Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

– Настало время поделиться своими грязными тайнами?

– Грязными?

– А вдруг?

– С тобой сегодня творится что-то неладное, – подозрительно посмотрев на Льюиса, выдал Рекс. – Мне стоит готовиться к ещё какому-нибудь потрясению? Или же нет?

– Зависит только от твоего восприятия, – отозвался Льюис, улыбнувшись довольно. – История будет? Или нет?

– Будет. Только она совсем не грязная, скорее… Не знаю, как выразиться. Тогда мне было немного стыдно, и я безумно боялся, что мои бывшие одноклассники увидят меня в подобном виде. Я тоже раздавал в тот день листовки. Просто так, по собственному желанию. Когда вызвался это делать, не знал, что придётся надевать костюм и разгуливать по улице в нём, а не в повседневной одежде.

– И что это был за костюм?

– Какого-то представителя семейства кошачьих, а вот какого именно – сложно вспомнить. Одно я точно не забуду никогда.

– М?

– Ободок с ушками, – признался Рекс неохотно. – Мало того, что пришлось расхаживать по городу в нелепом наряде, так ещё и с раздачей листовок не заладилось. То ли мне тогда так повезло, то ли у всех людей массово случились проблемы в жизни, но столько раздражения в свой адрес я не получал никогда. Потому и подумал, что девушке будет приятно, если хоть кто-то возьмёт листовку по собственному желанию.

– Теперь мысль об этом не даст мне покоя.

– О чём именно? О листовках? О людях, с которыми мне довелось столкнуться? Или же о девушке?

– Об ушках.

– Почему?

– Мне было бы интересно увидеть их на тебе.

– Тебе бы подошли больше, – произнёс Рекс без тени иронии в голосе. – На Хэллоуин нарядить тебя во всё чёрное, нарисовать чёрный носик, усы и нацепить ушки. Получилось бы очень мило.

– Думаешь?

– Уверен. Готов предложить провести следственный эксперимент, когда вернёмся обратно. Ободок лежит у меня в одном из ящиков письменного стола, как напоминание о давнем позоре.

– Не такая уж постыдная тайна, если задуматься. То есть, она совсем не постыдная, как оказалось. А насчёт эксперимента… Идея мне нравится, – подвёл итог Льюис, притормаживая на светофоре и удерживая Рекса за рукав лёгкой куртки. – Куда теперь отправимся? Есть предложения? Или это был последний пункт нашей программы, и теперь к Маргарет?

– Можем ещё в кино заглянуть. Найдём что-нибудь интересное в ворохе ерунды – останемся. Если нет, прогуляемся до ближайшей остановки и поедем к Марго.

– Попкорн и газировка?

– И билеты на последний ряд.

– При таком раскладе и фильм может быть чепухой, никто не заметит отсутствия сюжета и плохую актёрскую игру.

– С тобой явно что-то не то.

– Мне просто хорошо, – признался Льюис. – И удивительно спокойно. Несмотря на то, что зачастую скопления людей меня порядком нервируют и раздражают. Сейчас я их практически не замечаю, оттого, наверное, веду себя немного странно.

– Немного? – переспросил Рекс, не первый раз за этот день успевший удивиться некоторым высказываниям Льюиса.

– Или слишком?

– В самый раз, – произнёс Рекс, изобразив полуулыбку. – Пойдём выбирать фильм?

– Да, конечно, идём.

Помимо прочего кинозал был тем местом, где мечты об отдыхе становились реальностью, особенно после такой длительной прогулки, затянувшейся практически на целый день. Начавшись около десяти часов утра, она всё ещё продолжалась, а стрелки часов подбирались к восьми вечера. Зайти туда следовало хотя бы для того, чтобы дать себе небольшую передышку.

Первые полчаса Льюис чувствовал себя на улицах лишним, а потом освоился и перестал пытаться играть в человека-невидимку.

Его день откровений и разговоров на отвлечённые темы начался ещё в доме с диалога о родителях, в таком тоне продолжался и в дальнейшем.

Одно цеплялось за другое, позволяя продолжать разговор так долго, как этого захочется. Паузы, возникающие время от времени, не казались Льюису неловкими, а город представлялся совсем иным. Не то, чтобы в нём многое изменилось, или бледные краски внезапно стали столь яркими, что глазам больно, просто впервые со времён похищения Льюис позволял себе смотреть по сторонам. А не сосредоточенно размышлял о перспективах вновь оказаться в подобной ситуации и всеми возможными способами избежать повторения истории, после которой в его мире на несколько месяцев наступила гнетущая тишина.

Человек из футляра. Человек из коробки, проведший несколько лет в добровольном заточении и едва не сошедший с ума от безысходности.

Он стал исключением из правила. Переписал на новый лад историю волшебницы, скрывающейся в башне.

Леди Шалотт, покинувшая свою проклятую комнату.

Зеркало не разбилось, звон осколков не нарушил тишину, а персональный Ланселот мог видеть влюблённую в него волшебницу живой и невредимой.

У замечательной вылазки в город наблюдалось только одно отрицательное свойство. Льюис устал, и одним из самых сильных его желаний было – сесть, закрыть глаза и несколько минут провести в тишине. О тишине, несомненно, тоже приходилось только мечтать, однако, его бы и шум не смутил. Усталость, впрочем, была приятная, как и вся прогулка.

Обещание Рекса, гласившее, что день их ожидает славный, оказалось чистой правдой, без капли преувеличения.

Потратив несколько минут на выбор киноленты, они всё-таки определились, купили билеты и прошли в зал.

Увидев кресло и получив возможность сесть, Льюис едва не застонал от наслаждения, но всё-таки сумел обуздать порыв и вовремя закрыл рот. Со стороны это проявление эмоций могло показаться своеобразным и двусмысленным, привлекая к личности Льюиса постороннее внимание, а ему ничего такого совершенно не хотелось. Он, в принципе, не имел склонности к эпатажным выходкам. Не то чтобы привык всегда и во всём себя контролировать, скорее, снова прошлое давало о себе знать, напоминая о возможных опасностях, подстерегающих на каждом шагу.

Не расслабляйся, шептало ему подсознание.

И он следовал совету.

Только сегодня немного отошёл от привычного сценария, но шокировать публику всё равно не собирался.

Однако у Рекса были свои планы на этот вечер и на это место. Упоминание о билетах в последний ряд проскользнуло в его речи не просто так, а с умыслом, вполне осознанно. Оно несло в себе тот самый смысл, подразумеваемый обычно влюблёнными парами.

Льюис чувствовал себя неловко. Хотелось бы сказать, что немного, но, на самом деле, смущение его от происходящего било все рекорды. Он вроде бы поддержал инициативу во время разговора, но сейчас снова начал задаваться вопросами относительно того, насколько совершаемый поступок благоразумен и стоит ли вообще рисковать.

Несмотря на то, что зал был занят не более чем на половину, Льюису казалось, что в случае форс-мажорных обстоятельств они с Рексом окажутся перед огромной толпой, и все эти люди будут на них смотреть. Кто-то с осуждением, а кто-то, с трудом сдерживая нервные смешки, рвущиеся из груди.

– Рекс, – прошептал он.

– Да?

– Ты думаешь, это…

Льюис не договорил, потому что ладонь, до этого момента скользившая по его бедру, переместилась выше, и пальцы легко, практически невесомо провели по ширинке, вдоль молнии, а потом – обратно, гораздо увереннее, нежели в первый раз.

Льюис откинулся на спинку сидения и запрокинул голову, вцепившись пальцами в подлокотники.

– Что именно?

– Нормально? – произнёс, закрывая глаза и мысленно пытаясь абстрагироваться от происходящего. – То есть…

Рекс усмехнулся. Он ничего такого ненормального в ситуации не видел, находя её вполне подходящей и даже закономерной.

В слабом свете он умудрялся смотреть на Льюиса и любоваться тем, что видел, получая в полной мере эстетическое наслаждение. Этот профиль он наблюдал уже неоднократно, однако утончённая красота – именно, что аристократическая – постоянно приковывала к себе взгляд – отворачиваться не хотелось вовсе. Зато хотелось прикоснуться к волосам, отводя их назад, провести ладонью по шее, повторить линию слегка выступающих ключиц, прикрытых во время школьных будней шейным платком, входившим в комплект униформы. Ключицы у Льюиса и, правда, были той деталью внешности, что способна с лёгкостью стать чужим фетишем – почти порнография. Серьёзно.