Открывая новые горизонты. Споры у истоков русского кино. Жизнь и творчество Марка Алданова (СИ)

      В 1932 году, перед приходом Гитлера к власти, Алданов написал о нем ядовитый очерк, и берлинское издательство отказалось его публиковать. В конце 30-х годов писатель удостоился особого внимания со стороны ведомства доктора Геббельса: его книги попали в списки подлежащих уничтожению. Когда гитлеровцы оккупировали Францию, Алданову, убежденному антифашисту, пришлось бежать.

Один из его ранних романов называется "Бегство" - о том, как бежали от большевиков в Гражданскую войну. Бегство в 1940 году не особенно отличалось от бегства в 1919-ом: суматоха, стрельба на улицах, проверки документов, патрули. На Аустерлицком вокзале отправился за железнодорожными билетами, поручив хранить пальто теще. Она потеряла, выронила из кармана, рукопись только что законченной главы его нового романа с характерным названием "Начало конца". Когда добрались до Ниццы, где немцев не было, узнал, что в Париже сгорел его литературный архив (это легенда, будто рукописи не горят)... Ехали с шестью пересадками. Во время последней, в Марселе, Алданов отправился к американскому консулу, подал прошение о визе.

Поблизости от Ниццы, в Грассе, жили ближайшие друзья Алданова - Бунины. Поздней осенью 1940 года произошла важная встреча двух писателей. Они говорили о том, что литература русского Зарубежья в безвыходном положении - в Европе не осталось ни русских издательств, ни журналов. Единственный шанс ее спасти - создать новый толстый журнал в Америке. Бунины тоже собирались в США. Им этого по ряду причин не удалось. Алданов же, получив американскую визу, в декабре 1940 года отправился с семьей пароходом из Лиссабона в Нью-Йорк. Плыли переполненным стареньким "Серпа Пинто". На том же суденышке, только другим рейсом, выпало добираться в Новый Свет и журналисту Андрею Седых. Позднее в книге "Пути, дороги" он рассказывал об этой поездке: она была как один из кругов Дантова ада. Старики, больные сидели в закрытом трюме без воздуха, без света, голодные на протяжении целого месяца.

4.

Первое знакомство Алданова с Америкой произошло во время его длительного заграничного путешествия по окончании Киевского университета, перед Первой мировой войной. Существовал тогда обычай в культурных буржуазных семьях: до того, как молодой человек приступит к работе (а работать он будет, предполагалось, десятилетиями и выбросит из головы такую блажь, как туризм), ему надо поездить по разным странам, пожить в чужой среде, усовершенствоваться в иностранных языках. Много лет спустя Алданов вспоминал: "В 1912 г. я побывал в Соединенных Штатах (в ту пору изъездил четыре части света, только в Австралии не был). Помню, приехал в С. Луис на Миссисипи - и подумал, что ближайший знакомый у меня находится на расстоянии в несколько тысяч верст".

Прошло почти тридцать лет, и судьба вновь забросила его в Америку. Когда Алданов только задумывал осенью 1940 года перебраться сюда из оккупированной немцами Франции, у него уже был план крупного предприятия, которое можно было осуществить только в Новом Свете. В Париже тогда закрылся выходивший на протяжении целых двух десятилетий замечательный толстый журнал, предмет гордости культурной русской эмиграции, "Современные записки". Писатель Б. К. Зайцев называл его лучшим журналом за всю историю русской литературы. Алданов задумал создать новый журнал, который стал бы преемником "Современных записок".

Сразу же по приезде он дал интервью сотруднику нью-йоркской газеты "Новое русское слово". На вопрос, в каком положении находится зарубежная русская литература, ответил категорически: "В безвыходном. В Европе больше нет ни русских журналов, ни издательств. Знаю, например, что Бунин написал на юге Франции несколько новых рассказов и впервые в жизни не знает, что делать с ними. Русским писателям больше на своем языке печататься негде -- я говорю о произведениях, по размеру не годящихся для газет".

Почти одновременно, 16 января 1941 года, Алданов отправил письмо крупному ученому, предпринимателю и меценату, в прошлом - послу Временного правительства в США, Б.А. Бахметеву с просьбой о помощи: "В Ницце мы с Буниным решили сделать все возможное для того, чтобы создать в Нью-Йорке журнал типа "Современных записок". Я знаю, что это дело нелегкое, такой журнал окупаться не может, как не окупались и "Современные записки". Он может образоваться только в случае финансовой поддержки, впрочем, не очень большой. Но, думаю, дело этого стоит". Алданов заканчивал: "Писать у нас могут и должны люди самых разных взглядов (в пределах отрицательного отношения к большевикам и национал-социалистам). Мы будем проявлять еще меньше тенденциозности, чем "Современные записки". Не будет журнала -- нет больше и зарубежной русской литературы. Очень просим Вас помочь делу создания журнала..."

Бахметев откликнулся на этот взволнованный призыв "любезно и щедро", нашлись и другие жертвователи.

Первый номер "Нового журнала" -- с прозой оставшихся во Франции И.А. Бунина, М.А. Осоргина, поселившихся в США В.В. Набокова, М.А. Алданова, со статьями А.Ф. Керенского, Б.И. Николаевского, Г.П. Федотова -- вышел в конце апреля 1942 года. Имя Алданова на титульном листе не значилось, по американским законам он не имел права быть издателем или редактором, поскольку не имел американского гражданства. На деле же являлся главным редактором, отвечавшим за один из двух отделов журнала, за публицистику. (За другой отдел, беллетристики, отвечал М.О. Цетлин.) Редакционный коллектив состоял всего из нескольких человек, и на плечи редактора ложилась громадная нагрузка.

Г.П. Струве предлагал в "Новом журнале" отводить место переводам с иностранных языков статей и художественных произведений, представляющих интерес для русской диаспоры, в частности, настаивал, чтобы журнал печатал Оруэлла. С ним в редакции не согласились: единственный в мире толстый журнал на русском языке за пределами Советского Союза не может позволить себе роскоши печатать иностранных авторов, у русских писателей и публицистов нет другой трибуны.

Как указывалось в написанном Алдановым редакционном объявлении, журнал был задуман в качестве свободной трибуны тех, кто желает победы России в войне, но не считает возможным умалчивать о преступлениях советской власти в прошлом и настоящем. Предполагалось, что на его страницах будут сталкиваться различные мнения, нормой станут споры по широкому кругу вопросов.

В сравнении с предвоенными "Современными записками" в "Новом журнале" было значительно больше актуального политического, военного, экономического материала -- публицистики. В этом несомненная заслуга Алданова. Неустановленный его корреспондент из Шанхая, рецензируя в письме от 21 января 1946 года первые десять книжек "Нового журнала", отмечал: "Из всех толстых журналов, издававшихся в эмиграции, "Новый журнал" является самым актуальным. Конечно, здесь не только заслуга руководителей, но и влияние эпохи и, если хотите, даже влияние эпохи на руководителей. Та встряска, которой многие из вас подверглись в Европе, переезд в Америку, новая обстановка и пр. до известной степени оживила вас самих..."

Сведения о денежной стороне издания находим в письме Алданова историку М.М. Карповичу от 1 мая 1942 года: "Мы платим совершенные гроши, один доллар за страницу беллетристики и 75 центов за страницу всего остального. В денежном отношении писать у нас для автора -- личная неприятность, <в то время,> как для меня редактирование (бесплатное, увы!) -- настоящая катастрофа: оно отнимает почти все мое время..."

Так или иначе начало было положено, "Новый журнал" существует до наших дней, а в 40-50 годах это был лучший, самый авторитетный толстый журнал русского зарубежья.

Деньги на первые два номера, вопреки ожиданиям, удалось собрать довольно легко. Улыбалась фортуна журналу и в дальнейшем: несколько раз он оказывался на грани финансового краха, но всякий раз спасался и продолжал выходить. Алданов и другой основатель "Нового Журнала" - М.О. Цетлин - за свой труд не получали ни гроша.