Иосиф Бродский глазами современников (1995-2006)

Вы упомянули Бараньчака. Его переводы хвалил Милош в разговоре со мной [97]. Но существует несколько разных переводов Бродского на польский. Чьи переводы вы считаете наиболее удачными?

Переводы Бараньчака, видимо, самые лучшие, но я бы хотела подчеркнуть большую заслугу Катаржины Кржижев- ской. Она писала дипломную работу, посвященную поэзии Бродского, и перевела почти все, что он написал. Некоторые стихи Бродского были здесь положены на музыку. Стихи Иосифа вообще очень музыкальны, правда? И потом, как он читает свои стихи!

Кстати, вы познакомились с ним в начале шестидесятых, и он читал вам стихи при первой встрече. Это та же манера чтения?

Да, та же манера. По-моему, она производила огромное впечатление.

Даже если люди не понимали языка, они были загипнотизированы голосом. Где именно в Катовицах читали Милош и Бродский?

— В Силезском театре. Были сотни и сотни слушателей. Был огромный интерес и еще больший успех. Вечер на большой сцене театра считался культурным событием страны. В тот же день вечером была организована встреча с актерами и друзьями театра на малой сцене. Они читали стихи Иосифа, а потом его самого попросили читать. И вдруг… с ним случилось потрясение, он стал рыдать, а Богдан Тоша просил успокоиться. Как оказалось, успешно. На следующий день на пресс-конференции он объяснил причины своего потрясения: вдруг вспомнились Ленинград, где проходила его молодость, друзья и климат тех времен.

Может быть, ему было грустно, что его чествовали в Польше, а не в России?

Нет. Посмотрите текст его выступления "Польша" на церемонии. Он выражает свое уважение Польше за то, что она никогда никому не покорялась. И в поляках ему больше всего нравилась их непокорность. Но ему тогда не нравились новые времена — дикий капитализм и тому подобное. Это был 1993 год, самое начало, но он уже видел, к чему это приведет. У него было очень острое зрение. Я наблюдала, как он все видит. Ему достаточно было заметить знаки чего-то, как он уже видел результат, во что это прорастет.

Его взгляд способен был проникнуть за занавес, закрывающий так многое для нас. Вы, конечно, читали его эссе. В них это его качество тоже заметно.

Да, конечно. У меня есть книги, подаренные им, его любимые — Цветаева, Заболоцкий, у которого сильная метафизическая струя. У меня много его подарков.

У вас также много его писем. Вы их вернули наследникам Бродского? Они всех нас просили вернуть письма и рукописи Иосифа.

Я передала им все письма, точнее — копии. Оригиналы я оставила себе.

Я тоже передала все пленки с его лекциями и семинарами. Все это лучше сохранится в архиве Бродского в Йельском университете. Еще один вопрос. Переводя польских поэтов, имея столько польских друзей, что он взял, позаимствовал, присвоил из польской культуры?

Я чувствую, в нем есть многое из Норвида, особенно форма стихотворения. Он считал, что у Норвида есть некое прекрасное сочетание абсолюта с конкретным. Он одной рукой брал, а другой — отбрасывал.

Читают ли сейчас Бродского в Польше?

Читают. Еще как. Его популярность с самого начала огромная, особенно у молодой публики. Должна заметить, что стихи Бродского были впервые опубликованы в польских журналах раньше, чем в Советском Союзе. Журнал литераторов ("Odglosy", г. Лодзь) напечатал сонет в переводе Е. Семашке- вич в 1963 году; "Большая элегия Джону Донну" в переводе А. Дравича появилась в журнале "Wspolczesno&" (№ 21, 1963). Потом, начиная с 1985 года, регулярно появлялись стихи и проза в нелегальных издательствах (drugi obieg, нелегалы), например J. Brodski, "Wybbr poezji" (переводчики Бараньчак, Дравич, Мандальян, Вирпша, Ворошильский, Краков, 1985, 1987). "Zeszyty Literackie" (№ 19, 1987) тоже печатала его нелегально. В течение 1989–1998 годов в Польше изданы следующие книги переводов поэзии Бродского: "82 wiersze i poematy" (пер. Бараньчака, предисловие Милоша, Краков, 1989); "Wiersze i poematy" (пер. Кржижевской, Краков, 1992); "Lustro Weneckie" (пер. Кржижевской, Краков, 1993); "20 sonetow do М. Stuart" (пер. Нэтс, Катовицы, 1993); "Poezje" | (пер. П. Фаст, Катовицы, 1993); "Znak Wodny" (пер. С. Бараньчака, Краков, 1993); "Маптшг" (пер. Гондович, Катовицы, 1993); "Zamie w Massachusetts" (пер. Кржижевской, Краков, 1994); "Fin de siecle" (пер. Кржижевской, Краков, 1996); "Poezje wybrane" (пер. Бараньчака, Кржижевской, Ворошильского, Краков, 1996); "Pochwata nudy" (пер. Бараньчака, Колышко, Кпобуковского, Краков, 1996); "Wiersze ostatnie" (пер. Кржижевской, Бараньчака, Краков, 1998). Журнал "Literatura па Swiecie" (№ 7, 1988) полностью посвящен творчеству Бродского. Похоже, это не полная библиографическая справка, но она достаточно свидетельствует о том, что Бродского знают и читают в Польше. Все его книги, изданные после 1993 года, были бестселлерами. Кроме того, существует много книг и статей о творчестве Бродского.

Если бы я попросила вас назвать самую определяющую черту характера Бродского, вы бы указали на клубок противоречий?

Нет, на страсть.

А как же упреки в холодности, рационализме, отсутствии теплой русской струи?

— Эти критики тоскуют о сентиментальности, которая Бродскому была чужда. Он искал во всем новый смысл, все время шли поиски чего-то над, чего-то выше всего того, что человек видит. И чувствовалось, что он это может, что он это найдет. Что язык, который он считал универсальным средством духовной жизни, выведет его к этому высшему смыслу.

Вот почему он так идеализировал язык. От кого вы узнали о его смерти?

Я узнала от моей подруги, которая жила тогда в Петербурге. Она позвонила мне в Варшаву в тот же самый день вечером. Мне кто-то послал его последнюю фотографию. Мне было страшно, я его почти не узнала. Это такая фотография из газеты "Нью-Йорк Тайме", где много-много сигарет лежит на полу. А у него такое абсолютно безнадежное лицо. Он знает — конец. Потом я слышала, что многие посвящали ему стихи.

Я одно время собирала их, в моей папке более ста стихотворений, адресованных и посвященных Бродскому. Может получиться целый сборник. Уверена, что собрала не все.

АННИ ЭПЕЛЬБУЭН [98], ИЮНЬ 2004, ПАРИЖ

В июле 1981 года вы взяли у Бродского пространное интервью [99]. Расскажите, пожалуйста, об обстоятельствах и поводе для столь подробного допроса поэта не только о нем, но и о русской поэзии.

Я тогда работала на радиостанции "France-Culture" и предложила сделать серию передач о русской поэзии. Я решила рассказать об особом значении поэзии для русской публики, то есть объяснить среди прочих особенностей устный характер этой поэзии, значение фигуры Пушкина, роль поэзии как морального стандарта и т. д. и т. п. И я сразу подумала о Бродском. Но я знала, что человек он больной, что у него всегда было ощущение краткости жизни, к тому же он дал мне знать, что чувствует себя неважно. Короче, не следовало откладывать, заодно я хотела сделать обширное свободное интервью с ним, "про запас". Он в это время был в Лондоне, я попросила, чтобы мне заказали полдня на студии Би- Би-Си. Я решила расспросить его подробно о нем самом, о Пушкине и о русской поэзии, другими словами, собрать все возможное, а не только то, что мне нужно было для передачи. Условия были идеальные не только в смысле техники, но люди в университете Paris VIII были приятные. Иосиф был в хорошем настроении, и мы очень свободно говорили.

Вам явно удалось разговорить Бродского. Мы знаем из других интервью, что степень его щедрости не зависела от количества времени или от его самочувствия, а проистекала исключительно из того факта, нравился ли ему сидящий перед ним человек. Вы, безусловно, были ему очень симпатичны. Вы это чувствовали?