Правдивые истории о чудесах и надежде

Наши дети вернулись к себе домой, а я осталась с Майклом и продолжала говорить с ним, натирая кремом его лицо и руки. В девять вечера я поцеловала его и пожелала спокойной ночи.

– Завтра увидимся, – сказала я.

Я отправилась домой и сразу легла спать, а в два часа ночи меня разбудил звонок.

Я слушала, что говорит медсестра в трубке, и думала: может, я ослышалась?

Она сообщила, что Майкл умер в час сорок пять.

Я опустила трубку, и в голове закрутился миллион «если бы».

Если бы я знала, что конец так близко, то осталась бы ночевать в больнице… Если бы я не уехала… Если бы осталась…

Мы с Шоном поехали в больницу и сели рядом с Майклом. Он выглядел таким спокойным, и я понимала, что его болезнь и страдания теперь окончены и он оказался там, где ему лучше.

Столько лет я помогала другим справляться с горем, но теперь, когда горе настигло меня, я ощущала странное спокойствие. Майкл всегда поддерживал меня во всех начинаниях, и я знала, что сейчас он смотрит на меня и приглядывает за мной.

Дома Шэдоу то и дело посматривал на кресло Майкла. Он явно чувствовал: что-то случилось, потому что ни на секунду не покидал меня. Куда бы я ни пошла, он следовал за мной.

Чтобы чем-то себя занять, я с головой ушла в планирование похорон. Как ни странно, хлопоты по организации кремации (таково было желание Майкла) и церковной службы действовали успокаивающе.

Утром в день похорон я сказала родственникам, что мы с Шэдоу встретимся с ними дома у Шона, когда будем готовы. Родные забеспокоились, что я остаюсь одна, но по непонятной мне причине в то утро мне хотелось побыть наедине с Шэдоу. Не хотелось видеть никого, кроме моей собаки. Я знала, что до тех пор, пока он рядом, со мной ничего не случится.

Я приготовилась, причесала Шэдоу, посадила его рядом с собой в машину и поехала к сыну. На протяжении всей службы, пока я читала отрывок из «Послания к коринфянам», и на поминках Шэдоу был рядом. Я гладила его и обнимала, и это очень мне помогло.

Собака Клер Вильма тоже была там, и собака Шона. Хотя день был омрачен горем, светлые моменты неизбежно возникали – к счастью, они всегда возникают, даже в самые печальные минуты. Стоило кому-нибудь из собак выскочить у нас из-под ног или решить поиграть и начать кататься по полу, и мы начинали смеяться и улыбаться.

В тот вечер Шэдоу пришел ко мне в кровать и спал на подушке Майкла.

После смерти Майкла я решила не горевать. Я и так слишком много времени провела в печали, когда он болел. Правда, и теперь случались дни, когда мне не хотелось вставать с кровати и выходить на улицу. Но мой чудесный маленький песик расталкивал меня и напоминал, что у меня по-прежнему есть дела, а прогулка – первое дело из всех. Он знал, как меня растормошить.

Мы начали больше гулять, и я поняла, что хотя болел Майкл, а не я, я невольно подстраивалась под его ритм. Но, к счастью, я все еще была здорова и в хорошей физической форме. Теперь Шэдоу подгонял меня, и мой образ жизни изменился.

К зиме в моем гардеробе появились удобные ботинки, куртки, шапки и шарфы.

Каждый день мы с Шэдоу ходили в наш любимый парк, где у нас было много друзей. После обеда, в два часа, местные собачники собирались в определенном месте – около тренажеров. Мы подъезжали на машине, я открывала дверь, Шэдоу пулей вылетал на улицу и приветствовал собравшуюся компанию лаем, словно хотел сказать: я вернулся!

Потом кто-то из нас занимался на тренажерах, а другие в то время присматривали за собаками. Что это было за сборище! Всего у нас было четырнадцать собак: две немецкие овчарки, два ротвейлера, один мопс, мой полумопс, два йоркширских терьера, четыре дворняжки и два пуделя.

Шэдоу любил общаться, и у него не возникало проблем с другими животными. Единственной собакой, вызывавшей у него странную реакцию, был черный лабрадор из нашего дома. Я не понимала, почему он так реагировал, ведь лабрадор вел себя вполне дружелюбно – видимо, у Шэдоу сохранились неприятные воспоминания, связанные с собаками этой породы. В конце концов при встрече мы с хозяйкой лабрадора стали расходиться в разные стороны.

В рабочие дни Шэдоу ездил со мной в офис компании. Я сидела за столом в приемной, а он спал в корзинке в уголке. В приемной всегда было два-три человека. Иногда они начинали нервничать или приходили уже в расстроенных чувствах. И тогда Шэдоу подходил к ним и тихонько толкал носом, намекая, чтобы его погладили. Он словно чувствовал, что человек в беде, и хотел ему помочь. Он был очень ласковой собакой.

Если я вставала и уходила со своего места, Шэдоу шел со мной, и по пути нам часто встречались люди в слезах. Я останавливалась, чтобы поговорить с ними. Они гладили Шэдоу, переставали плакать и успокаивались. Шэдоу помогал им почувствовать себя лучше, как помог и мне обрести покой после смерти Майкла.

Но Шэдоу не всегда был таким ангелочком. Иногда он любил и поозорничать.

Бегая по полям на прогулке, он любил останавливаться и «общаться» с людьми, которые приехали на пикник. Однажды я долго ждала его возвращения, а когда он прибежал, в зубах держал кусок пирога.

– Шэдоу! – воскликнула я. – Ты что, стащил пирог?

Я отыскала семью, к которой подбегал Шэдоу, и извинилась за кражу.

– О нет, он не стащил пирог, – ответили родители. – Сын уронил кусок на землю, и мы угостили собачку. – Не знаю, правду ли они сказали или просто не хотели смущать меня, но тот раз был не единственным, когда Шэдоу возвращался с чужой едой во рту. Когда ему попадалась помойка или куча мусора, он тут же бросался разорять ее, и мне приходилось уводить его в другую сторону и отчитывать. Он быстро понял, что так делать нельзя.

В компании Шэдоу лето пронеслось незаметно, и вскоре листья с деревьев облетели, земля подернулась инеем и пришло время Рождества. В нашей семье Рождество всегда было особенным праздником. Некоторые люди, потерявшие близких, не ставят елку, но я знала, что Майкл не хотел бы, чтобы мы лишились праздника в первое Рождество после его смерти. И я достала елку из чулана, а наряжая ее, сказала Шэдоу: «Это твое первое Рождество». Он с любопытством смотрел, как я развешиваю мишуру и разноцветные шарики. Мой маленький друг, кажется, понимал, что происходит что-то волшебное.

Майкл всегда любил Рождество, и мне хотелось, чтобы в этом году праздник был таким же особенным, как и всегда. Я расставила по квартире зажженные свечи, включила рождественские гимны и постепенно прониклась чудесным рождественским настроением.

В выходные перед Рождеством собралась вся наша семья. Мы пели рождественские песни и гимны: кто-то сел за пианино, другие взяли маракасы, барабаны, тамбурины и прочие инструменты из коробки с детскими игрушками. Это была наша рождественская традиция, и Шэдоу завороженно наблюдал за происходящим. Этот момент для нас и означал приход Рождества.

Мы с Шэдоу часто гостили у Шона и его жены Николь, но в тот год мне хотелось встретить рождественское утро дома. Наступил праздник, и мы с моим маленьким другом проснулись одни. Я включила радио, и мы позавтракали под звуки рождественских песен. Потом я вручила Шэдоу подарок, завернутый в красно-зеленую бумагу. Он разорвал ее и с восторгом обнаружил внутри пищащую фигурку суриката.

Но когда я начала разворачивать свой подарок, он отложил игрушку и стал внимательно смотреть на меня. Уверена, он прекрасно понимал торжественность момента.

Потом я собрала дорожную сумку, упаковала меховой лежак Шэдоу, и мы поехали к Шону. Мы отлично провели день. У Шона была собака – Бентли, помесь пойнтера, его тоже взяли из приюта. Ошейник Бентли украсили мишурой. Мишура красовалась даже на аквариуме с рыбками! Мы обменялись подарками, а две мои внучки помогли Бентли развернуть его подарки. Потом нас ждал вкуснейший рождественский обед. Второй день после Рождества мы праздновали уже дома у Клер. Снова ели индейку и насмеялись на год вперед. Собаки были и у Клер – немецкая овчарка Симба, Вильма, лохматый джек-рассел-терьер, и Бини, самый ворчливый и, пожалуй, самый старый в мире джек-рассел-терьер. Эта троица, Шэдоу и Бентли с мишурой на ошейниках весело играли в догонялки; по комнате летали игрушки и обрывки оберточной бумаги.