Пожарная команда № 82

На этот раз вопрос доходит до нее.

— Питер, — следует ответ.

Я проверяю зрачки пуэрториканца. По-прежнему сужены. Пульс едва прощупывается.

— Эй, Питер! — зову я. — Очнись! Вставай! Скажи мне что-нибудь. Как ты себя чувствуешь? Не очнешься — наркотик убьет тебя. Давай-давай!

Входит Билли-о с аппаратом искусственного дыхания. Он проверяет точность установки на «вдох» и прикладывает маску к лицу парня. Кислород оказывает свое действие. Жена парня стоит рядом и скулит:

— Он не наркоман. Не наркоман он!

— Какого же черта вы его накачали? — спрашивает Дэнни.

— Он сам! Он сам перебрал лишнего! — кричит она.

— Перебрал, — повторяет Дэнни, взглянув на меня. — И чуть на тот свет не перебрался.

Я понимаю его чувства. На лице Дэнни гримаса отвращения. Он хорошо знает, какое это бедствие, наркотики — распростертый на полу парень, клюющие носами дружки, беспомощная жена, — но он столько этого перевидал на своем веку, что убежден: бороться бесполезно. Появляется санитар «скорой помощи» с каталкой, и мужчины выносят парня из дома. Выходя из квартиры, Дэнни говорит:

— Ну и помойная яма.

Я оглядываюсь вокруг и киваю в знак согласия.

— Позор, — возмущается он.

Спускаясь вниз по лестнице, думаю о разоблачительных романах начала XX века. Дела тогда были плохи. Жестоко обращались с еврейской беднотой, тяжко приходилось ирландцам и немцам, сербам и итальянцам — всем, у кого не было денег. Но это было 50—70 лет назад. У обитателей Южного Бронкса по-прежнему нет денег, но до них вообще никому нет дела. Они брошены на произвол судьбы, погружены в апатию, а их дети колют себя наркотиками.

Снова в кухне. Часы показывают одиннадцать. Билли-о и Джерри Герберт готовят завтрак. На стойке стоят две огромные сковороды. Билли-о заполняет их длинными тонкими колбасками. Джерри Герберт режет зеленый перец, потом смешивает его с уже нарезанным луком. Четырнадцать итальянских хлебцев лежат в углу стойки и ждут, когда их разрежут пополам, — получится двадцать восемь сандвичей. Сытный завтрак за 60 центов.

Занятие поваров прерывает сигнал тревоги. Дневальный кричит:

— Восемьдесят вторая и тридцать первая! Симпсон-стрит, 1335, третий этаж. — Он повторяет адрес и добавляет: — Брандмейстер тоже едет.

Пожарная машина в сопровождении грузовика спасателей и легкового автомобиля брандмейстера выезжает из депо. Едем по 169-й улице. Сворачиваем на Симпсон-стрит. Сквозь оконную раму на третьем этаже пробивается дым.

— Проложить линию на три скатки! — приказывает капитан Олбергрей, торопливо проходя мимо. Мы выполняем приказ, машина отъезжает к гидранту... Винни Ройс со стволом в руках бежит в здание. Вилли Ниппс и я следуем за ним, подтягивая пустой рукав.

Навстречу нам по лестнице спускаются пуэрториканцы всех возрастов и состояний - старики пытаются бежать, хоть им это и не по силам, девчонки тащат грудных младенцев и кричат на детей постарше, красивые подростки сводят по ступеням дряхлых старух. Суматоха все усиливается. Спотыкаясь, падает старик, рыдает женщина, истерически кричит мать, потерявшая малыша. Экспрессивная испанская речь, подстегиваемая волнением, звучит еще стремительнее и эхом отдается на лестничной клетке. От пронзительных криков этот исход кажется еще более паническим, чем на самом деле. На третьем этаже мимо нас протискиваются трое подростков. Двое тащат телевизор, третий — портативный магнитофон. В доме пожар, и бедные люди пытаются спасти самое ценное.

Мы ждем на площадке, пока Билли присоединит насос пожарной машины к гидранту и откроет вентиль. 31-я команда осмотрела помещение. Горящая квартира пуста и необитаема. Ричи Риттмен стоит на коленях, лицо его перепачкано, из глаз и носа течет.

— Горит только в одной комнате, — говорит он Ройсу, — ничего страшного, работа — раз плюнуть.

Вода пошла по стволу, и Ройс весь напрягся, чтобы его удержать.

— Двинулись, Винни, — говорит капитан Олбергрей.

Ползком они пробираются в горящую квартиру, а я следом за ними тащу рукав. Длинный грязный коридор. Винни проникает в крайнюю комнату и открывает воду. Сначала на потолок. На стены. Кругами. 150 галлонов в минуту. Через мгновенье огонь исчезает. 60 секунд льется вода — и здание спасено. От воды почти ничего не пострадало. Отличная работа. Не придется освобождать квартиры на нижнем этаже — потолки не промокнут, не обвалятся.

Ниппс берет ствол из рук Винни, и тот идет к открытому окну подышать чистым воздухом. Ждем, пока рассеется дым. Брандмейстер Ниброк внимательно осматривает все вокруг, потом уходит наверх: надо убедиться, что пожар никуда не распространился. Маккарти и Билли-о остались в горевшей комнате — они отбивают баграми обуглившуюся и вздувшуюся штукатурку. Время летит быстро. В последний раз проливаем комнату легкой струей воды. Дело сделано. Отбой.

В коридоре суматоха.

— Ограбили, обворовали! — кричит какая-то женщина. Около нее двое малышей. — Украли мой телевизор и магнитофон!

Смотрю на малышей. Двое мальчиков-дошколят в одинаковых курточках. Милые ребятишки. На их лицах — уныние. Пожар в соседней квартире окончился. Дело прошлое. А у них дома теперь какое-то время не будет ни субботних мультипликационных фильмов, ни «Улицы Сезам», ни «Мистера Роджерса».

Брандмейстер записывает данные — фамилию, номер квартиры. Он доложит в пожарную часть. А потом и полиция начнет расследование.

Помню, сестра Мэри Джин говорила нам, что украсть у соседа — грех более тяжкий, чем украсть, скажем, в универсальном магазине «Мейси». Я тогда учился в пятом классе и поверил, что так оно и есть. Я и сейчас верю.

В детстве я жил на восточной 56-й улице, в одном квартале к западу от Саттон-плейс. Всего лишь один квартал. Контраст между черным и белым миром я запомнил на всю жизнь. Уже тогда в Саттон-плейс жили только миллионеры. Зимой загорелые мальчики в пальтишках из верблюжьей шерсти дожидались на углу такси или школьного автобуса. У них в карманах всегда были деньги, на завтрак — во всяком случае. Но нам и в голову не приходило отнимать у них эти деньги. Потому что они люди. Вместо этого мы отправлялись в универсальный магазин «Блумингдейл». Три квартала вверх и два наискосок. Кожаные перчатки. Бейсбольные рукавицы. Карманные ножи. Рубашки. Галстуки. Запонки. Мы тащили все, что можно было продать. Универсальный магазин «Блумингдейл» — это всего лишь магазин. Людей же мы никогда не обворовывали.

— Думаешь, эти парни нарочно устроили поджог, чтобы словить рыбку в мутной воде? — спрашивает Винни, стаскивая по лестнице пожарный рукав и оглядываясь назад.

— Похоже на то, — отвечаю я; большего не скажешь. — Хорошо еще, — добавляю я, — что мы так быстро приехали. Не то бы к нам теперь еще один сигнал тревоги поступил.

— Точно, — отвечает Винни. — Нам крупно повезло.

Возвращаемся в часть. На часах — двенадцать тридцать...

Едим спокойно.

Бросаю в кружку 60 центов за сандвич и кипячу воду для чая. Я пью чай по-ирландски — напополам с молоком. На столе лежит чей-то журнал. По телевидению передают идиотское дневное шоу. Раздаются сигналы, но они адресованы только 85-й команде Пожарные этой команды стремительно выбегают из кухни. Беру журнал. Богачи с Парк-авеню сложились и выкупили из тюрьмы группу «черных пантер». В одном из фешенебельных небоскребов на Парк-авеню был устроен роскошный прием: разодетые дамы и господа и «пантеры» в туниках Статья раздражает — из головы не выходят ребятишки, у которых больше нет телевизора... Хватит философствовать. Посмотри на окружающий тебя мир. Хотя бы на Симпсон-стрит.

Снова звонки тревоги. Пожарный извещатель 2558. Выбегая из кухни, швыряю в мусорный ящик пакетик из-под чая. Угол Интервэйл-авеню и 165-й улицы. Капитан Олбергрей изо всех сил нажимает на кнопку сирены. Тридцать децибелов — в пустом помещении. Вой врывается в уши, бьет по нервам. Едва ли это безвредно.

Едем. За нами 31-я команда и машина брандмейстера. Сверкают красные огни, воют сирены, машина вздрагивает и подскакивает по булыжнику мостовой Интервэйл-авеню. Холод обжигает кожу, и я поднимаю воротник брезентовой робы.