Проект 018. Жизнь!

«Массы внезапно стопи видны… Они существовали и раньше, но оставались незаметными, занимая задний план социальной сцены: теперь они вышли на авансцену, к самой рампе, на места действующих лиц. Герои исчезли, остался хор» (Хосе Ортега-и-Гассет).

Возбужденная масса выделяет вождей — активных, храбрых, волевых людей. Они готовы голову сложить за «свободу, равенство, братство». Король и королева прозревают. Мария-Антуанетта теперь шлет знакомым письма о масонах обратного содержания. Она пишет, что на свете нет чудовищнее и опаснее людей, чем так называемые каменщики.

Но, увы, поздно. Процесс набрал обороты и неумолимо движется к развязке. Король свергнут. В 1793 году по ходатайству группы революционеров во главе с Робеспьером Людовику XVI отрубают голову. Несколько позже такая же участь постигает королеву.

Абсолютная монархия во Франции упразднена. Страна объявляется республикой — общим делом. Власть переходит к народу. Правда, при республике народ страдает еще больше, чем при монархии, но людей успокаивают, говоря, что это трудности переходного периода. Когда все устаканится, заживем как мечтали. Но как именно заживем, про это никто не думает. Общие слова, заполонившие головы, создают иллюзию понятности.

Профессиональные историки, описывая Французскую революцию, говорят, что победа демократии над монархией состоялась благодаря храбрости восставших рабочих, кучеров и трубочистов с поварами, которых поддержали воинские части. Но началось все с восставшего народа. И этому народу удалось победить профессиональную армию…

Апофеоз духа Французской революции — картина Делакруа «Свобода, ведущая народ». Там женщина с обнаженной грудью ведет за собой воинов революции. Один из воинов лежит у ее ног без штанов. Почему революционер оказался без штанов? Без ноги/руки, с простреленной головой — это было бы понятно. Но почему без штанов?

Вообще от лицезрения лежащего полуголого мужчины и стоящей рядом с ним полуголой женщины в голову лезут ассоциации, не имеющие ничего общего с революцией. Возможно, это тонкий намек на суть революции…

Но еще тоньше атмосферу передает картина неизвестного автора «Женский марш на Версаль». Там вооруженные холодным оружием дамы тащат пушку — идут сражаться с солдатами короля. Для полноты картины нужно было королевских солдат нарисовать на горизонте, радующихся такому счастью — бабы сами к ним идут…

Если верить популярным историческим версиям, вооруженные обыватели победили военную машину. Чтобы оценить это заявление, представьте мальчиков после школы, обученных военному делу, которых построили в военную машину. Так вот, эти мальчики порвут толпу взрослых мужиков, имеющих аналогичное вооружение, как Тузик грелку.

Наполеон говорил, что один араб победит пять французов. Но десять тысяч французов победят пятьдесят тысяч арабов. Рим громил варваров, потому что у него был строй, а варвары шли вооруженной толпой. Толпа трубочистов, как бы ни были они храбры, сильны и пьяны, не может конкурировать с профессиональной военной машиной.

Причина победы восставшего народа более прозаична. Например, командиры французской армии, поголовно члены различных масонских лож, агитировали солдат за переход на сторону восставшего народа. Если это по каким-то причинам не удавалось, они строили солдат так, чтобы революционная толпа, увидав профессиональную армию, не протрезвела в один миг и, утратив свою пьяную храбрость, не испугалась одного ее вида.

От воинов революции хотели одного — чтобы не убежали раньше времени и пошли в наступление. Задачей армии было изобразить поражение и отступить. Разгоряченным людям, незнакомым с военным делом даже понаслышке, это показалось бы победой.

История Французской революции содержит список вождей и подвигов. Но в этом списке нет намека на генератор революции. Нигде ни слова об источнике финансирования. Можно подумать, люди питались революционным духом и им же ружья заряжали.

ГЛАВА VI

Копия

Французская операция в целом повторяет английские события, но глубже и шире. В Англии власть короля распыляли до уровня аристократии. Каждый дворянин, состояние которого соответствовало имущественному цензу, мог быть избран во власть.

Во Франции власть распыляют еще шире. Все повара с сапожниками теперь имели право выбирать нобелевских лауреатов по физике (пардон, получили право голоса). В теории они могли избирать власть и сами быть избранными во власть.

Ради объективности скажу, что женщины во Франции получили право участвовать в спектакле под названием «демократические выборы» только в 1944 году. До этого не было у них права выбирать нобелевских лауреатов (снова пардон, права выбирать власть).

Либеральная система отличалась от конституционной монархии не только степенью распыленности власти, но и вводимым ограничением по времени отправления власти. В Англии во власти можно быть пожизненно. Во Франции провозглашалось, что власть может быть только временной. Постоянная власть объявляется пережитком прошлого, которому нет места в свободной стране.

Для обоснования этого тезиса придумали много «очевидных» истин. Чтобы никто не засиделся во власти (что справедливо для многих случаев). Чтобы свежая кровь в систему поступала (что тоже правильно). Чтобы дураки дорогу не закрывали умным. Не говорят только одного — у всякой палки два конца, и потому, чтобы объективно решить, какая система эффективнее, нужно рассматривать плюсы и минусы обеих систем, а не так, что на суд предоставляют только минусы авторитарной системы и плюсы демократической.

В Англии на политическую арену выводят «бульдозериста» Кромвеля. Во Франции эту роль играет Робеспьер. В Англии Карлу I отрубают голову. Во Франции Людовику XVI рубят голову. В Англии сработал принцип «мавр сделал свое дело, мавр может уйти» — Кромвель умирает, и причины его смерти до конца неясны. Во Франции работает тот же самый принцип — когда Робеспьер сделал свое дело и стал больше не нужен, его казнят без внятной причины, потому что «мавр должен уйти…». В Англии возник частный центробанк «Банк Англии». Во Франции возник частный центробанк «Банк Франции».

Я вижу в этих событиях волю коллективного разума. Он порождал массивы людей, готовых исполнить нужные роли. Не будь Кромвеля и Робеспьера, масса выдвинула бы других, которые точно так же казнили бы Карла и Людовика. Уничтожение монархов не было волей людей. Люди были исполнителями того, чему пришло время исполниться.

Во Франции появляется новый мавр — революционный генерал Наполеон. С ним договариваются о финансировании в обмен на управление финансовой системой страны. Точно так договаривались с Кромвелем во время славной революции, а с Вильгельмом Оранским — перед войной с Яковом.

Мне кажется, что Наполеон был незапланированной удачей для Банка. Это был не очередной унылый принц революции типа Бараса, спешивший пожить аристократической жизнью. Это был настоящий боевой мавр, удалая шпага, обещавшая поставить дело на широкую ногу, придать скорость перестройке политической архитектуры Европы.

Без Наполеона пришлось бы в каждой стране запускать революцию. А так появился Наполеон с талантами, позволяющими бульдозером пройтись по Европе, зачистив ее от королей, мешающих ростовщикам строить новую финансовую систему.

Кроме того, реконструкция Европы параллельно достигала еще одной цели — война была сверхприбыльным предприятием для Банка. Ведь воюющие стороны брали кредиты под залог налогообложения, что гарантировало возврат с процентами.

Ростовщики никогда не были патриотами страны проживания. Их целью не было благо народа. Они могли говорить какие угодно слова, если это продвигало их к цели, но реально их интересом в минимуме были деньги, а в максимуме — мировая власть.

Если их деятельность укрепляла страну, они выглядели патриотами. Если разоряла, выглядели предателями. То и другое было видимость. Финансисты не были ни тем, ни другим. Они просто шли к своей цели. Их действия образовывали разные последствия.