Обыкновенное христианство (СИ)

58

При Николае I состоялся один такой «разгром старообрядческих монастырей в Иргизе… В Средне-Воскресенском монастыре, в ход пришлось пустить казацкую команду, действующую ногайками и пожарных, обливавших толпу из шлангов; дело было в начале марта и более тысячи человек были связаны обледеневшими. Показывая приехавшим с командой православным священнослужителям на эту груду замёрзших тел, губернатор весело предложил: „Ну, господа отцы, извольте подбирать, что видите“». [223]

59

Аналогичным образом развлекались православные и с другими христианами. «Так, например, сектантов Киевской губернии Васильковского уезда с. Снегирёвки, Антоновки и др. зимой загоняли далеко в степи к глубоким оврагам для физического угнетения, надеясь по-видимому, что с разбитыми физически легче справляться, возвращая в лоно православия; выгоняли их на принудительные работы, заставляя с рассвета до глубоких сумерек голыми пригоршнями насыпать во время лютых морозов снег — женщин в подолы юбок, мужчин в подолы тулупов и переносить эту бессмысленную ношу на далекое расстояние, где эти страдальцы должны были спускаться в овраги и там высыпать снег… И так с утра до вечера „работали“ эти труженники божии под наблюдением урядников, сотских и прочих мелких властей, тут вволю издевавшихся над беспомощными людьми.

В сумерки, по возвращении в село, несчастных ставили в ряд у волости, на морозе, с приказанием вытягивать руки; двое стражников держали руки, один — голову, и начинались новые издевательства. Выносили водку и, зная, что сектанты её вовсе не пьют и не курят, старались насильно всунуть цигарку в рот и залить водки в глотку. Потешившись вдоволь, водку выпивали сами стражники, разбивая пустые бутылки о готовы сектантов.

По ночам в окна сектантских домов сыпались груды камней, ломали двери, окна, врывались в хаты, разбирали печи и, избив хозяев, безобразники уходили, оставляя объятых ужасом малых ребят и взрослых в стуже. И под таким страхом приходилось жить ежечасно и ежеминутно!

Наступала весна. Радетели-ревнители православия ловили на улице сектантов и палками загоняли по шею в пруд во время половодья, держа их там подолгу и всячески издеваясь над ними.

Летом же, женщин гоняли босыми по колючему бурьяну, доколе ноги не покрывались потоками крови, насиловали безнаказанно женщин, насмерть забивали мужчин». [224]

60

«Сообщалось на орловском миссионерском съезде в 1901 г.», что «в 80-х годах XIX в. по настоянию местного священника штундистов заперли в церкви, принесли стол, покрыли скатертью, поставили икону и стали подводить к ней. Тех, кто отказывался приложиться, пороли тут же, в церкви». [225]

61

В подтверждение попы тычут нас носом в столетней давности жалобы «преосвящённого Ионникия (Казанского), епископа Архангельского и Холмогорского»:

62

О том, как зверствовал сам патриарх Русской церкви, рассказывает небезызвестный протопоп Аввакум. Паранойяльный Никон был «яко лис: …ведает, что быть ему в патриархах, и чтобы откуля помешка какова не учинилась… много о тех кознях говорить». Когда же новоиспечённому патриарху захотелось, что попам «в пояс… творити поклоны, ещё же и трема персты бы есте крестились», протопопы Аввакум и Даниил вместе с епископом Павлом отказались — пришлось главе церкви взбеситься.

Павла патриарх «огнём сжёг в новгороцких пределех», Данила — «отвёл в Чюдов в хлебню и, муча много, сослал в Астрахань», где его «в земляной тюрьме и уморили». Достойный своей церкви патриарх наказал даже невиновных: Данилова тёзку и Ивана Неронова, который струсил поссориться с патриархом и заблаговременно убежал, но всё равно «по многом страдании, изнемог», хотя и «принял три перста».

Худо пришлось и Аввакуму: во время отправления всенощной службы протопопа арестовали стрельцы вместе с 60 (!) находившимися с ним людьми. Трое суток морили голодом, потом избивали. Вместе с женой и детьми был сослан в Сибирь, где «река мелкая, плоты тяжёлые, приставы немилостивые, палки большие, батоги суковатые, кнуты острые, пытки жестокие». Сослали с Аввакумом и его жену с детьми, в дороге «протопопица младенца родила; больную в телеге и повезли». Терпел протопоп побои киркой, кормил детей травой, падалью и лошадиными выкидышами. Позже сыновей Аввакума «с матерью троих в землю живых закопали». Вызвали Аввакума в Москву, держали под землёй 15 лет, а под конец и вовсе сожгли в срубе.

После Аввакума арестовали протоиерея Логгина, который иссечением заплатил за оплевание патриаршего тирана. Дьяка Третьяка Башмака держали «в земляной тюрьме» за заботу об Аввакуме. Юродивого Фёдора, ученика Аввакума, «удавили на Мезени, повеся на висилицу». Другого ученика, Афанасия, «на Москве в огне испекли». «Ивана миленькова Хованскова и батожьём били, как Исаию сожгли… И прочих наших на Москве жарили да пекли: …поборников церковных многое множество погублено, их же число бог изочтёт».

63

Кто-то скажет, что за это, дескать, Никона и лишили патриаршеского сана. Но вот что вытворял другой патриах, ничуть за насилие не наказанный. Вышеупомянутый патриарх Иоаким не только требовал крови, а и сам за ней шёл. «В ночь на 14 ноября 1671 г. Иоаким со своими людьми явился в дом Морозовой и распорядился заковать непокорную в кандалы. Вскоре её вместе с сестрой и подругой перевели в монастырское заключение. Все три, несмотря на уговоры, продолжали держаться старобрядчества… В конце 1674 г. к упорствующим староверкам были применены радикальные способы увещания: пытка на дыбе и плети. Не добившись успеха, Морозову решили сжечь, но тут не выдержало старомосковское боярство и обратилось к царю с протестом — Морозовы были одним из 16 высших аристократических родов московского государства, имевших право на наследственное боярство. В 1675 г. три знатные узницы были уморены голодом (в то время, как сидевшая вместе с ними простая инокиня Иустиния всё-таки сожжена). Сохранились трогательные подробности смерти трёх женщин: они умоляли стражников: „Помилуй мя, даждь ми колачика!“, в ответ же от имевших строгие приказания стражников слышали: „Боюсь“ или „Не имею“» [260].

64

Оказывается, «есть существенная разница между верой православной и православной идеологией. Если вера вообще, православная или неправославная, есть понятие сокровенное (сакральное), глубоко внутреннее, личностное, устремляющееся по вертикали от души к господу, то идеология, опять же православная или нет, есть претензия на господство по горизонтали. И в полном сознании существующей разницы между Христовой верой и конфессиональной претензией на идеологическое господство, подчёркиваем: вера как личностное убеждение достойна уважения, идеология как форма господства исходит не от Христа, и мы имеем право бить тревогу» [261].