Московские праздные дни

24 апреля — Антип воду подпустил

Антип-водопол. Когда Антип без воды, крестьянам не зерна от поля ждать, а беды. Если река до сих пор не вскрылась, то весна холодная. Даль добавляет пословиц: Антипа в овражке топит, или лучше — На Антипу под порогом брод, на улице переправа.

25 апреля — Василий-исповедник, епископ Парийский

Весна землю парит. Еще одно поверхностное, но притом убедительное прочтение. Парийский –парит, понимаешь.

В этот же день северяне отмечают Комоедицу. Древний праздничный обряд в честь медведя. Переодевались в медвежьи шкуры и плясали. Пекли комы (отсюда название), которые катали из нескольких мучных замесов: овса, гороха и ячменя.

В лес ходить нельзя: проснулся медведь. Заяц носится по лесу, как угорелый. Если перебежит дорогу — жди худа, жить станет невмоготу. Лисы в эти дни переселяются из старых нор в новые. Существует поверье (Даль), что на лис нападает курячья слепота, оттого они мыкаются по лесу в поиске нового места. Еще в этот день ворон купает и отпускает детей в отдел. Что это значит –образуются новые семьи? Так или иначе, имеет место вороний праздник.

Вороны на втором этаже (на первом –лисы) мечутся туда-сюда.

28 апреля — апостолы Аристарх, Пуд и Трофим

На Пуда доставай пчел из-под спуда. Пудовые рифмы. Пчелы будят лес, в нем появляются дрожащие, манящие, дразнящие звуки и запахи.

29 апреля — Ирина, урви берега

У Даля: Ирина –разрой берега. Вода подмывает берега. Мельники (колдуны) пекутся о запрудах.

В Европе с 30 апреля на 1 мая празднуется Вальпургиева ночь, собрание ведьм и бесов на Лысой горе.

4 мая — Ляльник

Хороводы вокруг яблони. Цветение оных вызывает в сердцах потепление и нежность, соответствующие смешному имени Ляльник. Оттого будущие яблоки на деревах и редиски в грядках должны делаться слаще.

5 мая — Ведьмины хороводы

Наш вариант Вальпургиевой ночи. Вослед западным чертям и ведьмам наши нечистые и летучие духи также принимаются водить хороводы. Ходят по белому полотну. Ведьмы к этому времени все без исключения тяжелы, то бишь беременны. Было поверье: если бездетная баба найдет ночью в лесу такой хоровод (по густому туману в низине) и незаметно для ведьм спляшет вместе с ними, и еще утащит у них кусок такого полотна, а дома им утрется, –обязательно понесет.

Роман – календарь

Лёгко

Том II, часть III, главы I, II. Хрестоматийный эпизод: князь Андрей Болконский, путешествуя через лес, видит дуб, черный и сухой, среди прочего леса, который уже начал зеленеть. Спустя малое время, проезжая то же место, князь видит дуб также распустившимся, «молодым» и зеленым.

Князь Андрей отправляется в рязанские имения сына, в это именно время, в некрещеную весну. Он еще «мертв» после Аустерлица и потери жены, дела производит механически, вот и теперь едет по делу, в долгую поездку, и вдруг по дороге погружается в лес.

Апрельский, призрачный, прозрачный, проникнутый первым, незаметным током жизни. Тут-то и сказано волшебное слово. Лакей Петр, сначала кучеру, затем (ему мало было сочувствия кучера) барину: — Ваше сиятельство, лёгко как!

— Что! (что тут лёгкого? — с первого раза «мертвец» и не понял).

— Лёгко, ваше сиятельство.

Это о весне, князь. Но князь еще не ожил.

Тут и следует встреча с дубом: таким же, как и князь, «мертвым», сухим и деревянным.

Эта сцена в паре с той, что последует месяца через два, когда Андрей будет возвращаться после первой встречи с Наташей и найдет тот же дуб зазеленевшим, эти два разговора князя с дубом всегда вызывали у меня ощущение некоторой прямолинейной назидательности. И вообще это похоже на оперный театр: Болконский из-за левой кулисы выезжает на тройке — посреди сцены высится сухой и мертвый дуб. Князь обращается к дубу, как к другу, — и я, старик, вот так же сух и мертв, и как мы оба правы, и прочая — после чего удаляется за правую кулису. Спустя малое время появляется из-за правой кулисы, едет обратно через сцену — дуб зазеленел! Болконский выходит на край сцены и, проливая слезы, поет: нет, жизнь не кончена в тридцать один год. Господи помилуй! Непонятно, смеяться тут или плакать, — я большей частью смеялся. Давно это было; каждый из нас в свое время готов был посмеяться над толстовскими назиданиями.

Но прошло время, роман открылся с новой стороны, календарем, где нет ничего по времени случайного, где все по праздникам, и я задумался: что такое это двоение леса в календаре? Что происходит между двумя разговорами?

По идее, понятно что, уже сказано: встреча Андрея с Наташей. Юная фея коснулась «мертвеца» Болконского своей волшебной палочкой — он ожил. Ей нетрудно это было сделать в Отрадном, на своей колдовской территории, под пение из окна сиреною, при луне и посеребренном, черном и влажном пейзаже. Она еще хотела летать той прелестной ночью. Тут все просто: так распорядилась повелительница леса и духов Наташа: человек и дерево, Андрей и дуб ожили. Это действие ведьмы Наташи, которая (мы заметили это на Святки) оживает, обретает особую колдовскую силу и готовность к полету во дни языческих праздников.

И все же здесь мало одной Наташи, иначе вышло бы одно обольщение князя Андрея. Толстому нужно его воодушевление: тут и появляется спаситель Георгий. Князь Андрей возвращается летом, когда лес уже крещен Георгием. И дуб, одетый зеленью, говорит именно об этом. Первая встреча происходит в первом акте Георгиевской пьесы, вторая во втором.

Интересно, что так же двоится и сам Толстой. Он, как человек Москва, некоторым образом двухэтажен. В Толстом много от финского колдуна, языческого волхва. Он только сверху, от головы, от ума просветлен и крещен. Этим «верхним» умом он составляет расчеты и схемы, производит сухие назидания. «Верхний» ум Толстого слышен в композиции двух встреч: так правильно, так — после Георгия — должен перемениться князь Андрей. Но никогда этот сухой и ясный ум не произведет пения сирены и этого серебристого от влаги пейзажа, где за черными деревами какая-то блестящая росой крыша, … и выше почти полная луна на светлом, почти беззвездном весеннем небе.

Знаем мы это беззвездное небо и почти полную луну. Помним по Святкам — наверху, где «верхний» ум, мертво и скучно, внизу, где вода, где влажно и сами собой текут краски или, как зимой, алмазами осыпан снег — весело.

Акварелист Толстой пишет «нижним» умом. Такому Толстому нужна вода, он в «первом» этаже волхв — от слова волглый (влажный). Течение воды, ее метаморфозы, которые и делят год на сезоны, одушевляют живописца Толстого необыкновенно. Толстой двуедин, дву-умён; это позволяет ему поместить в себе, понять всякого русского (такого же двухэтажного) героя. Верхним, сухим умом он способен рассчитать и начертить рассудочного «мертвеца» Андрея, нижним, волглым — пустить по воде ведьму Наташу. Как писатель, как художник-импрессионист Толстой, безусловно, выбирает Наташу. Ему с ней лёгко.

Мы еще вернемся к этой теме в главе Поведение воды.

Так непросто, двуедино скомпонован этот апрельский эпизод «Войны и мира»; и он дважды уместен — апрельским, (Наташиным, ведьминским) и майским, Георгиевским образом, где во второй сцене лес крещен.

*