Руина, Мазепа, Мазепинцы

какие ведомости услышат, так сказывают мне в ночное время. Я

привел их к вере; целовали они предо мною Спасов образ, что

быть им под высокодержавною рукою великого государя

неотступно. Они сами тебе обо всем подлинно скажут>.

По предложению Неелова, Танеев и сопровождавший его

подьячий Щоголев, вместе с самим Нееловым, в ночь с 7 на 8 марта

пошли к обозному Петру Забеле, переодетые в стрелецкие зипуны

с банделерами и бердышами. Они застали там, кроме обозного

Забелы, генеральных судей Домонтовича и Самойловича да Дмит-

рашку Райчу. Последний, бывший несколько лет переяславским

207

полковником, был в конце 1671 года отставлен гетманом по

следующей причине. Дмитрашко Райча собрал своих полчан на раду

в Барышевку и стал склонять их на сторону Ханенка.

Переяславские козаки не последовали за внушениями своего полковника

и дали о его поступке знать гетману Демьяну Игнатовичу. Гетман

сам с отрядом пошел приводить к покорности Дмитрашку Райчу.

Из всего Переяславского полка одна барышевская сотня держалась

своего полковника, но когда приближался Многогрешный, прогнала Дмитрашку Райчу просить у гетмана прощения. Дмитрашко

Райча в местечке Басани валялся в ногах у гетмана.

Многогрешный приказал заковать его и отправить в Батурин его компанию, состоявшую из двухсот человек, разобрать по полкам, а вместо

Дмитрашки Райчи поручил управление Переяславского полка

генеральному бунчужному Стрыевскому. С тех пор Дмитрашко

Райча пребывал в Батурине; гетман простил его и обращался с ним

как со всеми старшинами вообще, но Дмитрашко Райча стал его

заклятым врагом. Малороссийские старшины сквозь слезы

говорили великороссиянам так:

<Беда великая, печаль неутешимая, слезы неутоленные! По

научению дьявольскому, гетман наш, забыв страх Божий, великому государю изменил и соединился с Дорошенком под державу

турского султана. Наш гетман посылал к Дорошенку чернеца, и

Дорошенко перед тем чернецом присягнул, а чернец присягнул

перед Дорошенком за нашего гетмана. Потом Дорошенко прислал

своих посланцев к нашему гетману в Батурин со Спасовым

образом; на том образе присягнул наш гетман перед посланцами

дорошенковыми, а посланцы присягнули за своего гетмана перед

нашим гетманом. Демьян дал в помощь Дорошенку на заплату

войску 24.000 ефимков. 15-го марта Демьян хочет ехать с женой

и детьми в Лубны, а пускает слух, будто хочет ехать в Киев

Богу молиться; на самом же еле, коли будет в Киеве, так только

для того, чтобы видеться с Дорошенком в Печерском монастыре.

Как он из Батурина уедет, так уж назад не воротится. Брат его, Василий, по гетманскому приказу отгородил в Чернигове большой

город от малого, где находятся царские ратные люди, а животы

гетманские вывозят из Чернигова в Седнево>.

Обозный Забела прибавил: <как из Батурина поедет, так и

нам старшинам велит ехать с собою, а потом прикажет нас побить

или в воду посадить, или по тюрьмам разошлет за то, что мы в

измене с ним быть не захотим! И то опасно: как уедет он из

Батурина и велит мужикам после себя на воротах стать, а

стрельцы пускать их не захотят; с того начнется раздор и кровопролитие

великое и зачатие к войне. Стрельцов в Батурине малолюдно, и

те худы; надеяться на батуринских стрельцов нечего! А тебя, Гри-^

горий Неелов, выманя за город, как бы не связал и в Крым не

208

отослал! Давно бы над Нееловым и над стрельцами он что-нибудь

дурное учинил, кабы мы не берегли. Да и вас, Александр и Семен, навряд ли отпустит; а буде отпустит, поезжайте на Путивль, а

то - в Королевце и Глухове станут у вас обыскивать писем: опасно, чтоб вас не задержали>.

Тут кто-то из старшин говорил: <Степана Гречаного, что был

с Солониною в Москве, призвал Демьян к себе в комнату, и

привел к вере - быть ему заодно с гетманом, и велел ему писать

про московские дела такое, чего в Москве и не бывало, все затем, чтобы отвратить Украину от высокодержавной царской руки.

Потом созвал нас, старшину, и говорил нам: пишет мне царское

величество многажды, чтобы всю старшину послать к Москве, а

из Москвы хочет вас царь разослать в Сибирь. Мы ему в том не

поверили, знаем добре, что такого указа к нему не бывало - сам

своим умыслОхМ затевает! А вот и теперь, как приедет в Лубны, либо в Сосницу, соберет к себе всю старшину и духовного чина

людей, прочитает им Степана Гречаного извет, настращает всех

Сибирью, будет говорить: видите, какова Москва обманчива! чего

нам от ней доброго ждать>. -

Дмитрашко Райча сказал: <меня гетман призвал к себе одного

ночью, завел в комнату и велел Спасов образ целовать на том, чтобы мне быть с ним заодно и царских ратных людей, что в

Батурине и в иных городах, побивать. Только я такой присяги

не ставлю в присягу, потому что я присягал неволею, у боясь

смерти, а не но правде. Я по своему прежнему обещанию готов

умирать за великого государя, хотя бы гетман велел меня по

членам разнять. А вы, Александр и Семен, наши слова спишите и

подайте думному дворянину Артамону Сергеевичу Матвееву, чтоб

он над нами и над всем малороссийским краем свою милость

показал, мудрым ходатайством своим доложил государю, чтоб

царское величество не дал своей отчины злохитрому волку в

разоренье1 и прислал бы в Путивль выборных конных людей человек

400 или 500, а к обозному и к нам ко всем обнадежительную

грамоту. Как те ратные люди в Путивль прибудут, пусть бы к

нам царская грамота была донесена тайно, с кем пригоже,, и к

Неелову указ, чтоб нас не выдавал. Тогда мы, старшины, и

Григорий Неелов дадим знать тем ратным людям в Путивль, чтоб

сюда поспешали, а из Путивля в Батурин можно конно поспеть

в одну ночь..Тем временем мы волка свяжем и отдадим Григорию

Неелову, да с теми прибылыми ратными людьми отправим его в

Путивль, потом, написав его вины, сами повезем его к великому

государю в Москву. А пока все не учинится, пусть бы великий

государь указал посланцев гетманских и .советников -

нежинского протопопа Симеона, асаула Грибовича, Миклашевского и

батуринского сотника Еремея задержать в Москве, потому что

209

коли эти советники будут отпущены из Москвы до твоего, Александр, приезда, то еще у него, гетмана, всякое зло ускорится, а

вся беда чинится и от тех помянутых выше советников, да еще

промышленник во всем - нежинский полковник Гвинтовка; большая надежда у Демьяна на этого Гвинтовку! Протопоп Симеон

Адамович большой ссорщик: гетман посылает его проведывать

всяких ведомостей, - и он, приехавши к нему, гетману, чтобы

гетмана удобрить к себе, станет сказывать ему такое, чего и не

бывало!>

<Глуховские статьи становил я, - сказал обозный Забела, -

а в тех статьях написано; духовного чина tfco6 в посольство не

посылать и именно протопопа Симеона Адамовича. А гетман

посылал еще максаковского игумена Ширкевича в Варшаву и в

Вильну, неведомо для чего!>

<Мы того опасаемся, - сказал еще кто-то, если гетман уедет

из Батурина, произойдет много бед и кровопролития! Только у

нас и надежды, что на митрополита Призренского, который живет

в Батурине; он гетмана задержит, будто для лекарства, гетман

здесь останется, покамест ратные люди сюда поспешат. Нас, старшин,’ не послушает гетман: он мало что и говорит с нами!

Безмерно стал жесток с нами, не дает слова промолвить, бранит, бьет, саблей рубит. Во всех полках рассадил зятьев своих, братьев

да друзей и собеседников!>

Обозный Петр Забела объяснялся потом с Танеевым один на

один и выражался уже так, как не решался выражаться при