Водитель трамвая (СИ)

Ты проезжаешь Светлый проезд и поворачиваешь под мост, кое-как протиснувшись сквозь автомобильную пробку. Никого не задел и, Слава Богу. Надо теперь поторопиться, дабы не пропустить вперёд двадцать восьмой. Лучше всего пропустить «пятнажку» поскольку ей даётся меньше времени до конечной Таллинская, и влезть перед двадцать восьмым. Потому что на улице Курчатова и соответственно на Щукинской всем нам троим быть в одно и то же время. И если пятнадцатый маршрут тебя не «затянет», то потом — когда будет осуществлять высадку — посадку пассажиров ещё и двадцать восьмой ты можешь начать опаздывать минут на пять. Ничего страшного, но тебя может «срезать» дублирующая твой маршрут от Щукинской «десятка». Водитель «десятки» просто не видит тебя. Ты-то стоишь на горе возле остановки «Диспансер». И не можешь спуститься — в соответствии с требованиями техники безопасности покуда от станции метро Щукинская не уйдёт другой вагон. Вот и ждёшь. Поэтому лучше влезть первым. Или вторым. Если будет лишнее время можно помедленней проехать по строгинскому мосту. Он ведь огромный. А двадцать восьмой маршрут всё равно сворачивает на Живописную улицу. И сидеть на нервах сзади не будет.

Ты прибываешь на Щукинскую. Восемь часов вечера. На остановке целая демонстрация. Все они ждут твоего трамвая. Все они едут домой с работ. У них другие работы — возможно лучше твоей. Иногда ты об этом задумываешься. Но твоя работа — везти их до дома. И по возможности комфортно. Ты не относишься к пассажирам агрессивно. Отчего-то они никогда не вызывают у тебя агрессии. Иногда — смех (особенно когда начинают громко ругаться в салоне) или в редких случаях — жалость. Ты стараешься ждать с открытой дверью, тяжело идущую пожилую женщину или беременную девушку. Тебе не в кайф быть быдлом в отношении них. В отношении начальства или нарядчиков — да! То совсем иное дело. От этого ты получаешь удовольствие и внутреннее удовлетворение. Но в отношении пассажиров тебе не хочется быть грубым. Они ни в чём не виноваты. Они живут также как ты. Кто-то лучше, но большинство также. И лишний раз ты в этом убеждаешься, когда у какой-нибудь спешащей к твоему трамваю женщины вдруг рвётся пакет, и оттуда выпадают продукты, купленные на Щукинском рынке. Тебе жаль её. И ты её ждёшь. Даже когда уходит время. И уже пора двигаться. Хрен с ним со временем. Ты его сгонишь. Педальку посильнее нажмёшь и сгонишь. И ты ждёшь, пока она торопясь собирает продукты. Наконец войдя в переднюю дверь, распахнутую персонально для неё, она скажет тебе: «Спасибо», улыбнётся, и тебе будет этого достаточно. Совершенно достаточно. Ты знаешь, что сделал доброе дело. Ерундовое, но доброе.

Постепенно вагон заполняется толпой людей. Его сильно качает. Ты стоишь возле метро Щукинская и ждёшь. Потираешь лоб, вздыхаешь, смотришь в расписание, потом на входящих через переднюю дверь пассажиров. Почти все они какие-то измученные. Кто-то покупает талончик. Сзади его подталкивают входящие следом. Кто-то выныривает из метро и бежит к твоему трамваю, издалека разглядев его номер. Ты ждёшь всех. Вбегающие благодарят тебя. Они уже не могут протиснуться дальше. Салон заполнен до отказа. На горе сверху давно стоит вагон другого маршрута. Стоит с зажжёнными фарами. Он говорит тебе: проваливай, я опаздываю. Ты нажимаешь кнопку на диктофоне, и он объявляет безразличным и не очень приятным мужским голосом:

— Осторожно двери закрываются следующая остановка Больница номер шесть.

Ты щёлкаешь тумблерами дверей. Лампочка не гаснет. Это значит — дверь не может закрыться. Народа так много что кто-то мешает. Ехать нельзя. Ты щёлкаешь дверьми несколько раз, пока лампочка не погаснет. Всё. Упаковано. Можно ехать. На нижних ступеньках стоят люди. Они не могут пройти дальше и просто стоят, наблюдая за твоими действиями. Тебе это безразлично. За годы, проведённые в качестве водителя, ты успел привыкнуть к этому.

Ты трогаешь трамвай, убедившись, что вокруг никто больше не бегает. И сразу же понимаешь: вагон стал другим! Совсем другим. Очень-очень тяжёлым. Каждое твоё нажатие на педаль отдаётся с удесятерённой силой. Ты понимаешь: везти надо осторожно. Тем, кто сейчас в салоне не позавидуешь. И ты едешь медленней, чем обычно. Не потому что боишься попасть в аварию. Просто ты значительно дольше разгоняешься и значительно дольше тормозишь. Ты едва касаешься педалей, буквально по миллиметру проталкивая их вниз. Это тяжелее чем обычно. Иногда даже устаёт нога. Зато трамвай движется как по маслу. Да, его качает. Но это уже не твоя вина. Так проложили рельсы. Лучше ты везти уже не можешь. Тебе самому хочется, чтобы люди ехали по возможности комфортнее. И в этот момент — когда ты ведёшь загруженную до отказа семнадцати тонную махину, ты ощущаешь себя по-настоящему нужным. Это ответственная работа. И ты делаешь её хорошо. На отлично. Даже когда ты едешь в гору, ты медленно разгоняешь трамвай и, увидев загоревшийся красным светофор в далеке, просто снимаешь ногу с педали. Вагон всё ещё несётся вверх, стремительно теряя скорость. Ты ждёшь, покуда он остановится самостоятельно метрах в трёх-четырёх от светофора, и только тогда нажимаешь на педаль тормоза. Загорается лампочка колодочных тормозов. Всё. Схвачено. Трамвай замирает. Особый шик — сделать подобную остановку даже без малейшего толчка. Это тяжело. И далеко не всегда получается. Но ты каждый раз пытаешься это осуществить. Для тебя это как соревнование с самим собой. Буквально мгновение… вагон проехав последние сантиметры в гору, спустя секунду покатится назад. Если нажать на тормоз сейчас — пока он катится вверх, будет едва ощутимый толчок. Ничего страшного. Пассажиры его почти не заметят. И если малость промедлить — будет такой же толчок. Поэтому ты ждёшь именно то мгновение, когда вагон на долю секунды замирает в неопределённости. Шлёп. Никакого толчка. Получилось! Ура! Мастерская езда! Самому приятно.

Ты глядишь, как люди выходят из управляемого тобой трамвая. Они доехали, куда им было нужно. И доехали благодаря тебе. Они не скажут тебе за это спасибо. Им это и в голову не придёт. Они вообще даже не догадываются о твоём существовании. Для них так и должно всё быть. Ездят трамваи, летают самолёты, продавцы торгуют кефиром.

Они об этом не задумываются. Они — пассажиры. На своих работах они кто угодно, но сейчас они усталые пассажиры спешащие к себе домой.

А ты… ты чувствуешь себя удовлетворённым. Ты вёз их лучше других водителей. Ты можешь сравнивать. Ты сам ездишь на трамваях в качестве пассажира и понимаешь малейшие тонкости. Ты настолько начал хорошо в этом разбираться и чувствовать, что понимаешь даже, когда подхватывает юзом поезд метрополитена, если он выскакивает на улицу в плохую погоду. Состав как бы затихает на мгновение, а потом начинают «петь» колёса на скользких рельсах.

И сейчас ты понимаешь: это ты вёз пассажиров лучше других водителей. Сквозь пробки, непогоду, светофоры и много чего ещё. Именно ты. Ты перемещал их максимально комфортно в пространстве. И никто из них не выразил тебе своего неудовольствия. Они тебя не заметили. И это лучший признак мастерства. Лучшая бляха извините за выражение.

В положенное время — минута в минуту ты прибываешь на конечную. Выключаешь управление, выводишь в ноль реверс. Одеваешь куртку. Берёшь сумку с талончиками и выручкой, путевой лист, закрываешь кабину и идёшь к диспетчеру. После гонки, нервотрёпки и «кочегарки» на линии ты попадаешь в тихую комнату, где никого кроме диспетчера нет. Это вызывает небольшой резонанс в голове. Слишком резкая смена обстановки. Приглушённый свет настольной лампы. На столе разложены здоровенные листы с расписанием, где она делает быстрые отметки. А у тебя всё ещё учащённо бьётся сердце.

— О, Серёжа, — говорит она тебе, когда ты появляешься на пороге, — ну что, ещё пару кружочков и всё?

— Да, — с еле заметной улыбкой отвечаешь ты, передавая ей путёвку, — уже чуть-чуть осталось.

— Да, час-пик пройдён, — кивает она, глядя на тебя с расположением, — дальше уже попроще.

Ты забираешь путевой лист с очередной отметкой (риской) и медленно выходишь.