Песнь о Гамаюне (СИ)

Выдох.

Сердце забилось спокойнее, постепенно замедляя свой безумный бой, а темнота внутри него недовольно зашипела, опускаясь все ниже, словно прячась на дне темного озера в недрах души, но того засова, что сдерживал ее до этого, больше не существовало, и Чарльз ощущал, что достаточно только пожелать, и этот бесконечный источник силы будет готов наполнить его до краев, напоить силой все его тело, укрепить его и дать власть, о которой он прежде и думать не мог.

Чарльз медленно разомкнул веки и посмотрел на свою руку. Цвет кожи все еще был болезненно бледным, но когти пропали, делая его руку вновь похожей на человеческую. А не…

Юноша вздрогнул, вспомнив жуткие записи Гамота. То же ощущение, что он испытал сейчас, но куда сильнее… Он помнил, как менялся злобный дух в тех письменах. Но с ним такого не случится… Он не монстр. Он не монстр…

Думать об этом не было времени. Ксавьер наклонился к мертвому монаху и начал стягивать с него сапоги и штаны, бросил взгляд на раненого охранника, но тот уже успел истечь кровью, а глаза его остекленели с выражением боли и ужаса на лице.

Он был вынужден. И чувство вины не должно было даже нарастать в его груди. Чарльз тряхнул головой и выругался, с усилием наконец-то расправился с одеждой монаха и торопливо натянул штаны, покрепче перетянув ремень, чтобы они не спадали с его худого тела, а затем надел сапоги. Далее настала очередь рубашки, у которой были срезаны рукава, по форме всех послушников, живущих внутри монастыря, и грубой серой накидки. Ткань провоняла запахом пыли и пота, и вонь резала нос при каждом вдохе. Сердце вновь билось быстро, и чем сильнее унималась темная сила в душе Ксавьера, тем сильнее становился страх. Он подхватил голое худое, похожее на обтянутый кожей скелет, тело мертвого монаха и затащил его в свою камеру, швырнул останки к трупу Тодда. Взгляд невольно задержался на мертвом инквизиторе, и все внутри сжалось до боли, пронизывая судорогами все тело. Чарльз почувствовал приступ тошноты и согнулся пополам, хватаясь за стену. Горло резало спазмами, тело вздрагивало, и на мгновение Ксавьер едва не задохнулся от рвоты, а затем, тяжело дыша и вновь ощущая слабость в ногах, заставил себя выйти и подрагивающими руками взялся за второй труп. Он потащил его и тут же выругался.

Крови натекло столько, что стоило только войти любому дозорному, как он поймет, что здесь произошло.

— Гамот, — выругался Чарльз, утер лоб тыльной стороной ладони и, лишь коснувшись себя, вздрогнул, ожидая острой боли от раны, но ее не последовало. Чарльз осторожно коснулся кожи и ощутил рубцы шрама. Все его раны затянулись, но слабость возвращалась. Он бы хотел верить, что сможет так же залечить и любые другие травмы, но полагаться на это было бы глупым. Он зашипел от натуги, но перетащил второй труп в камеру, забрал у него ключи и запер тела внутри. Затем вложил меч покойника в ножны, обходя неровные следы расплавленного металла на полу, дошел до факелов и снял их со стен. Он затушил пламя, чтобы хотя бы для беглого взгляда скрыть кровь у своей камеры, а затем накинул капюшон и, чувствуя дрожь в слабеющих руках, торопливым шагом направился по коридору, но спустя всего пару шагов сорвался на бег.

Шепот и тихое чириканье. Жуткое, отдающееся эхом. От него мурашки бежали по спине. Чарльз замедлился и прислушался. Тишина. Откуда в этом месте глубоко под землей могли взяться птицы?

В этих коридорах он не был в сознании и понятия не имел, куда идти, но сад с птицами, пусть даже звучащими так жутко, явно лучше, чем очередные охранники, которых наверняка здесь должно быть гораздо больше. Чарльз свернул, идя на жуткий птичий щебет, и вскоре оказался в круглом плохо освещенном зале, который заканчивался прочной стальной дверью.

Щебетание стало громче, а в воздухе ощущалась легкая лесная свежесть. Чарльз обернулся, словно ожидал увидеть позади сотни охранников, но там все еще был пустой коридор. Он не помнил, чтобы его проводили через лес. Но, с другой стороны, он вообще толком не помнил, как его вели сюда.

Грохот!

Чарльз инстинктивно пригнулся, а сердце испуганно заколотилось, глаза обдало холодком, но юноша смог взять себя в руки и настороженно посмотрел на прочную дверь. Он должен был испытывать страх. Он понимал это. Но когда что-то с силой вновь ударилось о металлическую преграду, Ксавьер остался спокойным, а испуг, пронзивший его всего мгновением раньше, прошел. Новый птичий вскрик. На этот раз немного иной. И снова. Словно за преградой было несколько разных птиц. И, судя по звуку, довольно крупных. Они кидались на дверь и кричали все громче, наперебой, а Чарльз стоял на месте и смотрел на запертый проход, сдерживающий существ.

Холод потек от краев его глаз к вискам и по шее, спускался все ниже, окутывая тело, придавая ему сил и стирая страхи. Он не чувствовал угрозы в запертых созданиях. И даже слышал что-то знакомое в их щебетании. Юноша медленно направился к двери, а шаги его сапог эхом отдавались от каменных стен. Он протянул руку к небольшому заслону и сдвинул задвижку, отпер оконце с прочными металлическими прутьями.

Грохот и крик. Блеск черных глаз и ворох черных перьев, скрежет прочных когтей по металлу.

Чарльз ощутил, как от испуга гулко забилось, но быстро успокоилось сердце, и решил было, что безопаснее бежать от монстров, спрятанных в подвалах монастыря. Но только крик их был отчаянный и жалобный, и, видя отблески их черных глаз на мертвенно бледных лицах, мелькавших в оконце, Чарльз не смог просто уйти или сбежать. Одно из созданий издало высокое протяжное чириканье и впилось взглядом в Ксавьера, заскрежетало когтями по двери, словно собака, просящаяся на улицу. Отблеск света от одного из немногочисленных факелов коснулся лица создания. Чего-то, что лишь отдаленное напоминало человеческий облик, который выцвел и огрубел, потрескался, став похожим на древнюю фарфоровую маску, украшенную перьями вместо волос.

Существо взревело, словно пытаясь напугать Ксавьера, но юноша только склонил голову, рассматривая демона. Задержал взгляд на символе, вырезанном на его открытом лбу. Таком же, какой Тодд вырезал и на лбу самого Чарльза. Руки сами собой сжались в кулаки, и гнев ярким пламенем вспыхнул в крови. Чарльз чувствовал, как покалывает кожу от легкой боли.

— Видит, — сипло зашипел один из демонов, и позади него из глубины клетки послышался хриплый смех и новое чириканье.

— Пусти.

— Пусти нас!

— Открой…

— Молчать! — приказал Ксавьер, и, к его удивлению, узники разом смолкли, а тишина в подвалах стала такой плотной и густой, что можно было различить шипение огня в факелах.

Юноша провел бледной рукой по прочному засову и замочной скважине. Такую дверь наверняка не каждый взломщик может открыть, да и имея ключ, возникнут проблемы. Но… Те существа, что были по ту сторону двери… Сейчас для Чарльза они такие же пленники, как и он сам, и их помощь может пригодиться. Все лучше, чем идти одному, надеясь, что он одолеет инквизиторов, способных соперничать с воинами в одиночку.

Он медленно выдохнул и сосредоточился на металле, вылавливая из его прочной структуры бледный молочный образ, который, подобно бестелесному призраку, появился над дверью. Этому трюку он обучился быстро, и не было ни удивления, ни страха, когда от прикосновения его пальцев по металлу поползла глубокая ржавчина, а образ самой двери покрыла только Чарльзу видимая черная дымка. Он отошел на пару шагов как раз вовремя, чтобы не попасть под первые обломки ставшей слишком хрупкой преграды, которая больше не могла выдержать тяжелые удары пернатых существ.

Скрежет и грохот стоял столь оглушительный, что Чарльз не сомневался — их услышит весь монастырь. Но сейчас, глядя, как в неровный проем в двери пытаются вылезти сразу три огромных гамаюна, возвышающихся над ним на несколько голов, Чарльз знал, что сможет прорваться, и, смотря на существ, не испытывал страха. Лишь щемящее сочувствие и сожаление. Гамаюны по-птичьи кричали, вырывались на волю, не заботясь о том, что все еще острые края пролома ранили их пернатые тела, они словно не обращали внимания на раны и кровь, на вырванные перья. Они тяжело падали на холодный камень у ног Чарльза, царапая пол длинными смертоносными когтями, издавая довольное урчание, а порой и рык.