Ленинградская утопия. Авангард в архитектуре Северной столицы

Развитию здравоохранения как системы весьма способствовало изданное в 1864 году «Положение о земских учреждениях», которое в числе прочего передало земствам (выборным органам местного самоуправления) «попечение, в пределах, законом определенных и преимущественно в хозяйственном отношении, о народном здравии». До этого крестьяне видели докторов только при рекрутских наборах и при выездах на вскрытие мертвых тел. Теперь же земства начали нанимать врачей, которые должны были бесплатно обслуживать крестьянское население. Поначалу такой врач должен был разъезжать по своему участку, регулярно посещая все селения и предлагая свою помощь больным, или, останавливаясь на сборных пунктах, контролируя деятельность приписанных к ним фельдшеров. Однако как показала практика, толку от таких разъездов было немного — врач просто не успевал оказывать помощь тем, кто в ней нуждался. Постепенно под влиянием резолюций съездов врачей победила стационарная система. Уезды делились на четыре или пять врачебных участков, в центре каждого образовывалась сельская больница, в которой врачи и фельдшеры работали вместе. Кроме того, земства стали приглашать особых врачей для санитарной деятельности, учреждались уездные врачебные советы для заведования медицинской частью, и т. д. О буднях земского врача можно прочесть в «Записках юного врача» Михаила Булгакова.

В городах с 1912 года начала работу система социального страхования, основанная на немецкой системе Бисмарка, выраженной формулой «богатые платят за бедных, здоровые — за больных». «Больничные кассы» получали две трети своих взносов от работников и треть от работодателя. Они оплачивали, помимо расходов на лечение, пособия по безработице, пенсии и т. д. Страхование покрывало обслуживание около 20 % работников различных профессий. Некоторые заводы и фабрики имели свои амбулатории, содержавшиеся на деньги владельцев.

Трудно переоценить значение для медицинского образования и развития медицинской науки военных госпиталей. По указу императора Петра I в для оказания медицинской помощи «служивым людям» в 1715 году учреждены Военно-сухопутный и Адмиралтейский госпитали, а тремя годами позже Адмиралтейский госпиталь в Кронштадте. И при этих госпиталях, названных генеральными, как и при учрежденном в 1706 году госпитале в Москве, формируются в первой половине XVIII века госпитальные (медико-хирургические) школы, положившие начало оригинальной отечественной системе военно-врачебного образования. Эти школы в 1786 году были объединены в Главное врачебное училище. 18 (29) декабря 1798 года Павел I подписал указ о строительстве помещений для учебных театров (аудиторий) врачебного училища и для общежития его учеников. Дата подписания указа считается днем основания Медико-хирургической (с 1881 г. — Военно-медицинской) академии, ставшей первым медицинским вузом страны. По инициативе знаменитого хирурга Н.И. Пирогова в 1841 году в ИМХА создана кафедра госпитальной хирургии и тогда же — кафедра госпитальной терапии, что было важной вехой в развитии высшего медицинского образования в России, и также впервые в России учредили кафедры и клиники: офтальмологии (1818 г.), психиатрии (1857 г.), оперативной хирургии с топографической анатомией (1865 г.), педиатрии (1865 г.), гигиены (1871 г.), общей и экспериментальной патологии (патологической физиологии — 1879 г.), оториноларингологии (1892 г.), общего учения о заразных болезнях с практическим курсом бактериологии (1896 г.), ортопедии (1900 г.). Учредив в 1872 году «особый женский курс для образования ученых акушерок», академия явилась инициатором высшего женского медицинского образования. Здесь учились и работали выдающиеся физиологи И.М. Сеченов и И.П. Павлов, глава крупнейшей терапевтической школы С.П. Боткин, хирург Н.В. Склифосовский, офтальмолог Э.А. Юнге, оториноларинголог Н.П. Симановский, ортопед Г.И. Турнер, дерматовенеролог В.М. Тарновский, патофизиолог В.В. Пашутин.

Выдающимся военным хирургом являлся Николай Иванович Пирогов. Благодаря своему опыту, полученному во время Крымской войны 1855–1856 годов, он подошел вплотную к объяснению причин гнойных поражений еще до наступления эры развития бактериологии и обосновал необходимость изоляции больных с гнойными ранами. Все это привело к тому, что для таких больных специально устраивались палаты или даже отделения. Персонал должен был очень строго соблюдать санитарно-гигиенические нормы.

Также Пирогов ввел в широкую практику гипсовые повязки и первым применил во время операций эфирный наркоз. Он был не только первоклассным хирургом, но отличным организатором здравоохранения. Во время Крымской войны Николай Иванович Пирогов организовал перевязочный пункт прямо «под огнем противника» и разработал основы медицинской сортировки раненых. Все сестры, работавшие в госпитале вместе с Пироговым, делились на различные группы: дежурные сестры, сестры-хозяйки, перевязочные, транспортные, аптечные, что значительно ускоряло и улучшало работу госпиталя и т. д. Сам Пирогов говорил о важности продуманной организации медицинской деятельности в своем труде «Основные начала военно-полевой хирургии»: «Не медицина, а администрация играет главную роль в деле помощи раненым и больным на театре войны».

Также Пирогову принадлежит высказывание, во многом определившее дальнейшее развитие общественной медицины: «Я верю в гигиену. Вот где заключается истинный прогресс нашей науки. Будущее принадлежит медицине предохранительной. Эта наука, идя рука об руку с государственной, принесет несомненную пользу человечеству».

Другой выдающийся клиницист XIX века Матвей Яковлевич Мудров говорил о важности профилактики: «Взять на свои руки людей здоровых, предохранить их от болезней наследственных или угрожающих, предоставлять им надлежащий образ жизни есть честно и для врача покойно. И то легче предохранить от болезней, нежели их лечить…»

Здесь необходимо сделать еще одно важное отступление. Дело в том, что медицина, какой мы ее обычно себе представляем, сформировалась совсем недавно — по сути, в конце XIX и на протяжении XX века. XIX век не знал наркоза, и потому все операции были простейшими и происходили на скорость — прежде чем больной умрет от болевого шока. Если же больной переживал операцию, ему предстояло еще бороться с послеоперационными гнойными осложнениями, так как правила асетики и антисептики еще не разработали (собственно, к самому пониманию необходимости соблюдать максимальную стерильность хирурги пришли далеко не сразу). Особенно велика была смертность после полостных операций. По этой причине к кесареву сечению прибегали или когда мать уже была мертва, или если отец был готов пожертвовать жизнью матери ради рождения наследника.

Не лучше складывалось положение в терапии. Врачи не знали причин и патогенеза таких заболеваний, как инфаркт миокарда, инсульт, сахарный диабет и т. д., а не зная причин и путей развития болезни, невозможно было разработать эффективное лечение.

Поэтому когда тот же Матвей Яковлевич Мудров писал: «Не должно лечить и самой болезни, для которой части и названия не находим, не должно лечить и причину болезни, которая часто ни нам, ни больному, ни окружающим его неизвестны, а должно лечить самого больного, его состав, его орган, его силы», — это было не только признанием необходимости индивидуального подхода в лечении, но и признанием бессилия медицины как науки.

Но особенно серьезной была ситуация с инфекционными заболеваниями. Пенициллин — первый антибиотик — изобрели только в 1940 году. Первый противотуберкулезный препарат стрептомицин — в 1952 году (он оказался активен и против чумы). До этого времени единственное, что имели в арсенале врачи против воспаления легких, туберкулеза, скарлатины, холеры, дизентерии, брюшного и сыпного тифа и других эпидемических инфекций — санитарные меры: изоляция больных, карантины, и укрепление естественной сопротивляемости организма. Разумеется, такие меры были эффективны, прежде всего среди состоятельных людей, у которых были средства на полноценное питание, поездки к морю, на кумысолечение и прочее, которые могли себе позволить изоляцию от «толпы».