Игры престолов. Хроники Империи (СИ)

Едва заслышав звук шагов Хозяина, придворные поспешно расступались, подобострастно кланяясь: кто отводя взгляд, кто напротив – заискивающе улыбаясь. Тимо не обращал внимания ни на тех, ни на других. С самого утра он сходил с ума от головной боли, а в груди слева глухо и противно ныло. Он представлял, какая паника и волнение сейчас царят в кулуарах не только Дворца, но всей Столицы и посему не мог оставить Эвазара одного на растерзание многолюдной толпе с их вопросами.

Яркие, кричащие краски пёстрых одежд знати, цветочные, приторные ароматы духов дам и фальшивые улыбки не могли скрыть тяжкого недоумения и тревоги, поселившейся в сердцах, ибо минувшая ночь перевернула само мироздание, и Тимо предстояло дать всему случившемуся правдоподобное объяснение.

Коротко кивнув старшей дочери, стоявшей на привычном месте у возвышения трона, поприветствовав угрюмого Браниха, не менее мрачного Энрике и злого, не выспавшегося Фабио, Тимо легко взбежал по ступенькам и занял кресло с яшмовыми вставками по подлокотникам и спинке, обозревая взволнованных придворных. Эвазар встал рядом с троном, по другую руку Императора – Фетт.

- Итак, – ледяной, словно воды подземной реки, глубокий голос Владыки заставил умолкнуть шепотки и прочие досадные шумы, заставив всех без исключения присутствующих застыть в ожидании того, что Император развеет, наконец, тягостное напряжение, в котором вот уже несколько часов прибывало население Вечного Города. – Полагаю, в связи с ночным происшествием мы нарушим устоявшийся порядок выступлений и в первую очередь выслушаем мнение Хранителей Лиги Одарённых.

Близнецы, мрачно переглянувшись, выступили вперёд, начав плести словесные кружева вокруг проблемы, причин и последствий которой не знали. Тимо очень быстро наскучило слушать тот бред, что с совершенно серьёзными лицами несли его сыновья, считая его исчерпывающим объяснением и, перебив Лукаса на середине фразы, Император вкрадчиво поинтересовался:

- Какие действия предприняты руководством Лиги к расследованию инцидента?

Стоявший на балконе второго яруса тронного зала Иохим из Гэлли, всё это время любующийся любовником, обстоятельно расписывающим мероприятия и шаги по устранению возникших проблем, включая медицинское обследование пострадавших и выплаты семьям погибших соответствующей компенсации, а также полномасштабную мобилизацию всех научных ресурсов Башни Времени, направленную на исследование «Смещения», вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд из тех, что вызывают нехорошие мурашки вдоль хребта и холодок страха между лопатками. Отвлекшись от выступления Мэта, Иохим принялся выискивать источник беспокойства и очень скоро наткнулся на того, кто предпочитал смотреть не на бледного от еле сдерживаемого гнева Императора, а созерцать и анализировать реакцию придворных, замерших в предчувствии скорого взрыва. Взгляды их внезапно встретились, заставив Иохима вздрогнуть и нервно вцепиться в перила балкончика. Тёмные, с медным отливом волосы незнакомца были заплетены в косу, перекинутую через плечо, блестящей змеёй спускающуюся почти до самого пояса, его облачение было стандартным для старшего офицера флота «Молния» – тёмно-зелёный мундир особого покроя, чёрные узкие брюки с зелёным кантом и начищенные до блеска высокие военные сапоги, однако место, что она занимал у трона Владыки явно говорило о его непростом происхождении, возможно, даже он являлся членом правящего Дома.

Содрогнувшись от дурного предчувствия, Иохим смотрел в лазурные глаза незнакомца, казалось, чего-то ждущего от него, воина класса «хамелеон», шторм-эллера из Дома Туманной Кошки. И, глядя на этого человека, по-другому оценивая его образ и мелкие, незначительные, казалось бы, детали в одежде и причёске, Иохим вспомнил кое-что очень важное. Что-то такое, чего забывать не стоило ни при каких обстоятельствах, даже считая себя свободным от Дома, предавшего его, отдавшего на растерзание врагу.

Патриарх выжидающе смотрел на юношу, чуть заметно улыбаясь. Самыми кончиками губ, в тени которых притаилась злая, недобрая насмешка. Обманчиво ласковый прищур жестоких, безжалостных глаз, видевших тысячи смертей ещё до рождения самого Иохима. И он требовал подчинения.

Юноша не имел права противиться этому почти что приказу. Он склонил голову в почтении, признавая власть мастера, особым жестом уведомил господина о готовности услужить. Раболепие в отношении кошачьей аристократии, мистресс и мастеров, прочно въелось в образ мыслей шторм-эллера, дремало в его венах, подобно скрытому яду. В тайне Иохим надеялся, что ритуал Очищения и Руки, проведённый близнецами, поможет ему разбить эти цепи, но узы оказались крепче, чем он думал.

Добившись выражения покорности, Патриарх, наконец, отвёл тяжёлый взгляд.

Доклад близнецов завершился, так ничего и не прояснив. Тимо задумчиво созерцал взволнованных дворян, неосознанно потирая левое запястье. Рука болезненно немела и казнила болью при каждом неловком движении.

Вдруг по периметру всего зала замерцали россыпью огоньков датчики приоритетного вызова и в центре помещения возникло объёмное изображение Араши. По толпе собравшихся прокатился слитный возглас удивления и ужаса – привычный облик принца был искажён почти до неузнаваемости: длинные волосы, по которым в тайне сохли почти все девицы, обитающие во Дворце, непостижимым образом превратились в короткую стрижку, что уж говорить о том, что прекрасный золотистый цвет уступил место ослепительно белоснежной седине! Когда мужчина поворачивал голову, становились заметными переливающиеся под кожей чешуйки, словно у змеи, а глаза… вертикальные зрачки в янтарной глубине могли оттолкнуть кого угодно! Но все эти изменения стали несущественными в тот же миг, как Араши начал говорить. Это было не больше и не меньше, чем объявление войны – страшной в своей неожиданности. Его речь была ровной и спокойной, словно бывший герцог Йонен не подозревал, какую бурю эмоций вызывает каждое новое слово, сказанное с неуловимым, чуждым акцентом.

Это был Араши и вместе с тем – Воплощение Великого Дракона, Хаффи. Змееглазый.

Тимо, вскочивший на ноги при появлении голограммы, не мог узнать в человеке, монотонным голосом зачитывающего аспекты ультиматума, своего сына. Не мог, не хотел, отказывался принимать! Трудно было поверить в измену Араши – всё равно как если бы правая рука объявила войну левой, и всё же…

Император заставил себя выслушать неожиданное послание, больше походившее на завуалированную угрозу. Араши требовал провинцию Йонен в полное и единовластное подчинение. Более он не претендует ни на один из обитаемых миров Империи, но не допустит агрессии со стороны правительства Мэру в любой его форме. Змееглазый скучным голосом сообщил, что взял под контроль все форты и имперские ставки на планетах, объявленных им своей территорией, а численный контингент этих укреплений отныне обретает статус военнопленных и будет рассматриваться как предмет для торга между сторонами. Араши искренне надеется на понимание и разумное сотрудничество, в равной степени не желая варварского кровопролития, однако вынужден напомнить, что в его распоряжении находится не только флот провинции, безоговорочно принявший его власть, но и экспансионный корпус Империи Хсаши, Владыкой которой является. Ещё раз выразив глубочайшее почтение Повелителю Мэру, Араши исчез, а зал буквально взорвался криками, многие из которых были полны гнева и ярости, другие же звучали страхом и недоумением. Внезапно всю царившую какофонию перекрыл сильный, властный голос, коротко скомандовавший:

- Браних, взять его.

Щёлкнув каблуками военных сапог и поклонившись, Алмазный меч Империи стремительным шагом покинул тронный зал, провожаемый взглядами, выражавшими безумную надежду на то, что всё ещё возможно исправить.

Тимо с трудом переводил дыхание, перед глазами плавали клочья чёрного тумана, в голове звонили в набат сотни колоколов, причиняя страшные мучения. Но всё это не шло ни в какое сравнение с тем, что Араши, его мальчик, его сын, предал его, превратившись в незнакомое чудовище со змеиным взглядом. Как Император, Тимо потерпел сокрушительное поражение, доверив важный пост тому, кто оказался вовсе не так надёжен, как казался. Как отец он мог лишь тупо задавать себе одни и те же вопросы: «почему?», «за что?» и «как такое могло случиться?». Все эти мысли беспокойно кружились, сталкивались, друг с другом, бежали по кругу, Тимо чувствовал страшную усталость, словно сводчатый потолок тронного зала начал опускаться на него, грозя погрести под своей многотонной тяжестью.