Человек проходит сквозь стену. Правда и вымысел о Гарри Гудини

Когда трое юношей пришли, Гудини лежал на кушетке, просматривая почту. Он извинился, объяснив, что хотел рассортировать почту, чтобы выбрать наиболее важные письма личного характера.

Молодой боксер напомнил Гудини его слова, сказанные на лекции, что праведная жизнь и регулярные упражнения сохранили ему юношеское здоровье и что любой удар, нанесенный ему выше пояса, за исключением лица, не принесет вреда, даже если бить будет человек, намного превосходящий силой самого Гудини.

— Мистер Гудини, можно я изо всех сил ударю вас в живот?

— Никакого мистера, просто Гудини. Да, конечно.

— Прямо сейчас?

— Валяйте.

Не успел Гудини встать с кушетки, как парень нанес ему страшный удар.

Гудини задохнулся и схватился за живот. Парень в ужасе отпрянул. Король магии с трудом поднялся на ноги, он едва дышал и был бледен. Затем он собрал вею свою волю и, глядя в растерянное лицо юноши, проговорил: «Не так… дайте мне приготовиться». Он выпрямился и напряг пресс. «Вот теперь можете бить. Валяйте».

Парень нанес удар. На этот раз брюшной пресс Гудини был тверд как доска. На парня это произвело должное впечатление.

Когда студенты ушли, Гудини немного потер живот, чувствуя, что первый удар, к которому он не был готов, по-видимому, повредил какую-то мышцу. Но потом боль утихла, и он погрузился в работу.

Во время дневного концерта он временами чувствовал боль в правом боку, но старался не обращать на нее внимания.

Вечером боль усилилась. Она донимала его в течение всего спектакля, и ночью в гостинице он пожаловался Бесс. По его просьбе она протерла ему живот спиртом. Гарри не мог уснуть. Сиделка Бесс предложила вызвать врача, но Гудини наотрез отказался.

На следующий день во время дневного представления усталость накатывалась. на него волнами: сцена, сверкающая бутафория, суетящиеся ассистенты — все временами теряло четкость очертаний, виделось как бы в мерцающем тумане. Затем голова снова становилась ясной, и он мог продолжать представление.

В перерыве между дневным и вечерним представлениями он лежал на раскладушке в артистической уборной, то дрожа от озноба, то обливаясь потом.

Этот последний концерт состоялся в субботу вечером. Следующим пунктом гастролей был Детройт.

По настоянию Бесс, Коллинз послал из поезда упреждающую телеграмму. На перроне в Детройте их встречал врач. Температура у Гудини была сто двадцать градусов [6], но ехать в больницу он отказался. Прибыв на квартиру, он с трудом добрался до кровати и попросил Бесс укрыть его несколькими шерстяными одеялами. Почти полчаса он дрожал так, что тряслась кровать.

Несмотря на бурные протесты Гарри, Бесс послала за консилиумом врачей. Диагноз был единодушным: аппендицит. Необходима срочная операция.

Слезные увещевания Бесс прекращались лишь, когда Гудини впадал в тяжелую дремоту. Незадолго до начала спектакля Гарри попросил позвонить в театр. Оттуда сообщили: «Все билеты проданы, полный аншлаг». Это решило дело. «Помогите мне, — сказал Гарри. — Они заплатили, деньги, чтобы увидеть Гудини. Клянусь, они увидят его». Температура в тот момент была сто четыре градуса.

Поведение Гарри было и мужественным, и безрассудным. Зрители вряд ли могли представить себе, что творится на сцене на самом деле: им было невдомек, что они смотрят представление умирающего.

Его улыбка, как всегда, была широкой и пленяющей. Но замедленные движения производили впечатление некой отрешенности, словно на сцене происходило сомнамбулическое действо. За кулисами Гарри не мог самостоятельно держаться на ногах. Но, выходя на сцену под огни рампы, он расправлял плечи и старался двигаться как ни в чем не бывало.

При показе фокуса, когда пустая кабина вдруг оказывалась полна девушками, Гудини обычно обходил кабину и затем перепрыгивал через заднюю стенку, чтобы продемонстрировать отсутствие зеркал.

На этот раз, пытаясь поднять ногу, чтобы перенести ее в кабину, Гудини застыл в этом положении, глядя внутрь кабины так, словно увидел там что-то необычное. Боль парализовала его. Коллинз поспешил на подмогу.

Когда он начал показывать другой фокус, состоявший в том, что из маленького стеклянного кубка вытягиваются длинные полоски яркого шелка, произошло то же самое. Он снова замер на сцене.

«Коллинз, продолжай», — прошептал он.

Джим Коллинз довел фокус до конца.

Все. Гудини сломался.

В больнице все уже было готово к операции.

Когда Гудини ввозили в операционную, санитары услышали, как он хрипло прошептал: «Я все еще могу уложить вас обоих».

Хирурги определили гнойный аппендицит с серьезным перитонитом. До появления антибиотиков вирулентная инфекция брюшной полости вела к неизбежной смерти. Выжить можно было лишь чудом.

Бесс снова стало хуже, и ее положили в ту же больницу. Раз в день ее подвозили к постели Гудини.

Победителю наручников и смирительных рубашек предстоял теперь бой с совсем другим, не похожим на прежних противников, но он вел эту свою последнюю схватку с прежней бульдожьей цепкостью, вел день за днем, и каждые выигранные двенадцать часов казались чудом дежурным врачам.

Инцидент произошел утром 21 октября. Операция была проведена в ночь с 24 на 25 октября.

29 он все еще продолжал бороться и даже почувствовал себя немного лучше. Когда Бесс привезли к нему днем, он подозвал ее поближе к себе и прошептал: «Мама так и не вступила со мной в контакт. Если… что-нибудь случится… ты должна быть готова. Запомни послание: «Розабель, поверь». Когда ты услышишь эти слова…, знай, говорит Гудини».

Сиделка Софи Розенблат поспешила увезти Бесс, чтобы не волновать пациентов.

Знаменитый мастер побега, победитель тюремных запоров продолжал борьбу.

Послали за Хардином, и он провел рядом с братом много часов. Наконец, 31 октября в самом начале второго, Гудини пробормотал: «Дэш…» — Брат сжал его руку. — «Дэш… Я устал бороться. Понимаешь, это сильнее меня».

Он закрыл глаза, чтобы никогда не открыть их снова.

Дэш взял на себя руководство гастролями и закончил турне.

Гудини вернулся в Нью-Йорк в большом бронзовом гробу, в котором он опускался в воду во время погребения заживо. И в нем же он был похоронен; пакет с письмами его матери был положен ему под голову вместо подушки.

Отпевание состоялось в «Клубе сохатых» на 43-й улице, причем началось оно в 11 часов, в час Памяти «сохатых». Затем последовала масонская церемония, во время которой на гроб была положена белая овечья шкура, а собравшиеся масоны проходили гуськом, бросая каждый по еловой ветке — символ никогда не прекращающейся жизни. В конце церемонии представитель общества американских иллюзионистов преломил над гробом церемониальную волшебную палочку. Затем раввин Драхман прочитал торжественную заупокойную молитву.

Среди удостоившихся чести нести гроб были Мартин Бек, благодаря которому молодой фокусник двадцать семь лет тому назад смог добиться своего первого успеха; Уильям Моррис, счастливый победитель в борьбе с Кейтом в далекие бурные дни варьете; здесь были Джо Рине, друг Гудини с детских лет; старик Оскар Тил, иллюстрировавший книги Гудини; Бернард Эрнст, его адвокат, был здесь вместе с Адольфом Охсом из «Таймс» и Орсоном Манном из «Науки в США». Шоу-бизнес был представлен Чарлзом Дил-лингемом, Адольфом Цукором и Ли Шубертом.

Над могилой Гудини на кладбище Мэкнила, где он похоронен рядом с отцом и матерью, возвышается обелиск, увенчанный бюстом великого мастера освобождения. Это очень красивый памятник. Гудини сам проектировал его.

Эпилог

Телеграмма с того света

Ураган стих. Бесс Гудини могла спокойно спать, и никто не будил ее среди ночи, заставляя восхищаться новыми гениальными проектами или выслушивать проклятия в адрес мошенников-спиритов.

Теперь она могла всю ночь спать спокойно… Если бы она вообще могла спать.

Тридцать два года жила она будто на вулкане, и вот источник неукротимой энергии иссяк. Не было больше рискованных вызовов, не было и нежных любовных писем, оставленных под подушкой.