Собака — зверь домашний (Первое издание)

Мать вышла, и Степан услышал, как она кричала с крыльца:

— А почему не все? Где Витя, где Люся? Давайте всем семейством. Оно и моему молодцу веселей будет. Чем с нами-то, стариками…

— Придут они, придут. Как Витька с катера вернется, так и придут.

Андрей, Витька и Люська пришли вместе.

«Вот она, — удивился Степан, — а раньше платье, как на доске, висело».

Рот его растянулся в довольной улыбке.

— Держи краба! — протянул он руку с растопыренными пальцами. Люська протянула свою маленькую горячую руку и посмотрела в его глаза. Казалось, вот сейчас она возьмет прутик и щелкнет, как бывало, петуха в огороде, а потом улыбнется и убежит.

— Ого? Уже клотиком до моего плеча достаешь, а я думал, ты все еще маленькая.

Люська, не разжимая губ, улыбнулась, отчего ямочка на щеке ее показалась и исчезла. Исчезла и улыбка, когда с Кряжевым появилась Лена.

— О! Кряжев, — обрадовалась Лукерья и тут же недовольно поджала губы: — Тоже нашел себе, Ленку ведет.

— Амба, мать! Я приглашал.

— Вербованной только и не хватало. Будто девок своих нет… Я, сын, правду-матку…

— Ну, хва! — вмешался Грачев-старший. — Стыдись людей! Не порть настроения. Прими как надо!

Лукерья молча удалилась в кухню. Зато Степан вышел им навстречу.

Уже все приглашенные собрались в большой комнате, когда Грачиха, уняв свой буйный характер, вышла к гостям.

— Рассаживайтесь, гостюшки, где место есть. Всем хватит. А ты сюда, Степа, к Матвею поближе да к Люсеньке. Вон она какая сегодня нарядная…

Поднялся дед Матвей.

— Табань, Лушка, табань! Пора и тост сказать. Не то во рту пересохло.

— Говори, Матвей Карпыч, говори! Я не помеха.

Дед Матвей поправил окладистую седую бороду, расширил грудь, подождал, пока приутихнет, и вымолвил:

— Ну, Степа! Сдается, что ты насовсем причалил, а раз так… кхе-кхе, — кашлянул в бороду, — буть моряком и на нашем флоте!

Он обвел глазами всех и высоко поднял стакан.

— Попутного ветра! Вот так-то. — И одним махом опорожнил содержимое. — Сильна горилка, якрь те в клюз, — крякнул, вытер пальцами усы, пошевелил багровым носом, — перва-ак… Ух-х! — Глянул на Степу, приподнял рыжие лохматые брови, пробасил: — Пейте! А ты рассказывай, служивый, где бывал, что видел, как ныне на кораблях жисть матросская?

— Э-э, папаша, сейчас мы попутного ветра не ждем. Не те времена. Нажимаем на кнопку, и бурун под кормой на три метра поднимается. Эффект! Палуба дрожит, машина воет, туман, а мы полным ходом — локаторы…

Степан толкнул в рот огурец, чувствуя, что хмелеет.

— Чаво это — локаторы, не видел…

«Во, — подумала Лукерья, — сразу малой посадил Матвея в галошу. Поделом. Перестанет старый кичиться».

А Люська шепнула деду.

— Это приборы новые, специально на судах устанавливают для безопасности мореплавания и еще радиопеленгаторы…

— Не встревай, дочка, — повысил голос дед Матвей, — старые моряки разговаривают, а ты, служивый, рассказывай, рассказывай, что там еще нового?

— Много нового, дед, такое, что и не снилось вам на парусном флоте: гирокомпас, эхолот, акустика…

— Степан, а ты за границей был? — спросила Люся, и ясные глаза ее заблестели.

— Побывал, но об этом после. Маманя, подай-ка гитару!

Дзинькнули струны, загудела гитара в ловких руках Степана:

— И-эх… В Кейптаунском порту, с товаром на борту «Джаннета» поправляла такелаж…

— Давай, Степа, давай! — Дед Матвей привстал из-за стола. — По песням вижу, свой брат, марсовой… Полундра! Подтянуть марсели! Поставить зарифленные тресселя! Штормовую бизань и фор-стеньги — стаксель… Живо… якрь-те в клюз!

Степан разинул рот, гитара, жалобно взвизгнув, смолкла. Люся улыбнулась, сверкнула белыми зубками, дернула деда за рукав:

— Ты ж не на шканцах, помолчи, пусть Степка допоет!

— Не тяни за марсо-фалы, — огрызнулся дед, — мы тоже кой чаво смыслим, локаторы-пеленгаторы… Давай, моряк, нашу, про серую юбку!

Но Степан уже завел патефон и ставил пластинку «Прощальное танго». Лукерья ревниво следила за сыном. Вот он подошел и пригласил Лену. «Почему? Люська моложе, нежнее… Опять же технологом будет. А эта, вертихвостка. И почему мужики за распутными гоняются?»

— Гля, Лушка! — встрепенулся дед Матвей. Он успел осушить налитую. — Во! Галсами пошли… Бейдевинд! Якрь те в клюз.

Люся смеялась громко, заливисто, рассказывала школьные истории, но Кряжев заметил, что она поглядывает в сторону Степана.

— Ваня! Грач! Грач, якрь те в клюз! Пришвартовался к Марии. Лушка! Подай ему гармонь, да пусть нашенскую…

Только Грачев растянул гармонь, дед Матвей остановил Степана.

— Яблочку! Служивый! Флотскую! А ты чернявая погодь!

Лена подошла к Кряжеву:

— Проводи меня, я совсем пьяная…

… Этот день для Кряжева был легким и светлым. Все было как никогда приятным, возвышенным, «голубым»: и море, и небо, и тучка над катером, но особенно приятной была мысль о Лене.

«Кажется, я встретил девушку, от которой никуда не уйти. Хватит с меня морей и скитаний. Пора обзаводиться семьей. Сегодня приду и все ей скажу».

… Проснувшись, Степан перебрал в памяти события вечера. «Много было гостей и знакомых и незнакомых. А дед Матвей… Ну и дед… В пляс пошел… А Люська выросла. Ниче девка, симпатичная. Еще была какая-то Ира рыжая, завклубом. Приходи, говорит, концерт будем ставить, самодеятельность организуем… А Лена ушла… Жаль».

— Мам!

Лукерья ответила из кухни:

— Проснулся. Эдак сладко похрапывал.

— А где батя!

— Где ж ему, как не в море. На лов ушел. Вставай!

— Ма! А Лена, чья она?

— Ничья. Мозги мужикам крутит. Ты о ней не думай, сынок. Вон Люська, честная, скромная. Тебя ждала.

После обеда Степан прогулялся по поселку, побывал на горе и оттуда спустился к причалу. Вскоре он уже знал, что Лена работает во вторую смену.

«В двенадцать ночи, как говорят моряки, в ноль-ноль, она будет идти по этой дороге к своему дому. Вот здесь мы ее и затралим, — думал Степан. — Кряжева нет. То ли ушел на лов, то ли в Курильске — никто точно не знает. Все работают и поболтать не с кем. Надо бы зайти в клуб к Ире. Нет. Ленку прокараулю».

Степан посмотрел на часы: был первый час ночи.

Послышались девичьи голоса.

«Идут… Надо пройти к ее дому и встретить одну», — решил Степан.

Лена шла не спеша, маленькая, усталая.

— Салют, рыбачка! — Степан шел навстречу. — Если не ошибаюсь, Лена?

— Да-а. — Девушка остановилась.

— Я вчера акулой кружил, а чуть-чуть зазевался, и тебя будто штормом смыло.

— Плохо кружил.

— Меня Люся с курса сбила. Вот пацанка. Утянула на дамский вальс. А сегодня, честно говоря, я ждал тебя. Наскучался по красивым девушкам.

Степан взял Лену под руку.

— Хочешь, я расскажу тебе козометный случай. Про одного старшину с катера?

— Если смешной, рассказывай.

Они остановились. В этот момент оба увидели человека. Он отделился от дома Лены и пошел к ним. Впереди бежала собака.

— Олег! — удивилась Лена.

— Точно, он.

— Олег, — Лена высвободила руку, — ты же говорил, что сегодня в Курильск уходишь!

— И ты поэтому… — он не договорил, резко повернулся и быстро пошел прочь.

— Олег! Постой! — Степан было двинулся за ним. Но Кряжев оглянулся и зло бросил:

— Заткнись, петух в тельняшке!

— Дурак… Вот дурак… Лена! — окликнул он девушку, но она уже вошла в коридор. Хлопнула дверь, звякнула задвижка.

Катер, покачиваясь на пологой зыби, шел вдоль берега.

Серое низкое небо, запорошенное мельчайшими капельками влаги, опускалось все ниже и ниже.

Андрей стоял у штурвала и внимательно смотрел на компас, решая в уме какие-то свои задачи. Сегодня он уже не матрос, а помощник капитана. Приказ директора есть.

Кряжев сидел в кубрике и заполнял свою объемную тетрадь.

«Рыбозавод, — писал он, — это уютный уголок на острове. Самое ценное для моряков — ковш. Маленькая, защищенная от ветра гавань спасает от жестоких штормовых волн. Засольный и консервный цехи работают круглосуточно. Сегодня ночью, когда я шел от Лены, увидел, как в чан заскочила лиса. Дик прыгнул за ней и задавил. Но она его успела сильно искусать. Пришлось залечивать его раны. Залечил, а вот свою не могу. Женщины коварны и лживы. Вчера клялась, что любит, а сегодня ушла с другим. Трещит мое счастье по швам. Кроме Лены, мне никто в поселке не нравится. Лена, Лена… Теперь не знаю, что и делать. После этого даже работа потеряла смысл».