Змея Давида (СИ)

Вчера вечером она, наконец, решилась и сказала себе, что после десяти часов непременно сама пойдет к нему, и они поговорят, и будь что будет. Непонятная усталость снова сморила ее, и она прилегла на кровать на часок. Когда она проснулась, было уже два часа ночи. С удивлением она заметила, что огонь в камине горит по-прежнему, хотя уже должен был погаснуть, а сама она лежит на не расстеленной кровати, все в той же позе эмбриона, но накрытая пледом. Она точно помнила, что не укрывалась, потому что в комнате было достаточно тепло. Внезапно ее осенило – это мог быть только Северус. Должно быть, он приходил вечером через камин, увидел, что она спит, укрыл ее пледом и зачаровал огонь в камине, чтобы тот горел всю ночь. Она невольно улыбнулась, чувствуя, как почти покинувшая ее надежда на примирение, возвращается, и зачем-то принялась оглядывать комнату в поисках записки. Но записки не было, и Диана расстелила постель, переоделась в пижаму и снова легла, проспав до самого утра.

К сонливости прибавилась странная слабость, от которой еще сильнее захотелось прилечь и закрыть глаза. Такое впечатление, подумала она, что в Хогвартсе закончились запасы нормального сливочного масла, иначе какого черта школьные эльфы вздумали жарить яичницу с беконом на прогорклом масле. Запах, доносившийся из Большого зала, больше напоминал амбре из какой-нибудь третьесортной забегаловки для дальнобойщиков, но не обычную эльфийскую стряпню. Утром она с трудом проглотила чашку кофе без сахара, но теперь при мысли повторить это, чтобы избавиться от проклятой сонливости, ее охватило отвращение.

Непонятно почему, но ей становилось все хуже. Ощущение в желудке было такое, будто вчера она переела несвежих «биг-маков». Буркнув напарнику «Я сейчас», она направилась в сторону ближайшего туалета, на ходу зажимая рот ладонью. Едва она захлопнула за собой дверь и успела нагнуться над раковиной, ее вырвало остатками утреннего кофе.

Силясь не упасть на дрожащих от слабости ногах, одной рукой она вцепилась в бортик раковины, а другой принялась плескать себе в лицо ледяной водой. Новый спазм скрутил уже опустевший желудок, и ее снова вывернуло, теперь уже просто слизью.

Дверь туалета распахнулась и на пороге возникла Тонкс с палочкой наперевес. Секунду она стояла молча, оглядывая туалет, затем облегченно выдохнула, прикрыла за собой дверь и заперла ее «коллопортусом».

– Что, плохо? – участливо спросила она.

Диана молча кивнула головой и принялась горстями глотать холодную воду. Головокружение и тошнота отпускали, однако слабость и дрожь во всем теле никуда не делись.

Дора продолжала:

– Сходи к Помфри, что ли. Вдруг это какая-то инфекция или отравление. Что ты вчера ела?

Диана старательно стала припоминать, что из съеденного ею вчера могло вызвать пищевое отравление, но ничего в голову не пришло. Еда была вполне приличной – эльфы не имеют привычки готовить плохо или небрежно, правда, непонятно почему сегодня весь Хогвартс будто насквозь провонял прогорклым салом. Если только кто-то пытался ее отравить…

Внезапная догадка заставила ее поднять голову от раковины и взглянуть на свое отражение в зеркале, продемонстрировавшее ей осунувшееся лицо с потухшими глазами и взъерошенными волосами.

– Какое сегодня число? – хрипло спросила она. – Десятое апреля, – ответила Тонкс. – Как десятое?! – Вот так. Ты что, совсем за календарем не следишь?

У Дианы вырвалось непечатное ругательство. Тонкс неслышно отперла дверь, затем рывком распахнула и выглянула в коридор. Убедившись, что под дверью снаружи никого нет, она снова заперла туалет и подошла к Диане.

– Сколько? – спросила она с азартным блеском в глазах. – Что «сколько»? – не поняла Диана. – Сколько недель? Ну, или месяцев, откуда я знаю…

Поймав ее отчаянный и испуганный взгляд, Дора утешающе хмыкнула:

– Да ладно, я что – вчера родилась? Ты последние дни ходишь вялая, как осенняя муха и отекшая какая-то, а теперь еще и с унитазами обнимаешься. – С раковинами… – Непринципиально. – Я не знаю… В смысле, не знаю сколько там... Около месяца, может быть меньше. – Здорово! – начала, было, восхищаться Тонкс, но заметив выражение лица Дианы, умолкла, поняв, что все вовсе не так здорово, как должно бы быть.

Повисло молчание. Диана все также стояла, обессиленно склонившись над раковиной и упираясь в ее края руками, а Тонкс постукивала кончиком палочки по ладони.

– Тебе все-таки нужно к Помфри, – сказала она наконец.

Диана отрицательно замотала головой:

– Сама разберусь. Никому не говори о том, что видела. – Да я – могила… В каком смысле, сама разберешься? Беркович, ты спятила? Не вздумай, даже думать не смей! – Да успокойся ты, – поморщилась Диана. – Не собираюсь я… Черт, как же так?! Что же теперь будет? Что я ему скажу? – Кому «ему»? – глаза Доры тут же загорелись нездоровым любопытством. – Лорду-протектору, – огрызнулась Диана, которой почему-то остро захотелось запустить в Тонкс чем-нибудь тяжелым. – Ладно, можешь не говорить, – примирительно сказала Дора и, подойдя к ней поближе, опустила руку ей на плечо. – Я надеюсь, он человек-то хороший?

Диана взглянула на нее. Раздражение на любопытную коллегу сменилось желанием зареветь как девчонка и выплеснуть на нее весь накопившиеся эмоции и переживания последних месяцев – свою любовь, свою неуверенность в себе, отчаяние, безумную радость оттого, что они, наконец, сблизились, горечь от дурацкой ссоры и страх потерять его окончательно. Но вместо этого она лишь усилием воли загнала обратно готовые вырваться наружу слезы и произнесла только:

– Хороший.

====== Глава 46 ======

Диана, стоя на виадуке, обозревала окрестности в магловский бинокль, купленный ей еще в детстве матерью в качестве «моральной компенсации» за то, ее пришлось перевести в другую школу (они переехали в другой район в Лондоне, и добираться до старой приходилось теперь полтора часа). Окружавшие замок леса уже подернулись робкой зеленой дымкой первой зелени, в воздухе царил терпкий запах влажной земли, прошлогодних листьев и тонкий аромат первой травы. Настроение, несмотря на это, было упадочным.

Со Снейпом они так и не поговорили. Он больше не приходил, хотя теперь она старалась не засыпать до полуночи, в надежде на то, что он придет снова. Теперь ей было страшно от мысли, что он все-таки появится, и ей придется все ему рассказать. Скрывать от него эту информацию до последнего момента (то есть до тех пор, пока живот не начнет выпирать даже из-под растянутого свитера) она не собиралась. Его возможная реакция ее страшила, но мысль о том, чтобы избавиться от ребенка, она даже не рассматривала.

Диана пыталась представить, каким он мог бы быть отцом. Он практически ничего не рассказывал о своем детстве, во всяком случае, такую область, как взаимоотношения своих родителей он умудрился обойти полностью. Как вообще должен вести себя отец со своими детьми, она имела довольно смутное представление, своего отца она никогда не знала, кроме того, что он был маглом и бизнесменом из Франции. Единственным примером отцовства из своего детства она смогла припомнить отца своей подружки Минни – это был мягкий, тихий и обожающий дочь человек, потакающий всем ее капризам и носившийся с ней едва ли не больше, чем родная мать. Представить себе Северуса в роли подобного отца было невозможно. Он точно не станет носиться со своим ребенком, как курица с яйцом, не говоря уже о том, чтобы позволять вить из себя веревки. Скорее всего, он будет строгим и не любящим демонстрировать ребенку своей любви. Не самый худший вариант, подумала она, вспомнив, какой избалованной оторвой выросла Минни. Но все картины, которые она невольно рисовала в воображении, рушились, стоило ей вспомнить, что они находятся фактически в состоянии войны, а сам Северус – на передовой этой войны.

Она не заметила, как рядом с ней оказался ее непосредственный начальник Гастингс, и опомнилась, только когда тот произнес над самым ее ухом:

– Что, Шеппард, любуешься окрестностями? Много Упиванцев высмотрела в эту магловскую игрушку?