерли, и раствор едва ли не разлился по парте – нет, мне определённо нельзя доверять такую работу! Сейчас я почувствовала себя ущербной как никогда. Я точно не ровня Энди. – Знаешь, а я никогда не замечал, какого цвета у тебя глаза, – заметил вдруг тот, – они, оказывается, зелёные. Ты никогда не смотришь на людей. Со мной чуть ли коллапс не случился от такого диалога. Кончик пипетки едва ли не промахнулся, но всё же я смогла капнуть на препарат. Мне нужно что-то ответить. – Здесь не на что смотреть, – угрюмо бросила я. – Не интересны люди? – в голосе парня послышалось удивление. – Они почти все одинаковы, – продолжила я бубнить под нос. – Откуда же ты это знаешь? Ты ведь ни с кем не общаешься. – Чувствую. – Это как? – Я… не могу объяснить. Просто вижу и чувствую. – Но ведь интуиция не всегда бывает права. Ты слишком замкнута в своих мыслях. Попробуй жить в реальности. Я задумчиво промолчала. Впервые разговариваю с Энди так, впервые наш диалог достиг некоего прогресса. Мне даже это польстило, однако я быстро поняла, что парень разговорчив не оттого, что я ему стала внезапно интересна. Просто Энди предпочитал общение и, как истинный экстраверт, без этой части не мог представить свою повседневность. Но в какой-то момент я подумала: а вдруг это мой шанс наладить нашу дружбу? Иметь такого друга – здорово, наверное. Однако достойна ли я такой дружбы? Эта мысль душила меня. – Между прочим, – продолжил парень, – когда Лилит была с нами, ты казалась куда живей, а потом как будто одичала. Это так отсутствие подруги сказалось или что-то произошло? Я задумчиво промолчала, подбирая слова: в конце концов, со мной редко разговаривали, отчего отвечать быстро я попросту разучилась. Мне не хотелось спешить, а затем корить себя за неосторожно сказанные слова. Нужно было подумать. Сделала глубокий вздох. – Трудно общаться с другими, – призналась я. – А, психологический барьер, – утвердительно протянул Энди, – это уже связано с какими-то подсознательными страхами. Я отвела взгляд куда-то в сторону и нервно сжала ручку вспотевшими пальцами. В щеках пылал жаркий прилив. – Наверное, ты боишься не угодить или показаться глупой, – продолжил тот, параллельно изучая препарат через окуляр микроскопа, – и придаёшь огромное значение мелочам, на которые никто не обращает внимания на самом деле. И что мне теперь делать? Разговор зашёл чуть дальше ожидаемого, и прямо сейчас я чувствовала себя несчастным пациентом на приёме у психоаналитика. Он что, пытается понять мою личность? Но куда важнее несколько другое: делает ли он это от скуки или из личного интереса? Меня одолела какая-то досада вперемешку с изумлением. Я была рада такому вниманию, но когда в моей голове пытаются рыться, указывая напрямую на все комплексы и недостатки, что-то словно надрывается во мне. Я опять вспоминаю, насколько ничтожна в этом мире, во мне снова саднит угнетение. Сжавшиеся губы сдерживают грубое слово. Я и так знаю, что со мной. Зачем повторять это снова? – Извини, это не очень приятная тема, наверное, – он вовремя прочёл эту мимолётную эмоцию и разрядил моё негодование лёгкой безобидной улыбкой, – но знаешь, на самом деле не стоит ничего бояться. Если бы у чувств были бы свои звуки, то сейчас моя ревущая ярым пламенем душа смиренно зашипела бы от погашения каплей воды. Мой взгляд дрогнул как-то по-особенному, и я, сама того не ожидая, взглянула прямо в карие глаза. Совершенно не помню, как мне удалось это сделать без привычного стеснения, но в этот раз я взглянула смелее в глаза и душу человека, который был мне небезразличен. Почему он любезничает с такой, как я? Почему именно он сказал то, чего не говорили мне никогда? О чём вообще думает? В такие моменты мне больше всего хочется обладать такой суперспособностью, ведь боюсь я именно того, о чём подумает человек, общаясь со мной близко. Задоринка, которая постоянно читалась в лице Энди, исчезла в ту же секунду. Нет, он не был поражён моим жестом – он словно услышал мои мысли. Я одолела тот барьер всего лишь на мгновение, а затем возвратилась и померкла, стыдно опустив глаза. Я не проронила ни слова, но кажется, что этим взглядом мной было сказано многое. В ответ мне послышался негромкий бархатистый смех, который обескуражил меня окончательно: – Ты очень странная, Олли, – и в этот раз парень не пытался меня уколоть. Я нервно сглотнула. – Это плохо? – хватило меня на вопрос. – Это делает тебя собой, – отметил тот. И что он имел в виду, говоря это? Остаток урока мы промолчали, для меня же лабораторная работа превратилась в глубокие философские размышления. Что значит – быть собой? Я порой часто задумывалась об этом, ведь в серой повседневности моё настоящее я прячется за прядями волос и маской хмурого взгляда. Где же остаётся это я, когда я общаюсь с людьми? Наверное, я боюсь, что настоящая моя сущность будет отвергнута и не принята людьми, оттого и прячусь за лживой оболочкой. Однако это даёт немного иной эффект: от этого я не начинаю нравиться больше людям. А если человек привык, что в его окружении невидимка остается невидимкой, то превращение в заинтересованную личность наверняка вызовет недоумение, только вот приятное или нет – здесь ещё нужно погадать. Снова замкнулась в своих мыслях, выпав из пространства и времени. Моя рука на автомате написала лабораторную работу, зарисовала клетки ненавистного мне лука до и после реакции на соленый раствор, описала суть этой реакции, поставила последнюю точку. В такие моменты я будто действительно покидаю этот мир, давая неведомому механизму взять под контроль мою земную оболочку. Кажется, именно в такие моменты я не слышу ничего, кроме собственного голоса в мыслях. Порой он говорит монологом, раскрывая мне сложную сущность простых мыслей, а иногда это был диалог противоречий, живших во мне. Звонок, приглушённый стенами кабинета, вернул меня. Я не заметила, как прошло это время, не заметила, как парта опустела. Сделала глубокий вдох, задала себе вопрос. Пошагала сдавать контрольную работу, затем безмолвно покинула кабинет. Мои руки пахли луком, поэтому я быстренько заглянула в уборную. Намылила ладони, попутно наслаждаясь ароматом здешнего медового мыла, затем поторопилась сполоснуть руки. Снаружи мне послышался разговор, один из голосов которого мне был хорошо знаком с недавних пор. Неведомая паника одолела меня врасплох. Нервно задёргала головой, а затем поспешно нырнула в ближайшую кабинку, ловко защёлкнув шпингалет, и притаилась. Снаружи послышались шаги и возня, а за ними и разговор, обрётший после проникновения сюда более чёткие очертания: