Москва и москвичи

пляшут на спине вприсядку). После сего он долго тер меня рукавицей и, сильно оплескав теплой водой, стал умывать намыленным полотняным пузырем. Ощущение неизъяснимое: горячее мыло обливает вас, как воздух! После пузыря Гасан опустил меня в ванну-тем и кончилась церемония". Я еще сидел в ванне, когда с мочалками и мылом в руках влетели два стройных и ловких красавчика, братья Дуровы, члены-любители нашего гимнастического общества. Который-то из них на минуту остановился на веревочном ковре, ведущем в "горячую", сделал сальтомортале, послал мне приветствие мочалкой и исчез вслед за братом в горячей бане. А вот и наши. Важно, ни на кого не обращая внимания, сомом проплыл наш непобедимый учитель фехтования Тарас Петрович Тарасов, с грозными усами и веником под мышкой. Его атлетическая грузная фигура начинала уже покрываться слоем жира, еще увеличившим холмы бицепсов и жилистые икры ног... Вот с кого лепить Геркулеса! А вот с этого Антиноя. Это наш непревзойденный учитель гимнастики, знаменитый танцор и конькобежец, старший брат другого прекрасного гимнаста и ныне здравствующего известного хирурга Петра Ивановича Постникова, тогда еще чуть ли не гимназиста или студента первых курсов. Он остановился под холодным душем, изгибался, повертывался мраморным телом ожившего греческого полубога, играя изящными мускулами, живая рельефная сеть которых переливалась на широкой спине под тонкой талией. Я продолжал сидеть в теплой ванне. Кругом, как и всегда в мыльной, шлепанье по голому мокрому телу, шипенье воды, рвущейся из кранов в шайки, плеск ока[310] чивающихся, дождевой шумок душей - и не слышно человеческих голосов. Как всегда, в раздевальнях-болтают, в мыльнемолчат, в горячей-гогочут. И гогот этот слышится в мыльне на минуту, когда отворяется дверь из горячей. А тут вдруг такой гогот, что и сквозь закрытую дверь в горячую гудит. - Ишь когда его забрало... Я четверть часа сижу здесь, а был уж он там... Аки лев рыкающий в пустыне Ливийской. Всех запарит!-обращается ко мне из ванны рядом бритый старичок с начесанными к щекам седыми вихорками волос. Это отставной чиновник светского суда, за пятьдесят лет выслуживший три рубля в месяц пенсии, боль в пояснице и пряжку в петлице. - При матушке Екатерине,-говорит он,-по этой пряжке давалось право входа в женские бани бесплатно, а теперь и в мужские плати! -обижался он. А из горячей стали торопясь выходить по нескольку человек сразу. В открытую дверь неслось гоготанье: - О.-.го-го!.. О-го-го! - У... у... у... у... - Плесни еще... Плесни... жарь! Слышалось хлестанье веником. Выходившие в мыльную качались, фыркали, торопились к душам и умывались из кранов. - Вали!.. Поясницу!.. Поясницу!..-гудел громоподобный бас. - Так!.. Так!.. Пониже забирай! О-о-о... го... го!.. Так ее!.. Комлем лупи!.. Комлем!.. И вдруг: - Будя!.. А!.. А!.. А!.. О... О... Из отворенной двери валит пар. В мыльне стало жарко... Первым показался с веником в руках Тарасов. А за ним двигалось некое косматое чудище с косматыми волосами по плечам и ржало