Ленинградская утопия. Авангард в архитектуре Северной столицы
Ленинградская утопия. Авангард в архитектуре Северной столицы читать книгу онлайн
Книга с головой окунает нас в атмосферу послереволюционного Ленинграда — города, устремленного в счастливое коммунистическое будущее. Новое время требует нового мышления и нового искусства, и на смену старому, отжившему приходит бодрый и энергичный авангард. В архитектуре модерн сменяется функциональным сдержанным конструктивизмом. В городе немало зданий, построенных в этом духе. Именно они и оказываются в центре внимания автора.
На наших глазах история оживает! Страна строит новые жилые дома, общежития, школы, больницы. Возводятся дома культуры, универмаги, за воды, разбиваются сады и парки — все, без чего не сможет жить человек будущего. Все функционально! Ничего лишнего! И пусть сейчас этот стиль кажется бездушным и прямолинейным, он был воплощенной мечтой о новом обществе, и то, что мечта так и осталась утопией, — не его вина…
Иллюстрированная старыми и современными фотографиями, книга будет интересна всем, кто увлекается архитектурой, всем, кому хочется узнать живую историю Северной столицы.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Невский пр., 14
Со дня своего открытия школа стала базой Государственного педагогического института им. А.И. Герцена. Совместно с учеными института учителя школы принимали участие в разработке и апробации новых учебников, методов обучения и воспитания учащихся.
Здесь учились: член-корреспондент Академии наук, директор Эрмитажа М.Б. Пиотровский; его брат — доктор химических наук Л.Б. Пиотровский; Б.Р. Каменецкий — видный ученый, исследователь Антарктиды; известные артисты театра и кино И.В. Озеров, М.В. Данилов, В. Сударушкин; кинорежиссер А.Ю. Герман; многие уважаемые и знаменитые ученые, инженеры, врачи, учителя и люди самых разных профессий.
Здание знаменито тем, что на нем сохранилась со времен блокады надпись: «При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна». Во дворе школы стоит памятник блокаде: земной шар, поднятый на пьедестал, на котором высечены стихи блокадного поэта Юрия Воронова:
Глава 5
«В здоровом теле — здоровый дух». Профилактории, поликлиники, больницы
«Санаторный режим, холодные души, покой, диэтическое питание с богатым количеством фосфатов вернули Павлу ясность мышления и радостное ощущение жизни. Веселый, жизнерадостный, он стыдился минутной своей слабости и при первой встрече с Бойко признался в этом.
— Ты был прав, — сказал Павел, крепко сжимая руку Бойко, — мысли о смерти, как я уже убедился, недоброкачественный продукт слабых организмов. Мне сейчас смешно и стыдно. Мне неудобно смотреть на тебя после того…
— Ладно, ладно! — проворчал Бойко. — Побольше фосфатов, почаще под холодный душ, и слабости исчезнут сами собой.
— Однако, — засмеялся Павел, — мне грозит другая опасность: заболеть от безделья.
— Это менее опасно! — сказал Бойко. — Впрочем, я разрешаю тебе читать газеты, а через несколько дней ты можешь делать небольшие прогулки по городу… Газеты можешь взять у меня».
Однако Павлу, герою повести Яна Ларри «Страна счастливых», потребовалось дальнейшее лечение, и его направили на море, в город-курорт Солнцеград.
«Павел, вместе с немногими пассажирами, вышел из самолета и через несколько минут уже сидел в кабинете главного врача — директора и управителя Солнцеграда.
Главный врач, полный, моложавый мужчина с открытым веселым лицом, покачивался в плетеном кресле и с легкомысленным видом вводил нового пациента «в курс леченья».
— Что ты должен здесь делать? Каковы нормы поведения и каков режим?.. Ну, этого ничего у нас нет. Ты можешь делать все, что тебе угодно. Однако, если я когда-нибудь замечу, что у тебя унылая физиономия, — берегись. Это единственное, что запрещено здесь и за нарушение чего — строгое наказание. Леченье? Воздух, солнце, море, музыка, спорт и дружеские беседы.
— Несложные обязанности! Теперь: где я могу остановиться?
— Обычный всесоюзный порядок — в любом доме, где есть место. Рекомендую — берег моря. Там, кажется, сейчас около 400 свободных квартир.
— Обед? Ужин? Завтраки?
— Обед — в обычный час. Остальное — в любое время.
— Диета?
— Что нравится! Впрочем, рекомендую обратить побольше внимания на зелень.
— Работа?
— Час в месяц!
— Так мало?
— Ну, дорогой мой, это же не промышленный город.
— Все?
— Это все, если ты еще запомнишь, что здесь нельзя иметь книг и газет, нельзя читать и писать и запрещено работать.
— И после всего этого ты считаешь Солнцеград городом отдыха? Я назвал бы его преддверьем в психиатрическую лечебницу. Один час работы в месяц?
— Ничего. Привыкнешь! С ума еще никто здесь не сошел, хотя все прибывающие сюда опасаются именно этого.
— Все?
— Ну… Заодно могу сказать тебе, что здесь ты не увидишь ни телефоноприемников, ни кинорадиоэкранов; словом, всем видам искусства, кроме музыки, вход в Солнцеград воспрещен.
— Радиогазета, надеюсь…
— Не надейся! Она также изъята! Впрочем, если ты желаешь, я могу объяснить тебе причины…
— Ну, еще бы, — засмеялся Павел, — однако я думаю, что начальники старых тюрем имели в запасе более убедительные доводы за тюремный режим для заключенных, чем мог бы привести ты в защиту порядков Солнцеграда.
— Как хочешь! — зевнул главный врач. — А некоторые, между прочим, интересуются этим вопросом.
— Я не из любопытных!
— Тем лучше для тебя. Во всяком случае, это качество полезно для человека, нуждающегося в отдыхе».
Познакомившись с представлениями фантаста о медицине будущей Страны Советов, спустимся, как обычно, с «небес на землю» и посмотрим, какие задачи стояли перед молодой Советской республикой в области организации здравоохранения.
В наследство от Российской империи Советам досталась сложная и несколько хаотичная система здравоохранения. Как правило, высшие классы — аристократию и богатое купечество — обслуживали частные врачи и частные клиники. Условия лечения были, как правило, очень хорошими, качество лечения же и квалификация персонала сильно разнились.
Для более бедных слоев населения, которые не могли оплатить услуги частных врачей, были предназначены многочисленные благотворительные и городские (государственные) больницы. Последние имелись в достатке только в крупных городах. Так, «Энциклопедия Брокгауза и Эфрона», ссылаясь на источники, утверждает, что в 1884–1887 годах в Одессе в беднейшей части города 94 % больных умирали, «не видав врачей». Из 30 губерний европейской части России в восьми вовсе отсутствовала статья расходов на здравоохранение. Сравнительно благополучным было положение только в Петербурге и в Москве. Так, в начале XIX века в этих городах действовало 10 родильных приютов на 60 кроватей, 11 больниц на 4900 мест, из них — 360 предназначены для инфекционных больных, 770 — для сифилитиков, 1220 — для душевнобольных. Кроме того в 1883 году в Петербурге организовали службу «думских врачей», оказывающих бесплатную помощь населению, в том числе и в ночные часы. Изначально ее создали для борьбы с эпидемиями дифтерии и скарлатины, позже она сохранилась на постоянной основе. Но всего в Петербурге трудились 25 думских врачей, каждый из них ежедневно консультировал в среднем 27 больных и 8 посещал на квартирах, что, разумеется, не могло обеспечить оказания медицинской помощи всем, кто в ней нуждался.
Об условиях, которые господствовали в петербургских больницах для бедных, рассказывает Решетников в книге «Где лучше».
«Сперва они разыскали Пелагею Прохоровну. В палате, которую им указали, лежало до пятнадцати женщин. Около шести кроватей стояли посетители, мужчины и женщины. Когда они подошли к Пелагее Прохоровне, она спала, лежа на спине. Лицо ее было изменившееся, а по склянкам, стоящим на маленьком столике около кровати, можно было заключить, что она уже приняла немалое количество лекарств. Над ее головой на черной дощечке было написано мелом название болезни по-латыни. Они отошли к двери. Большинство женщин лежало, меньшинство полусидело; лежащие говорили с трудом, смотрели на один предмет; полусидящие выговаривали медленно, точно у них в горле что-нибудь засело. Посетители, бедные люди, одетые по-праздничному, говорили тихо, старались придать себе бодрость, но это как-то не выходило: в их голосе слышалось дрожание, глаза выражали любовь, ласку и печаль. Нигде так человек не примиряется с человеком, как в больнице, как бы он ни был зол на противника. Невольно посетителю приходит мысль, что жизнь человеческая недолговечна и из больницы очень легко отправиться к праотцам. Тем более рабочий человек, видящий постоянно, что больные из больницы поступают прямо на кладбище, смотрит на больных с великим сожалением, много думает о прошедшем, примиряется с жизнью и желает себе смерти, думая: а ведь там лучше? По крайней мере, не знаешь, что будет завтра, там ничего не чувствуешь… А то живешь, живешь, всегда чем-нибудь недоволен, на каждом шагу встречаешь препятствия — и, наконец, добьешься того, что умрешь в больнице».
