Призмы

Впрочем, он и с виду никак не напоминает жалкого погорельца, которого несчастье вынудило перейти на пещерный образ жизни. Он из породы тунисских евреев, как на подбор ладно скроенных и крепко сшитых. К тому же у него фигура натурщика. И борода, черная, как смоль, и ослепительные зубы. Среди разных типов мужской красоты есть особая хищная красота, от которой веет притягательной угрозой. Дом в Америке у Кахалона появился вовсе не потому, что он прилагал большие усилия, чтобы окрутить на пляже богатую американскую туристку. Нет, голубоглазая блондинка в него втрескалась сама, а он всего лишь не сопротивлялся.

И гнездо на обрыве он начал строить отнюдь не потому, что его лачуга сгорела. Просто нормальный дом не подходит Кахалону по его натуре. В доме глухие стены и уйма лишних вещей. Люди, живущие в домах, не ходят круглые сутки в одних плавках. Тем более Кахалону не подошел его американский дом: не стоит на берегу моря. А если бы и стоял, это было бы совсем не то море. И не та речь на переполненном по субботам пляже. И не те спасатели, что сидят на вышках в соломенных сомбреро и гонят купальщиков из воды при самой легкой волне. В то время, как ему, Кахалону, никакие волны не помеха: разогреваясь работой на солнцепеке до температуры железа в горне, он раз тридцать за день сбивает жар, бросаясь в воду и уходя саженками к горизонту.

Ни валы, ни водовороты его не берут, как будто под кожей у него зашито выданное ему от рождения свидетельство на непотопляемость ни в море ни на суше. Произведя на свет с голоубоглазой блондинкой черноокого Дейвида, а затем убедившись, что мать ребенка, такого сладкого, что хочется ножки слопать, никогда не согласится переехать на постоянное жительство в пещеру на Средиземном море, Кахалон понял, что совершил маленькую ошибку. Он затворил за собой калитку американского дома и полетел через океан, размышляя о том, что вылепит на крыше орла. И о том, что скоро зима. Ни туалета, ни электричества, ни водопровода. Но глина как-нибудь выдержит, а он

— тем более.

В Израиле, как и повсюду, нельзя вести самовольное строительство. Даже из глины и даже на обрывах. Это привлекает внимание строительных инспекторов, хотя им прекрасно известно, что против незаконных застройщиков типа Кахалона не помогают ни штрафы муниципалитета, ни даже постановления суда. Помочь может только бульдозер, и то под охраной полицейской роты. Застройщик в таких случаях рвет на себя волосы перед репортерами, которые щелкают его со всех сторон, чтобы представить публике фотодоказательство вопиющего бездушия властей. А он проклинает муниципальных извергов и обещает эмигрировать из Израиля со всеми детьми, братьями, сестрами, дядьями и тетками.

Неприятная в высшей степени сцена. Поэтому власти избегают доводить дело до этой стадии. Однако посылают инспекторов регистрировать нарушения и предупреждать нарушителей о последствиях, которые, скорее всего, не последуют. Явились инспектора и к Кахалону. Выйдя на пляж, они вылупили глаза уже от одного вида незаконной постройки. А еще больше

— от ее местоположения, не доступного никакому бульдозеру. Вскарабкавшись на террасу и попав в хижину, они словно очутились в лесу. Пучки сушеных трав, живые растения, какие-то камни и коряги.

Посреди леса на топчане лежал хозяин в одних плавках и читал Священное Писание. У топчана на земляном полу лежали книжки по физике.

Косясь на Священное Писание и на физику, инспектора, как положено, составили протокол и, как положено, выслушали возражения. Вместо жалоб на бедность и ссылок на малых детей хозяин понес какую-то философию. Что-то насчет своего жилья, выросшего из земли натурально, как дерево, которое тоже часто сносят всякие идиоты.

Словно услыхав про такую недобрую перспективу, из дыры в задней стене, — лаза в пещеру, выкопанную в обрыве, — вывалило целое общество кур, а с террасы примчался кот. Хозяин переговорил с котом и курами по-арабски. Кота после разговора пулей вынесло на улицу, а куры наскочили на инспекторов. Хозяин прикрикнул на кур, а про кота объяснил, что четвероногое нашкодило и наказано трехсуточной высылкой из помещения.

Инспектора махнули рукой и поскорей убрались из этого дурного места.

Кахалон взял лопату и пошел копать новую пещеру.

Их у него задумано десять. Почему именно десять? Неизвестно. Зато известно, что, когда Кахалон добьется электричества, он превратит пещеру в ремесленные мастерские и художественные студии. Так он объяснил корреспондентам, до которых ему пришлось снизойти, чтобы отстоять свои пещеры через газету. В них у него будут работать все желающие камнерезы, художники и скульпторы. Уже сейчас к нему целыми классами ходят школьники, чтобы лепить из глины. Любой прохожий, найдя на берегу интересный камень или корягу, придет и вырежет рыбу или птицу.

Недавно на берегу произошло страшное несчастье. Ночью сгорел очередной барак. Кахалон примчался на пожар, полез в огонь и вынес останки трех маленьких детей. Неделю после этого он не выходил из хижины. Потом поехал в Герцлию — звонить в Америку. Потом отправился в Иерусалим — к Стене Плача.

Вернувшись, он изрек перед своими помощниками очень старую истину: жизнь — как воздушный шарик. Ткни булавкой — и нету. Спешите наслаждаться жизнью.

Открыл Америку. Все уже давно спешат. День за днем наедаются платными удовольствиями — по субботам катят на платный пляж. И там наши израильские мастера глушить деньгами скуку начинают тайно завидовать непутевой избушке на курьих ножках.

Парад в Дамаске

Террориста-смертника, который атаковал израильскую базу в Тире и погиб при взрыве своего заминированного пикапа, видел только один человек — стоявший на часах резервист Давид Илуз из провинциального Кирьят-Гата, где у него жена и двое детей и где он работает шофером автобуса. Илуза в очередной раз призвали на один месяц в санитарную роту в Тире, размещенную в палатках возле двух зданий базы. Он увидел свернувший к базе автомобиль, открыл по нему огонь из ручного пулемета и убил водителя. Машина с пятьюстами килограммами взрывчатки протаранила ворота базы и взорвалась посредине двора.

Воздушной волной снесло одно здание целиком и разрушило часть другого здания. Повторились прошлогодние вылазки террористов, когда в том же Тире погибли люди, и не столь давние — в Бейруте, где тем же способом были взорваны сначала американское посольство, а затем штабы американцев и французов.

К моменту взрыва в двух зданиях базы находились евреи и друзы — наши пограничники и арестованные палестинцы и ливанцы. Погибло пятьдесят человек. Их разорвало так, что не каждого удалось бы опознать без солдатского номерного знака или замаранного кровью документа. Илуза, предотвратившего еще более ужасное несчастье, отшвырнуло на десять метров. Этот дюжий красавец все же поднялся на ноги и поковылял за носилками выносить своего раненого ротного врача. Потом задержал арабов, которые пошатываясь, как и он сам, спешили убраться со двора. Потом сел на землю и обхватил руками контуженную голову, чтобы не слышать истошных воплей из-под развалин. О террористе-самоубийце Илуза спросили несколько часов спустя, уже в хайфской больнице, когда контузия окончательно сломила его и он едва мог говорить.

Ответственность за все атаки террористов-смертников приняла на себя подпольная бейрутская организация "Священная война ислама". Известно, что эта организация — ширма для неливанских вдохновителей и исполнителей террористических актов нового рода. Хомейни откомандировал на Ближний Восток около восьмисот подростков и юношей из числа так называемых "революционных караулов" в Тегеране. Их лагерь расположен в городе Баалбеке на северо-востоке Ливана, занятом сирийскими войсками. Смертники носят на груди записку со словами "Аллах велик", начертанными лично Хомейни. Им также выдают штампованную из красной пластмассы розу. Этот жетон, который полагается носить на сердце, служит пропуском в загробный магометанский рай. Долгое время обладатели таких пропусков сидели тихо — пока Цахал не эвакуировал свои войска с Шуфских гор и не открылся путь из Баалбека в Бейрут.