Люди против нелюдей (СИ)

Офицер-марковец писал в своих воспоминаниях: «Суровая и простая обстановка первых походов и в воинах, и в вождях создавала упрощенную быть может психологию добровольчества: „За Родину!“ Страна порабощена большевиками, их надо разбить и свергнуть, чтобы дать ей гражданский мир и залечить тяжёлые раны. В этом заключалась вся огромная, трудная и благородная задача добровольчества».

Марковец справедливо назвал эту психологию упрощенной, но заметьте — это именно психология, а не политическая доктрина. И согласитесь — это благородный настрой души.

Мы часто обозначаем противоборствующие стороны в любой войне при помощи лозунгов: одни были вот за то, а другие вот за это. Но загляните в душу вояки и задайте себе вопрос: он действительно готов умереть за этот лозунг, или для него это просто трескучая демагогия, а воюет он совсем по другим причинам? Правда войны в душе солдата. Нам трудно в это поверить, но содержание души вполне может совпадать с содержанием лозунга. Хотя, конечно, может и не совпадать. Так что же было в душе у белых? Какими они были?

Об этом очень искренне, с безжалостной честностью писал генерал Деникин: «Армия представляла из себя организм чрезвычайно сложный. В ней были и герои, наполнившие эпическим содержанием летопись борьбы, и мученики, оросившие её страницы своею кровью, и люди, пришедшие без подъема, без увлечения, но считавшие необходимым исполнить свой долг, и загнанные туда нуждой или просто стадным чувством. Были профессионалы войны, ищущие применения своему ремеслу, были исковерканные жизнью, которые шли, чтобы мстить, и потерявшие совесть — чтобы разбойничать и грабить. Наконец была ещё рыхлая безличная среда вольных и подневольных людей, попавших охотою, по мобилизации, случайно, по своей или чужой ошибке, их психология менялась диаметрально при колебаниях боевого счастья … В пестром калейдоскопе, который являла собой Добровольческая армия, каждый увидит тот свет или ту тень, которые пожелает найти».

В другом месте Антон Иванович писал: «Много уже написано, и ещё больше напишут о духовном облике Добровольческой армии. Те, кто видел в ней осиянный страданием и мученичеством подвиг — правы. И те, кто видел грязь, пятнающую чистое знамя, во многих случаях искренни … В нашу своеобразную Запорожскую Сечь шли все, кто действительно сочувствовал идее борьбы и был в состоянии выдержать её тяготы. Шли и хорошие, и плохие. Но четыре года войны и кошмар революции не прошли бесследно. Они обнажили людей от внешних культурных покровов и довели до высокого напряжения все их сильные и все их низменные стороны. Было бы лицемерием со стороны общества, испытавшего небывалое моральное падение, требовать от добровольцев аскетизма и высших добродетелей. Был подвиг, была и грязь. Героизм и жестокость. Сострадание и ненависть … Первые явления возносили, со вторыми боролись. Но вторые не были отнюдь преобладающими. История отметит тот важный для познания русской народной души факт, как на почве кровавых извращений революции, обывательской тины, интеллегентского маразма, могло вырасти такое положительное явление, как добровольчество, при всех его теневых сторонах сохранившее героический образ и национальную идею».

Как часто в наше время можно услышать: не надо идеализировать тех, не надо идеализировать этих. Вообще ни кого не надо идеализировать. А что это, собственно говоря, значит? Не надо ни кого считать хорошим? Не надо ни в ком и ни в чем видеть ничего идеального? За этими увещеваниями просвечивает убогая обывательская псевдомудрость, считающая всех подобными себе и не способная увидеть в жизни ни чего кроме всеобщего стремления к удовлетворению самых примитивных потребностей. «Люди с идеями» кажутся обывателю подозрительными, ни кто ведь не хочет ни чего, кроме как сладко жрать и мягко спать, и не надо какими-то там идеями прикрываться.

Предоставим этих убогих самим себе и поймем, наконец, что любое идейное движение всегда оказывается облеплено грязью, потому что существует не в вакууме. Есть люди, которые способны воспринимать и анализировать только грязь, а грязь-то ведь на всех очень похожая — по одним дорогам ходим. А вот идеи — разные, причем именно идеи приводят в движение массы и сталкивают их между собой. Не надо удивляться тому, что в любом идейном движении большинство всегда составляют люди безыдейные — это инертная масса, которую приводит в движение идейное меньшинство. Наличие в движении безыдейной массы ни о чем не говорит и ни кого не характеризует. Об этом хорошо написал иеромонах Роман:

Итак, о горах надо судить по вершинам, хотя чижу понятно, что ни какие горы из одних вершин не состоят. Мы порою очень увлекаемся созданием натуралистических картин реальности и тонем в малозначительных деталях, а потому суть реальности ускользает от нас. Но давайте попытаемся увидеть не картину, а икону реальности, то есть некий образ, отражающий внутреннюю суть явления, а соскабливанием грязи с поверхности предмета пусть занимаются те, кто ни на что другое не способен.

Мы начали именно с психологических, а не с идейных основ белого дела, чтобы показать, что всё это хорошо понятно, но не это главное. Одной только психологией офицерской среды феномен Белой Гвардии не объяснить. Психология скорее характеризует мотивации безыдейной части этого движения, но в чем же его суть? Деникин говорил о «национальной идее». А что за идея?

«Снова готовят нам царский трон»?

Когда начала понемногу развеиваться советская ложь о Белой Гвардии, на смену ей пришла другая ложь, в которую я поверил. Дескать, белые были сплошь либералами, за исполнение царского гимна в белых армиях наказывали, а деникинская контрразведка охотилась не столько за красными шпионами, сколько за монархистами в своих рядах. Это «открытие» сильно подорвало моё уважение к Белой Гвардии, потому что к тому времени я уже был монархистом, и либералы были мне ненавистны почти так же, как и коммунисты. Получалось, что Гражданская война шла по принципу: «Сатана сатану изгоняет», то есть в любом случае победили бы люди, желать победы которым не стоило. Только сейчас, получив достаточное количество информации, я узнал, что всё это если и не чистая ложь, то уж во всяком случае полуложь, очень сильно искажающая реальное политическое лицо Белой Гвардии.

Милюков писал: «В составе офицерства, собравшегося на юге, было 80 % монархистов». Во как … В такой среде вообще-то очень трудно наказать человека за исполнение «Боже, царя храни». Но может быть Милюков, для которого этот факт был весьма печальным, преувеличил масштаб «монархической угрозы»? Так ведь и генерал Деникин писал: «Громадное большинство командного состава и офицерства были монархистами». Похоже, белой контрразведке не имело большого смысла выявлять монархистов в своей среде, при таком раскладе им пришлось бы чуть ли не всю армию арестовать.

Один из самых ярких и авторитетных белых вождей, генерал Марков, не раз подчеркивал, что является монархистом. Офицер-марковец вспоминал: «Первый тост генерал Марков поднял за гибнущую Родину, за её императора. Во время беседы он сказал, что в этот черный период русской истории Россия не достойна ещё иметь царя, но когда наступит мир, он не сможет представить Россию республикой».

Когда Маркову предложили очередной генеральский чин, он ответил: «Я как был произведен в генерал-лейтенанты законным русским монархом, так и останусь им до тех пор, пока снова не появится законный хозяин земли Русской».

Сослуживцы Маркова вспоминали такой случай: «- Почему вы небрежно приветствуете генерала, — строго обратился Марков к проходившему мимо хорунжему, и сейчас же иронично добавил: — Впрочем, извините, вы же не русский, а республиканский офицер». Как видим, генерал Марков республиканца и за русского не считал.