Там, где Тянь — Шаньские горы

И вот, за пригорком показался дымок, стали видны очертания поезда. Он подходил все ближе и ближе. Раздался пронзительный гудок, и состав остановился у празднично украшенной арки. Путь поезду преградила красная лента. Собралось около пяти тысяч человек. Среди присутствующих — гости колхозов Фрунзенской, Иссык—Кульской, Тянь—Шанской областей. Председатель Совета Министров Киргизской ССР И. Р. Раззаков, в сопровождении начальника строительства Б. И. Дёмина, подходят к арке и под гром аплодисментов и крики «ура!» перерезает красную ленту. Путь свободен!

Поезд, оглашая берега Иссык—Куля долгим торжественным гудком, подходит к станции Рыбачье. Первый состав, доставивший 200 тонн оборудования и материалов для предприятий и строек Иссык–кульской области принял начальник эксплуатации новой дороги В. А. Другов и начальник станции С. В. Ванюхин.

Затем состоялся торжественный митинг. Зачитывается поздравительное письмо Президиума Верховного Совета Киргизской ССР, Совета Министров Киргизской ССР, Центрального Комитета КП(б) Киргизии. В этом письме было сказано:

«Президиум Верховного Совета Киргизской ССР, Совет Министров Киргизской ССР, Центральный комитет КП(б) Киргизии горячо поздравляют рабочих, работниц, инженерно–технических работников, служащих строительства железной дороги Кант — Рыбачье с крупной производственной победой — окончанием укладки пути и открытием рабочего движения на всем протяжении железнодорожной линии. Коллектив строителей в трудных горных условиях, при активной помощи колхозников и комсомольцев республики, выполнил большую работу: произвел свыше шести миллионов семисот тысяч кубометров земляных работ, из них один миллион сто тысяч в скальных грунтах, уложил 158 километров железнодорожного пути, выполнил свыше 70 тысяч кубометров берегоукрепительных работ, построил водоотводные дамбы и регуляционные сооружения, большое количество мостов и труб, установил на всем протяжении линию связи. Преодолевая многочисленные трудности, строители дороги ввели в действие один из важных объектов послевоенной пятилетки, связав богатейшие области республики со всей страной. Железная дорога Кант — Рыбачье даст возможность быстро освоить огромные богатства Тянь—Шаня и Иссык–кульской котловины, и поставить их на службу дальнейшего развития промышленности и сельского хозяйства Киргизии и материального благосостояния трудящихся». Да, это было историческое событие!

С Боомским ущельем у меня связано воспоминание детства — небольшая достопримечательность под названием «Хитрый домик». В 50 е годы это была общепитовская точка — столовая с буфетом. «Хитрый домик» находился на пятачке между бурной рекой Чу, и склоном горы. Могу предположить, что это заведение, как столовая, возникло именно в период строительства железной дороги на участке Быстровка — Рыбачье.

Иногда отец, работавший в Нарыне с 1951 по 1955 годы начальником Тянь—Шанской областной конторы связи, брал меня с собой в столицу, и мы, измученные многочасовой грунтовой дорожной тряской, всегда останавливались в «Хитром домике» отдохнуть и пообедать. Там, была отменная кухня с азиатскими блюдами: шурпа, плов, лагман, манты и нашими — европейскими: борщ, пельмени, котлеты, гуляш и т. д. «Хитрый домик» процветал, там всегда было многолюдно, накурено, шумно. Шоферы делились дорожными новостями, многие были знакомы друг с другом. Мне это место напоминало чайную из кинофильма «Сказание о земле Сибирской». Водку, как и повсюду тогда, в буфете продавали на разлив. В связи с этим, маленькое отклонение из Нарымского случая. Я, мальчишка, стоял в очереди за хлебом. Тут подходят двое мужчин и просят продавщицу налить им по стакану водки. Очередь, в основном женская, возмущенно зароптала, продавщица невозмутимо разливает водку в стаканы, а мужчины благодушно успокаивают очередь:

— Не волнуйтесь, бабоньки, мы вас не задержим!

И действительно! Они взяли стаканы с водкой и не стали цедить ее, как это принято, а дружно, одним махом вылили ее в горло. Затем закусили конфеткой и удалились. Это действо очень впечатлило меня, можно сказать на всю жизнь!

В «Хитром домике» шоферы, с устатку, для аппетита или за компанию, тоже пили водку из граненых стаканов и это, по тем временам, воспринималось вполне нормально. Пили потому, что на дорогах не было контроля и пить или не пить регламентировалось ненадежным и обманчивым самоконтролем. А впереди, между прочим, для тех, кто выехал из Фрунзе в Нарын, была многочасовая, утомительная горная дорога и перевал Долон (более 3000 м.) — крепче за баранку держись шофер! Но главное — тормоза…

«Хитрый домик», сиротливый и убогий, и поныне служит кому–то убежищем, но ничто не напоминает о его былой популярности. Современные автомобилисты проносятся мимо, не подозревая о том, что с этим обветшалым строением связана пусть маленькая, но легенда.

С самого детства дорога по Боомскому ущелью вела меня на Иссык—Куль, вначале в пионерские лагеря, затем, после школы, до поступления в институт, я два года работал электриком в совхозе «Оргочер», на южном берегу озера. После окончания института, были командировки в Пржевальск, Кочкорку, Нарын, отдых в санатории «Голубой Иссык—Куль» и доме отдыха «Чолпон—Ата» и каждый раз путь лежал через это ущелье — другой дороги нет.

В настоящее время река Чу, перед Боомским ущельем зарегулирована Орто—Токойским водохранилищем, построенном в 1960 году. На этой плотине, в 70‑е годы, мне, в составе бригады наладчиков, пришлось поработать — в тело плотины мы устанавливали датчики, сигнализирующие о ее состоянии.

Первые годы после переезда в Россию, когда ностальгия особенно донимала меня, я часто вспоминал Боомское ущелье, каждый поворот дороги, каждый придорожный кустик.

4

Однако вернемся к Петру Семенову, его положение было куда хуже моей ностальгии. В одной из тесных котловин экспедиция была вынуждена заночевать. На вершинах ущелья были выставлены казачьи пикеты, так как киргизы могли бы истребить отряд, сбрасывая вниз обломки скал, нависавшие над ущельем. Петр Семенов признается: «Я напрасно старался уснуть в своей палатке под шум водопадов, образуемых Чу. Ночь, проведенная мной в Боомском ущелье, была едва ли не самой тревожной в моей жизни. На мне лежала ответственность за жизнь почти сотни людей и за успех всего предприятия».

На следующее утро несколько часов пути были еще столь же затруднительными, как и накануне, но затем стены ущелья стали раздвигаться и оно превратилось в долину с более мягкими склонами. Всем встречным киргизам переводчики внушали мысль о том, что русские не имеют никаких враждебных намерений, а едут в гости к главному манапу сарыбагышей Умбет–алы с которым представитель из самого Петербурга хочет быть тамыром (другом).

Подъезжая к Иссык—Кулю, отряд очутился среди несметной массы киргизских табунов и стад — пришлось расчищать дорогу среди этой массы животных. А далее, все пространство между рекой Чу, и берегом Иссык—Куля было занято бесчисленным количеством юрт.

Если остановиться на этом месте повествования Петра Семенова, то невольно приходишь к мысли — как же изменился климат! Сейчас здесь не прокормить «несметные табуны и стада». Эта местность с предгорьями на восток вдоль озера километров 40, представляют собой полупустыню, которая вместе с городом Рыбачье, периодически, как в аэродинамической трубе, продувается Уланом (так называется местный ветер).

В ауле уже знали о приближении отряда. Почти все племя сарыбагышей собралось возле аула Умбет–алы на печальную тризну по поводу гибели соплеменников в стычке с Хоментовским. Петру Семенову была приготовлена прекрасная юрта. Когда он уселся на богатые ковры, в юрту вошли брат и дядя манапа с другими почетными лицами, они сообщили, что Умбет–алы нет, но они уполномочены вести переговоры.

Петр Семенов заявил им, что приехал издалека, из столицы России, посмотреть, как живут русские переселенцы на далекой границе и только тут узнал о происшедшем столкновении. Он заявило том, что, по его мнению, между русскими и киргизами должны установиться добрососедские отношения, и что вести «барымты» против русских и их подданных — казахов Большой орды, так легко могущие перейти в войну, соседям не следует. Он гарантировал, что русские первыми никогда не нападали и не нападут на киргизов. Вот почему он приехал к Умбет–алы, с целью стать его тамыром (другом) и просил передать ему подарки.