Грязные деньги

Джон Коннелли [50], который сам в свое время пострадал от злодейской пули, назвал убийство судьи "террористическим актом". Член палаты представителей Генри Гонсалес, уже не раз выступавший в конгрессе США с речами о "ее величестве Преступности", назвал это убийство "преступлением века" (позже это выражение было подхвачено агентами ФБР). Бывший президент США Никсон выразил негодование и призвал как можно скорее арестовать и наказать виновных. Президент Картер охарактеризовал случившееся как "покушение на саму нашу систему правосудия" и заверил журналистов, что вместе с ним "все американцы осуждают это гнусное преступление". Министр юстиции Гриффин Белл, который в свое время сам был федеральным судьей, назвал день убийства Вуда "черным днем" в истории страны и поклялся, что ФБР "перевернет все" и разыщет преступника.

Больше всех были потрясены политические деятели и юристы, знавшие Вуда и работавшие с ним. Чаще всего произносилось слово "невероятно". Бывший председатель одной из комиссий законодательного собрания штата Гленда Саттон сказала: "Он погиб при исполнении служебных обязанностей во имя родины. Он погиб так, как погибают на войне. Потому что сейчас действительно идет война".

Джон Пинкни, бывший федеральный прокурор и ярый республиканец, вызвал, однако, небольшое смятение, когда заметил в беседе с группой корреспондентов, включая Одного из "Уолл-стрит джорнэл": "После первоначального шока я быстро оправился. Такой поворот событий меня не удивил". Пинкни сказал далее, что лично предупреждал Вуда об опасности открыто занимать сторону обвинения. "Мне кажется, ему самому нравилось пользоваться репутацией "Джона-максимума". Лично меня никогда не покидала мысль, что когда-нибудь кому-то из осужденных очень не понравится его приговор".

Большую часть ночи накануне убийства Джона Вуда Джимми Чагра проиграл в карты. Говорят, когда ему сообщили об этом, он страшно побледнел. "Меня чуть не стошнило, — сказал он позже. — Этого не должно было произойти".

Примерно через месяц после убийства миловидная молодая блондинка с длинными распущенными волосами стояла у одного из игральных автоматов в казино "Фремонт" рядом с многочисленными телефонными будками и делала вид, будто играет. Хотя в этот час в казино почти никого не было, девушка заметно нервничала. Когда неожиданно зазвонил один из телефонов-автоматов, она вздрогнула, быстро огляделась и сняла трубку. После короткой паузы девушка что-то буркнула и повесила трубку. Взяв такси, она доехала до отеля "Жокей-клаб", поднялась к себе в номер, уложила вещи и стала ждать. Через полчаса в дверь постучали. Вошла женщина с длинными каштановыми волосами. В руках у нее был маленький чемоданчик. Женщина, видимо, была на седьмом месяце беременности. Подойдя к дивану, она бросила чемоданчик и вышла, не сказав ни слова. Красавица-блондинка открыла чемоданчик и увидела там какую-то коробку, завернутую в коричневую бумагу. Она вытащила ее, но открыть не рискнула. Это было то, за чем она приехала. А через несколько часов она была уже в самолете, направлявшемся в Корпус-Кристи (штат Техас).

Судья Уильям Сешнс сидел прямой как палка, совершенно не реагируя на августовский зной, разморивший всех, кто пришел в тот день в зал федерального суда в Остине. Этот высокий человек с суровым лицом и тонкими губами, напоминавший чем-то директора английской школы времен королевы Виктории, сидел так прямо и неподвижно, что, казалось, под его черной судейской мантией был корсет из китового yen. Скорее, однако, это был не корсет, а пуленепробиваемый жилет: после убийства Вуда большинство судей и прокуроров в округе предпочитали носить именно этот предмет туалета.

Сешнс, которому вскоре должно было исполниться пятьдесят, в свое время служил федеральным прокурором, а в 1974 году тогдашний президент Джеральд Форд назначил его на пост федерального судьи. Теперь он был первым на очереди в списке претендентов на пост главного судьи округа (этой чести должен был быть удостоен Вуд) и считался судьей, бесспорно подходящим для ведения дела Чагры. Сешнс был одним из тех, кто нес гроб с телом Вуда и даже произнес траурную речь на похоронах, но ни с кем из семьи Чагры он прежде не сталкивался и в их дела посвящен не был. Лишь однажды он вошел в какой-то контакт с одним из членов этого семейства, да и то из простого сострадания: несколько лет назад Джо Чагра потерял сознание прямо в зале суда, и Сешнс позже позвонил ему домой, чтобы справиться о самочувствии.

Даже при самом благоприятном стечении обстоятельств (а в данном случае они были, пожалуй, самыми неблагоприятными) процесс по делу Джимми Чагры обещал быть затяжным и запутанным. Расследование обстоятельств убийства Вуда, которое продолжалось вот уже три месяца и считалось самым тщательным после убийства Джона Кеннеди, уже обошлось правительству почти в миллион долларов, а практических результатов пока не было. Пристальное внимание средств массовой информации к семейству Чагры, контрабанде наркотиков и организованной преступности, чрезвычайные меры безопасности при проведении судебных заседаний и шум, поднятый ФБР в связи с этим, как они стали говорить, "убийством века", не могли не повлиять на ход судебного разбирательства, равно как и циничные замечания некоторых представителей прессы, будто расследование ведется только для видимости.

Помимо проблем, связанных с шумихой в прессе и на телевидении, дело Чагры ставило целый ряд чисто юридических проблем. Никто, казалось, толком не знал, как применять "закон о главаре банды" практически, поскольку его формулировка была безнадежно туманной. Перед обвинением стояло две задачи: 1) доказать, что обвиняемый был главарем банды контрабандистов, а не просто одним из ее членов и 2) показать, что Чагра получал существенную часть своих доходов именно от контрабанды наркотиков, а не, скажем, от азартных игр — занятия, которое он квалифицировал как свою "профессию". Чтобы доказать все это, обвинение предоставило свидетельский иммунитет почти всем участникам преступного сговора.

Адвокаты Джимми Чагры стремились убедить присяжных в том, что обвиняемый — всего лишь "очень ловкий и удачливый игрок", ставший жертвой "показаний подкупленных свидетелей обвинения". Чагра продолжал утверждать, что федеральные агенты затеяли вендетту против всей их семьи. Главным объектом охоты был, конечно, Ли. Джимми же отводилась роль "утешительного приза". Объективно федеральный прокурор Джеми Бойд мог стать свидетелем защиты. Ведь это он в свое время утверждал, что агенты Управления по борьбе с наркотиками лгут, подтасовывают факты и совершают другие преступления во имя достижения корыстных целей. Все это было сказано Бойдом шесть лет назад в защиту своего друга из федерального Таможенного управления, который стал жертвой политической борьбы между Управлением по борьбе с наркотиками и другими правительственными учреждениями. Сказанного не воротишь. К тому же эти его слова были занесены в официальные протоколы. Сейчас, разумеется, все обстояло иначе. Бойд руководил теперь расследованием обстоятельств убийства Вуда. И хотя и обвинение, и защита заранее договорились, что в ходе судебного разбирательства они ни в коем случае не будут упоминать об убийстве судьи, это не помешало присяжным быть в курсе развернутой Бойдом кампании. Но и это не подрывало версии защиты: проводимое прокурором расследование лишь подтвердит теорию вендетты.

Как ни крути, убийство Вуда неизбежно должно было повлиять на исход судебного процесса в Остине. Джо Чагра, который вместе с адвокатом Оскаром Гудменом из Лас-Вегаса собирался вести защиту, заявил репортерам: "Я не буду притворяться, будто очень любил судью Вуда. Но мне не нравится, когда кого-то убивают. Я ненавижу это. Я только что пережил трагедию, потеряв родного брата. Но больше всего мне жалко другого брата — Джимми. Суд над ним назначили как раз на тот день, когда был убит Вуд. Всего за неделю до этого суд был отложен, но об этом многие не знали. Многие наверняка теперь думают, что Джимми ко всему причастен, хотя это всего лишь трагическое для него стечение обстоятельств. Ни один судья и ни один присяжный просто не смогут закрыть на это глаза".